Читать онлайн «Дельцы. Автомобильный король». Страница 79

Том Шатт сообщал своей невидимой аудитории элементарные сведения об условиях, в которые поставлен рабочий класс под властью капитала. Они противостоят гигантским капиталистическим объединениям — крупным заводчикам, — сказал Том, стараясь избегать ученых слов, к которым привык в колледже. Действуя в одиночку, вразброд, рабочие беспомощны. Вследствие массовой безработицы заработная плата будет падать все ниже, пока уровень жизни американских рабочих не сравняется с уровнем жизни китайских кули; они будут выбиваться из сил, как рикши, и к сорока годам изнемогут и состарятся. Есть только один путь спасения от такой участи — объединиться и противопоставить монополии хозяев свое единство.

Перед хозяйкой, готовившейся к званому обеду, стояла своего рода проблема. Она знала, что ее именитый гость по происхождению простой американец, как и ее давно умерший дед. Она сомневалась, оценит ли он искусство ее повара, и была уверена, что он не знает, как произносятся французские названия блюд. Поскольку после обеда собирались танцевать старомодные американские танцы, то подавать следовало бы старомодные американские кушанья. Но как угощать такими кушаньями, чтобы это не показалось, как бы сказать… нарочитым? Она спросила своего почтенного дядюшку, что их предки ели вместо салата, и он ответил: "Ботву брюквы и запивали настойкой из брюквы". Но на это она не решилась и успокоила себя мыслью, что сливы авокадо растут во Флориде. Объяснять этого не пришлось, потому что мистер Форд, занимавший почетное место по правую руку хозяйки, кушая салат, рассказывал про своих английских птиц.

Том Шатт разъяснял своей невидимой аудитории, какой ступени развития достиг крупный капитал. Автомобильная промышленность обладает такой производственной мощностью, что способна выпускать вдвое больше автомобилей, чем может купить американский народ. Три крупнейших автомобильных промышленника так свирепо конкурируют между собой, что выжидают с производством новых машин до последней минуты, каждый опасается, как бы его шпионы не проморгали каких-нибудь новых усовершенствований у конкурентов, не позволили бы им обставить его. Таким образом, вся годовая работа проводится в два-три месяца; в это время рабочих нахлестывают, как лошадей на скачках, а затем их выбрасывают с завода, и они стоят в очередях за чашкой похлебки.

На второе подали суп из черепахи, и хозяйка могла предлагать его совершенно спокойно, потому что ее предки были с восточного побережья, и она была твердо уверена, что черепахи спокон веков имеют американское гражданство. Похвалы восхитительному вкусу этого блюда обежали весь стол, коснулись слуха ее знатного гостя и заставили его позабыть предостережения врача относительно званых обедов.

Том Шатт не видел никого из своих слушателей, но он слышал их, и они не замедлили дать ему знать о том, что они думают об его доводах. Могут ли они жить на заработную плату, получаемую в автомобильной промышленности? Могут они покупать промышленные и сельскохозяйственные товары? Они со всей решительностью ответили, что они этого не могут, и Том сказал им, что все их горести можно выразить простыми словами: при "новом курсе" прибыли возросли на пятьдесят процентов, а заработная плата только на десять. Таким образом, та самая причина, которая породила кризис, действует сейчас интенсивней, чем когда бы то ни было, и скоро приведет их к новой катастрофе, если они не найдут способа повысить заработную плату за счет прибылей.

Следующим блюдом были перепела. Нет никакого сомнения, что у предков американцев они имелись в изобилии; хотя они и не могли подавать их в кастрюлечках из огнеупорного стекла и едва ли умели готовить такой замечательный грибной соус. Эти маленькие теплокровные создания, летающие быстро и далеко, нуждаются в развитых грудных мышцах, которые образуют лакомый кусок к обеду; но лучше не пытаться есть их в таком изысканном обществе, где приходится вытирать пальцы о салфетки, украшенные тонкой ручной вышивкой.

Том говорил о том, как добиться повышения заработной платы. "Политика тонкое искусство, — сказал он, — и на примере председателя суда Соединенных Штатов мы знаем, что судьи толкуют закон, как им хочется. Но рабочие, организованные в единый союз, будут такой силой, какую не сломить никакими юридическими ухищрениями. С такой промышленной империей, как фордовская, обладающей миллиардом долларов, может вступить в борьбу и победить только союз двухсот тысяч фордовских рабочих, выражающий демократическую волю его членов. Вот что им нужно, потому что в этом единственный выход для трудящихся из нищеты и отчаяния".

Когда подали мороженое, на долю хозяйки выпал шумный успех: порции представляли собой точную копию нового обтекаемого форда модели Виктори-8, которая производила фурор по всей Америке и выпуск которой достиг миллиона. К мороженому подали печенье темного цвета, в точности воспроизводившее автомобильные колеса со спицами из тонких сахарных нитей, вставленными в ободок и втулку. Смех и остроты доставляли удовольствие великому промышленнику, который привык ко всяким "фордовским шуткам" и смотрел на них как на рекламу.

— Могут ли рабочие союзы, построенные по старому принципу, справиться с этим делом? — спрашивал Том Шатт. — Могут ли они выполнить эту задачу, если даже у них будут честные лидеры, защищающие интересы неквалифицированных или малоквалифицированных рабочих, занятых в массовом производстве? Они не могут ее выполнить, потому что самая основа их организации ошибочна. Старые союзы были созданы во времена мелких предприятий; держаться за них в наши дни все равно, что выехать на телеге, запряженной одной лошадью, на современную автомобильную магистраль. Представьте себе фордовские заводы с сотней различных профсоюзов, ведущих борьбу каждый за себя, дробящих Ривер-Руж на плотников, слесарей, водопроводчиков, стекольщиков и шоферов! Все эти рабочие теперь имеют одного хозяина, так пусть этот хозяин имеет дело с одним профсоюзом.

Лакеи, бесшумно ступая, точно обутые в бархат, принесли кофе в изящных фарфоровых чашечках, которые когда-то были привезены из Англии и хранились теперь как фамильные драгоценности; их мыли только под наблюдением мажордома отдельно от прочей посуды. Появление этих чашечек вызвало интересную беседу с мистером Фордом, который отлично разбирался в фарфоре, и он сказал, что охотно купил бы этот сервиз для своего музея, если когда-нибудь леди решится расстаться с ним. Леди быстро Сравнила стоимость этой фамильной драгоценности с могуществом фордовских банков и возможностью семейного союза с одним из внуков Форда; затем во внезапном порыве щедрости подарила гостю свое сокровище. Генри в порыве благодарности сообщил об этом своей жене, и так как та сидела на противоположном конце стола, то это тоже было своего рода рекламой, достойным реваншем за мороженое Виктори-8.

— Организуйтесь! — кричал Том Шатт, ударяя кулаком по столу с риском опрокинуть в темноте графин с водой. — Решайтесь требовать и добиваться своей доли продукции! Твердо помните: сегодняшняя Америка имеет возможность производить все в изобилии и всех обеспечить всем — пищей, одеждой, жилищем, здоровьем, образованием, отдыхом. У рабочих нет хороших жилищ, но их можно построить в короткий срок: в Америке нет причин, которые могли бы оправдать нищету тех, кто хочет работать. Требуйте свою долю! Требуйте и еще раз требуйте, пока наше справедливое требование не будет удовлетворено!

Было половина десятого, гости перешли в гостиную и, потягивая ликеры из узеньких рюмок, беседовали о состоянии рынка и о положении финансов. Миссис Форд рассказывала невестке хозяйки о своих английских птицах, жизнь которых эта молодая леди изучала в их природных условиях. Мистеру Форду показали старинный шератоновский стол, украшенный портретом какого-то английского аристократа. Генри любезно предложил прислать одного из своих экспертов, чтобы тот определил дату изготовления стола и установил, кто изображен на портрете.

Митинг, на котором выступал Том, окончился, и так как дождь усилился, кое-кто побежал к машинам, а другие столпились в дверях. Несколько человек, во время митинга торчавших на улице, стали толкаться среди выходивших рабочих, всматриваться в их лица. Все знали, что это значит, и те, которые не хотели быть узнанными, накидывали на голову пальто и торопливо уходили, невзирая на дождь. Другие не обращали внимания на толчки, не стоило ввязываться в драку с молодчиками компании, которые всегда были вооружены и готовы к столкновению.

Гостей пригласили в танцевальный зал в верхнем этаже особняка, оклеенный кремовыми с золотом обоями; на высоких окнах висели тяжелые красные портьеры. По стенам стояли золоченые кресла в стиле Людовика XV; здесь уже сидели гости, приглашенные на танцы. На возвышении расположились музыканты — не джаз-банд, разумеется, а три скрипача, сморщенные, бородатые старички; из всех присутствующих только они одни были не во фраках. Они блаженно улыбались, обнаруживая при этом, что у одного был полный комплект зубов, у другого их сохранилось немного, у третьего же осталось только два — "но, слава богу, они кусают", — говорил он.