Читать онлайн «Галерея римских императоров. Доминат». Страница 24

Кстати, Константин до конца своих дней оставался верховным жрецом старой римской религии и никогда не отказывался от титула pontifex maximus. Он также позволял устанавливать иерархию жрецов и возводить святилища в честь своего рода, культ которого воспринимал как официальную государственную религию для язычников.

Изъять храмовые богатства можно было только один раз, а посему пришлось поднимать налоги. Один взимался с помещиков, другой, уплачиваемый раз в пять лет, — с доходов купцов, ремесленников и даже проституток. Благодаря этим мерам удалось, хотя бы частично, оздоровить денежную систему, основной единицей которой был золотой солид (solidus), введенный Константином еще в 312 г., вес его составлял 1/72 римского фунта, то есть 4,4 грамма. Название этой денежной единицы живо до сих нор во многих европейских языках. Не каждый сразу догадается, что слово солдат — того же корня и пришло из немецкого, так как римляне платили военным, в том числе и германским наемникам, солидами, отсюда немецкое Sold, то есть жалованье, денежное довольствие, а уже от него Söldner, по-польски Żoinierz, то есть тот, кто получает золотые солиды.

Держать большую армию было по-прежнему необходимо, так как границы, особенно на Дунае и Рейне, постоянно находились под угрозой. Сам цезарь, а также его сын Константин II, постоянно вели там военные кампании и сражения, побеждая сарматов, аламанов, готов. Часть сарматов была расселена в разных провинциях империи, а готы, понесшие тогда страшное поражение, стали союзниками римлян и поставляли наемников в обмен на продовольствие. Зато восточная граница была достаточно спокойной; военный конфликт назрел там только к 337 г.

Продолжая начатое Диоклетианом, Константин провел раздел армии на limitanei, то есть приграничные войска, и comitatenses — боевые части, дислоцированные в некотором отдалении от границ. С него же берет начало деление на два рода войск, подчиненных отдельным командующим: пехотой командовал magister peditum, а кавалерией — magister equitum. Слово «магистр» означало просто «начальник». Число легионов возросло, но сами эти части с тех пор стали слабее и насчитывали в среднем по тысяче пехотинцев. Кавалерийские части назывались vexillationes. Вместо расформированных в 312 г. преторианских когорт цезарь создал так называемые scholae palatinae, то есть отряды конной гвардии, отобранные в основном из германских наемников. Надо сказать, что Константин охотно принимал на службу варваров, подобным образом поступали и его преемники. Германские офицеры, едва приобщенные к романской культуре, достигали высоких званий и должностей, а армия понемногу становилась в обществе чужеродным телом, что имело катастрофические политические последствия.

Цезарю же — и не ему первому — приходилось прибегать к такому набору в армию, поскольку жители империи любыми способами уклонялись от воинской службы. Случалось даже, что сами отрубали себе пальцы, лишь бы не идти в армию. А ведь солдатам жилось неплохо! Им хорошо платили, прослужив двадцать или двадцать с лишним лет, они и их семьи освобождались от налогов. Ветераны могли занимать необрабатываемые земли, получали «подъемные» на обзаведение хозяйством и навечно освобождались от податей. Но вот сыновья ветеранов обязаны были служить в армии.

Такой порядок связан с общей тенденцией тогдашнего законодательства, делающего принадлежность к сословию или профессии наследственной. Объясняется это реакцией государства на такие явления, как повсеместная нехватка рабочих рук, а также возврат к экономике, базирующейся в значительной степени на трудовой повинности и податях в натуре. Процесс этот продолжался уже долгое время и только усугублялся, правление же Константина было лишь одним из его этапов. Подобные тенденции и явления периодически повторяются в истории и служат грозным предзнаменованием окостенения и кастовости общества, а иногда и его гибели.

С исторической точки зрения представляется важным закон от 30 октября 332 г. Он гласил, что хозяин имения, где скрывается беглый колон, должен не только его выдать, но и заплатить подать за весь период пребывания у него беглеца. Колонами назывались свободные арендаторы земельных наделов в крупных имениях, но в некоторых регионах империи они в действительности уже и ранее были привязаны к своим «рабочим местам». Формально же именно со времени издания этого закона прикрепление к земле, столь важный элемент феодализма, стало действующей юридической нормой.

К отдельным профессиям, типично интеллигентским, Константин относился с особым расположением. Например, уже в 321 г. он освободил от всех налогов и податей врачей, учителей и профессоров, причем как их самих, так и их имущество. Цезарь подтвердил эти привилегии и в позднейших законах, распространив и на членов семей, а дополнительно освободил представителей этих профессий от воинской повинности, запретив занимать их жилища для размещения военных «дабы могли они обучать свободным искусствам и другим умениям как можно больше учеников». А в послании к наместнику Африки император писал: «Нужно много архитекторов, а их нет. Так пусть же Твое Величие склоняет к такому обучению людей из африканских провинций, которым около двадцати лет и которые уже прошли курс свободных искусств. А чтобы облегчить им учение, мы освобождаем их самих и их родителей от подушных податей, а во время учебы надлежит выплачивать им содержание».

Воистину цезарь Константин заслуживает благодарности всех тех, кто чувствует себя наследниками учителей, врачей и архитекторов, живших шестнадцать веков тому назад.

Последние годы жизни императора нельзя назвать спокойными. В Сирии начались голодные бунты, вызванные неурожаем. Затем на Кипре появился самозванец. Обострились отношения с персами. Те преследовали христиан, считая приверженцев этой религии шпионами и сторонниками Рима, хотя суть была в пограничных спорах. Готовясь к войне, Константин предоставил распоряжаться в Антиохии своему среднему сыну Константину а в Восточной Малой Азии — племяннику Ганнибалиану. Однако до войны дело не дошло, и ранней весной 337 г. начались переговоры.

Тем временем император почувствовал себя плохо. Сначала он направился в курортную местность вблизи Константинополя, затем перебрался в Вифинию и остановился в предместье Никомедии. Был призван местный епископ Евсевий, который и крестил Константина. Тот снял пурпур, облачился в белое и собирался с этого момента жить исключительно ради спасения души. Иронией судьбы можно назвать то, что Константин — император антиарианского собора — умирал как арианин, ведь крестивший его Евсевий являлся одним из самых горячих приверженцев Ария. И это было не последним отступлением императора от ортодоксального христианства. 21 мая, уже после принятия крещения, Константин подписал эдикт, освобождавший жрецов культа правящего рода от всяких податей и повинностей. Таким образом, он до самого конца, будучи уже христианином, последовательно поддерживал те аспекты старых верований, которые отвечали его политике.

Скончался император в полдень 22 мая 337 г. Забальзамированное тело перевезли в Константинополь. Торжественные похороны состоялись только по прибытии из Антиохии сына императора, Константина II. Останки упокоились в церкви Святых Апостолов. Порфировый саркофаг, доставленный из Египта, был установлен в центре между двенадцатью другими, образующими полукруг, это были пустые саркофаги, символизирующие могилы двенадцати апостолов. Константин сам выбрал для себя это место задолго до смерти. Не иначе как полагал себя равным великим строителям Церкви. Тем самым он продемонстрировал свою гордыню, безумную и наивную одновременно. Можно также предположить, что, включив себя в христианский пантеон, Константин стремился продолжить в новом обличье старинную традицию языческого Рима: когда цезарю при жизни оказывали божественные почести, а после смерти официально объявляли богом. Таким образом, приверженцы новой религии должны были почитать его наравне с апостолами, а язычники считать богом.

Константин, несомненно, являлся человеком верующим, но процесс принятия им новой веры был длительным. Легенда о чудесном видении, свидетелем которого он стал, появилась позже. Да и сама вера в спасительное учение Церкви и ее миссию так тесно оказалась переплетена в душе цезаря с политической игрой и с борьбой за упрочение собственной власти, что их невозможно отделить друг от друга в мыслях, словах и делах. Император неоднократно заявлял, что конечная его цель — благо Церкви, но, по сути, все его действия одновременно способствовали укреплению его собственной позиции и влияния.

Цезарь, как многие властители древности и последующих эпох, испытывал уважение к громадным и монолитным структурам и сам стремился интегрировать, объединять и унифицировать. Пожалуй, ему недоступно было понимание, что красота и смысл жизни зиждятся как раз на разнообразии, богатстве и мнимом противоречии всевозможных форм и сущностей. Развиваются они свободно и произвольно, что кажется хаотичным, а ведь результатом такого развития является не только изменчивость, но и прогресс.