Читать онлайн «Бешенство подонка». Страница 20

25 октября (7 ноября по новому стилю) 1917 года.

Петроград. Посольство Великобритании.

Кабинет посла Джорджа Бьюкенена.

Утро.

Рассаживаются три министра Временного правительства – Терещенко, Коновалов и Третьяков. Терещенко держит в руках папку с компроматом на Ленина.

Стук в дверь. В кабинет входит, скромно потупившись, тридцатилетняя дочь посла мисс Мюриэль:

– Извините, я тут забыла свою книгу.

– А ты, дорогая, была права, когда не поверила… – говорит посол дочери.

– Вот видишь, папа! – мисс Мюриэль берет книгу и также, скромно потупившись, ни на кого не глядя, выходит.

– Дело в том, господа, что я не ожидал вас увидеть, – поясняет гостям посол. – Один из кадетов, присланных для охраны посольства, сообщил мне, что исполком Петроградского Совета постановил образовать Советское правительство. И что большевики выдворят министров с их постов.

– Ну, вот видите, слухи о нашей смерти преждевременны. Мы, наоборот, пришли вас заверить, что делается всё возможное и невозможное, – говорит Терещенко и крутит в руках папку.

– Русская революция миновала уже несколько фаз и теперь подошла к последней, – важно произносит министр Коновалов. – Я подразумеваю под этой «последней» не что иное, как торжество контрреволюции. То есть, порядка.

– Ну, тогда, как мне кажется… – потирает руки посол. – Я не смею давать советы, но если немедленно в течение сегодняшнего дня не арестовать большевистский исполком Петроградского Совета, момент будет упущен. Ведь вечером начинается их съезд. И если они утвердят это самое решение о правительстве…

Петроград. Улицы. Утро.

Дождь. Туман. Улица напротив посольства. Из ворот выходят министры Коновалов и Третьяков. Рассаживаются в свои машины.

На углу автомобиль гауптмана. В нем оба – гауптман и Лёха.

– А где наш-то? – настораживается Лёха.

Петроград. Посольство Великобритании.

Коридор и комната. Утро.

Терещенко идет по пустому коридору посольства. Останавливается. Смотрит на папку с документами. Раздумывает. Разворачивается. Возвращается к кабинету посла. Но как-то нерешительно идет. Сомневается: предъявлять или нет.

Вдруг его хватают и буквально вбрасывают в комнату. Дверь закрывается. В полумраке комнаты активная возня. Папка с документами отлетает в сторону. С Терещенко сдергивают пиджак. Его толкают в кресло. Можно уже разглядеть в полумраке – это дочка посла мисс Мирюэль торопливо расстегивает брюки Терещенко.

Петроград. Улицы. Утро.

Из ворот посольства, застегивая пальто, выходит Терещенко с папкой в руках. Его сопровождают два кадета (охрана посольства). Они провожают его к автомобилю.

Там уже ожидает поручик Чистяков и два сотрудника полиции.

За ним наблюдают из автомобиля гауптмана:

– С охраной стал ездить, – говорит Лёха.

Автомобиль Терещенко проезжает мимо.

Следом, соблюдая дистанцию, трогается автомобиль гауптмана.

Петроград. Посольство США.

Кабинет посла Дэвида Фрэнсиса. Утро.

В кабинете Терещенко и посол.

– Сегодня они открывают съезд Советов депутатов. Мы ожидаем большевистское выступление буквально в ближайшие дни, – говорит Терещенко.

– Если вы сможете его подавить, то я надеюсь, что оно произойдет, – улыбается посол.

– Оно произойдет независимо от того, подавим мы его или нет. Я устал от неуверенности и напряжения.

– Ходят слухи о каких-то документах, свидетельствующих о связи большевиков с Германией. О каких-то деньгах. Президент Вильсон интересуется ими…

Терещенко приподнимает свою папку, готовясь предъявить документы о Ленине послу, но тот, увы, торопится закончить фразу:

– …Мы готовы заплатить!

Терещенко обиженно поджимает губы и опускает папку:

– Александр Федорович Керенский просил вас… – говорит он, – Он хотел бы сегодня вечером отправиться к генералу Краснову за помощью. Но не уверен, что его не остановят. Могли бы вы помочь? Всё-таки когда машина американского посла…

– Несомненно. В котором часу подать авто?

– К шести. Второй подъезд Мариинского дворца. Тот, что за углом.

Петроград. Улицы. День.

С Финского залива дует резкий, сырой ветер, и улицы затянуты мокрым туманом.

Терещенко едет в автомобиле. Разглядывает номера домов.

– Остановите, пожалуйста, здесь, – говорит он шоферу.

Выходит у ворот казармы Четвертого Донского казачьего полка. Не разрешает выходить из машины ни поручику Чистякову, ни сотрудникам полиции.

Сутулясь под мелким дождиком, он проходит к воротам, и обращается к часовому:

– Пожалуйста, дежурного офицера!

Невдалеке останавливается машина гауптмана. Наблюдают. К воротам выходит есаул:

– Есаул Калмыков. Чем могу служить?

– Я хотел бы встретиться с командиром полка.

– Изволят отсутствовать. Вот есть председатель Совета полка. Мелехов, подь сюда!

У ворот появляется хорунжий Мелехов с группкой казаков. Веселые. Стоят и лузгают семечки: – Чаво?

– Простите, я министр Временного правительства Терещенко. Хотел бы поговорить с казаками.

Странно смотрятся они рядом. В элегантном пальто, в шляпе, весь с иголочки Терещенко и разболтанные, расхлябанные – голенища сапог гармошкой – казаки.

– А, вы которых дел министр? – с усмешкой спрашивает Мелехов.

– Иностранных.

– А! Иностранных. Ха-ха! Ну, вот ими и занимайтесь, господин хороший. А мы не иностранные!

Мелехов смеется, и все казаки вместе с есаулом подхватывают.

КОММЕНТАРИЙ:

В тот момент казаки были единственной реальной силой, способной удержать страну от сваливания в хаос большевизма.

Через два года на письмо Дзержинского о миллионе казаков, содержащихся в плену у Красной Армии, Ленин наложит резолюцию: «Расстрелять всех до одного». Тогда же в телеграмме командующему войсками Советской республики Фрунзе он поставит вопрос «о поголовном истреблении казаков, как класса». В результате, если в России до 1917 года жило более шести миллионов казаков, то уже через десять лет их останется вполовину меньше.

Петроград. Палуба крейсера «Аврора».

День.

Моросит дождь. Антонов-Овсеенко в сопровождении адъютанта – огромного матроса – ходит по палубе. Спотыкается о доски. Чертыхается. Кричит в глубину кубрика:

– Эй! Есть кто живой на этой консервной банке?!

Появляется закопченный, в промасленном комбинезоне матрос с большой масленкой в руках. Это комиссар Белышев. Докладывает:

– Матрос первой статьи, машинист Белышев! Комиссар крейсера!

– Как комиссар!? – Антонов-Овсеенко поправляет очки, вглядывается, – А! Ну да! Вспомнил! Я же тебя дня два тому назад назначал. Правильно? Где капитан?

– Отъехали. Обедать. До затрева…

– Команда?

– По городу шастают.

– Стрелять из пушки умеешь?

– Никак нет. Я ж при машинах. Это… Белышев кричит в глубину кубрика: – Евдоким!

– Ты чего, Саня, разорался?! – На палубу вываливается раздраженный матрос. Это комендор Огнев. Тут он видит офицера. А еще больше пугается огромного матроса за его спиной. Натягивает бескозырку на белобрысую голову. Вытягивается во фронт. Докладывает, шмыгая носом – Матрос первой статьи, комендор Огнев.

Антонов-Овсеенко показывает на орудия главного калибра на верхней палубе.

– Эти пушки стреляют?

– Никак нет! Усе без затворов. К следующему лету если…

– А что-нибудь на этом сраном крейсере стрелять может?!

– А вон…

Комендор Огнев ведет их к носовой пушке и шмыгая носом:

– Пушка системы Кане… Калибр шесть дюймов. Тип затвора…

– Значит, завтра утром она может выстрелить?

– Могёт. Чего ж нет.

– Ну, значит, из нее будем стрелять!

– Никак нет! Не получится.

– Почему?!

– Так, это… Ремонт, он и есть ремонт. На судне и патрона сейчас не найдешь. А тут вы хотите снаряд к такой пушке… – он утирает нос рукавом бушлата, – Простите, простуженный я.

Антонов-Овсеенко поворачивается к адъютанту – огромному матросу.

– Кровь с носа! Чтобы до вечера были снаряды! Холостые! – и уже к Огневу: – И дюжину! Беглым огнем! Шарах-шарах…

– Никак нет! Не получится.

– Что не получится?! – орет Антонов-Овсеенко. – Заладил себе «никак нет, никак нет»!

– «Беглым» не получится! На это упражнение команда комендоров должна быть восемь человек. А я один.

– Хер с ним. Не беглым. – Антонов-Овсеенко смотрит на город в сетке дождя, – Эх, жалко! Иоффе сказал холостыми стрелять. А я бы, бля… – он грозит городу кулаком, поворачивается к комиссару Белышеву и орет: – Короче! Ты, комиссар! – тычет ему под нос свои карманные часы. – Заруби на носу! Завтра. Утром! В девять ноль-ноль «Огонь!» Понял?! Дюжину! И не сомневайся, снаряды будут!