Читать онлайн «Вольное царство. Государь всея Руси». Страница 66

Иван Васильевич благодарил владыку Феофила и приказал Пенкову:

– Повестуй богомольцу моему: рад-де великий князь за память и ласку его. Будет, мол, великий князь в Новомгороде, благословение от руки его примет.

Побыв малое время в Волочне, поезд великого князя московского двинулся далее к Новгороду, словно навстречу зиме шел. Седьмого ноября, во вторник, стоял уж станом великий князь на Виру. Тут встретил его от Новгорода подвойский вечевой Назарий, а от господы – боярин Лошинский с племянником Федором. Тот и другой поднесли государю дары богатые. Назарий с первого взгляда понравился великому князю. Он молод – ему не более двадцати четырех лет, высок и строен. Его красивое лицо приятно освещается большими глазами. Взгляд этих прозрачных серых глаз открытый, смелый.

Государь ничего не сказал Назарию особого, но подумал, что прав, пожалуй, Курицын в похвалах своих этому юноше.

Китай же Василий Иванович беседу вел тайную с подвойским Назарием и потом доложил обо всем великому князю, зайдя по приказу его в горницу протоиерея, где отдыхал тогда Иван Васильевич.

– Сей младой подвойский, – говорил он государю, – вельми разумен не по летам. Разумеет он все твои замыслы, государь, а главное – радеет за вольную Русь и хочет единого государства русского за московским государем. И сие не из корысти какой, а по чистой совести, ибо хочет он освобождения Руси от агарян нечестивых. – Китай помолчал и продолжал, сам удивляясь Назарию: – Более того дивит меня сей младой Подвойский, когда сказывает обо всем, будто твои слова слышал: после татар, баит, Руси надобно с немцами и Литвой биться за все исконно русские вотчины, которые отъяты ими от нас.

– Хвалил его также и Курицын, – заметил великий князь и спросил: – А что, не отъехал еще Назарий-то?

– Тут еще, государь, он токмо утре на рассвете отъедет, – ответил Василий Иванович. – Ночует здесь у купца…

– Добре! – молвил Иван Васильевич и, обратясь к своему дворецкому, приказал: – Пошли-ка, Михайла Яковлич, за подвойским Назарием да приготовь одну из шуб моих, которую для даров везем. Сюды мне подашь ее до прихода Назария…

Вечевой подвойский явился к великому князю без промедления. Помолясь на образа, Назарий низко поклонился великому князю.

– Будь здрав, государь, – сказал он звучным голосом.

Иван Васильевич метнул на него острый взгляд и спросил:

– Пошто ты, новгородец, да еще подвойский на вече, а меня государем зовешь?

– По то, государь, что разумею замыслы твои, – смело ответил Назарий, – что хочу Русь видеть великой и вольной!

Иван Васильевич пристально поглядел на Подвойского, протянул ему руку и, когда тот целовал ее, милостиво коснулся губами лба Назария. Потом великий князь обернулся к дворецкому и, приняв от него шубу на соболях, сказал Назарию:

– Возьми шубу сию с моего плеча, а с ней и долю трудов государевых для вольной Руси.

– Клянусь, государь, возьму сих трудов, насколь сил хватит! Ведай – в Новомгороде житьи и черные люди, опричь купленных, все за тобя, государь.

Поезд великого князя, не задерживаясь, двигался все ближе и ближе к Новгороду. Во вторник, ноября четырнадцатого, встречали уж на Хориве в Ожегах государя своего наместник его Семен Борисов и дворецкий Роман Алексеев, а в среду, пятнадцатого ноября, встретили Ивана Васильевича на Волме посадники новгородские Феофилакт Захарьин, Яков Федоров и Кузьма Феофилактов, все родня меж собой, которые, как и прочие бояре великие, гнездами в господе сидят. Из житьих встречали: Ульян Плюснин, да Федор Иевль, да Матвей Деревяжник. Все они были с подарками и от себя, и от Новгорода. Встречал тут же великого князя с дорогими дарами и великий боярин Федор Дурень, сын Марфы Борецкой, отдельно от прочих.

Когда боярин вышел, великий князь насмешливо улыбнулся и, обратясь к бывшему при нем Китаю, строго молвил:

– Чует беду, заранее соломки собе подстилает.

– Ну, ему от сего, – заметил Китай, – падать мягче не будет…

Идут события, идет и зима своим чередом: закончились ледоставы на болотах лесных и озерах, начали реки одна за другой ставать. Дожди холодные льют вперемежку с крупой, и все чаще с неба снежком посыпает.

Чем ближе подходит княжой поезд к Новгороду, тем более становится в этом осином гнезде суеты и суматохи, тем чаще выезжают новгородцы разных состояний навстречу великому князю, тем больше становится число встречающих и число подарков.

В четверг, ноября шестнадцатого, прибыл княжой поезд в село Васильево, где встретили великого князя: из старых посадников – Василий Казимир с братом своим, Григорий Тучин и самый богатый новгородский вотчинник Богдан Есипов; из тысяцких – Матвей Селезнев да Андрей Исаков; от житьих людей – Квашнин, Балакша и еще жалобщики многие.

На другой день великий князь был на устье Волмы и стоял во Влукоме. Тут его встретили из старых посадников братья Овины с сыновьями, а с ними старый тысяцкий Михайла Берденев да боярин Григорий Михайлов.

На том же стану были еще у великого князя многие из старых посадников и степенный тысяцкий Василий Максимов, который много злого Китаю Василию Ивановичу тайно на подвойского Назария наговорил. Были тут и житьи Васильев, Колесницын, Лотошновы и прочие, товарищи их из молодших и черных людей, которые на вече стоят за житьих, против бояр и посадников.

Ждал здесь великого князя после встречи на Виру и подвойский Назарий. Великий князь, зная от Китая о наговорах тысяцкого Максимова, приказал позвать Назария к себе в горницу, где ночевал во Влукоме, и принимал подвойского поздно, при ярко горевших свечах.

Назарий был взволнован, ибо знал уж, о чем будет речь у него с государем.

Иван Васильевич довольно сухо ответил на приветствие Назария и, помолчав, резко сказал:

– Тысяцкий Максимов сказывает, что ты оболгал его из-за княжны Серафимы Одоевской.

Назарий вспыхнул, глаза его засверкали.

– Государь! – воскликнул он. – Для-ради дела великого, которое ты творишь, я бы и Серафиму забыл… Нет-нет, не забыл бы! Я бы отказался от нее с горестью и мукой, а не забыл бы и не забуду ее никогда!

Что-то дрогнуло в углах губ Ивана Васильевича: почудилось великому князю свое, знакомое, дорогое и близкое в горячих словах Назария, прозвеневшее в звуках его голоса нестерпимой тоской и мукой.

– Она не любит тобя? – тихо спросил великий князь.

– Любит, государь, – глухо молвил Назарий, – но отец ее отказал мне. Отдает за Митрия, сына тысяцкого Василь Максимова. Митрию-то тридцать лет, а Серафиме уж двадцать. Каково сие, государь?!

– Пожди, Назарий, – неожиданно мягко сказал великий князь. – Кончим с Новымгородом – яз тобе ее посватаю у князя Одоевского.

Лицо Назария просветлело.

– Спаси тя Бог, государь, – с чувством произнес он. – Токмо верь мне. Страшит Василь Максимова правда моя, хочет он правду мою в ложь обратить! Ты же, государь, не имей веры ни владыке Феофилу, ни Лошинскому, ни Афонасовым, ни Борецким, ни посадникам, ни тысяцким. Москва им – нож вострый! Они токмо за вотчины свои боятся. Они на всякую лжу пойдут и на всякое воровство!

– Иди, Назарий, – молвил великий князь. – Яз верю тобе во всем…

День за днем наступает зима на Русь от Студеного моря. Вот уж и Федор-студит землю остудил и затвердил болота и топи, проехал уж и Гурий на пегой кобыле, замесил все дороги снегом и грязью: на колесах еле-еле едешь, а на санях и вовсе нельзя, еще хуже телеги – на каждом шагу застревают, кони из сил выбиваются.

Только на Платона да Романа – зимоуказателей, в субботу восемнадцатого ноября, ударили морозы и дороги твердеть начали. В этот день великий князь из Влукома прибыл к Рыдыну, что на реке Холове, и стал здесь станом в ста верстах от Новгорода.

Встречали Ивана Васильевича в Рыдыне архиепископ новгородский владыка Феофил, а с ним служилый князь новгородский Василий Васильевич Шуйский-Гребенка, посадник степенный Василий Ананьин, тысяцкий степенный Василий Максимов, некоторые старые посадники и «князья церкви», сопровождавшие владыку Феофила. Встречали государя московского вместе с духовенством, посадниками и боярами и житьи люди во множестве и с ними подвойский Василий Анфимов.

Дары на сей раз были по обычаю вином: от владыки две бочки – одна с красным, другая с белым. От всех прочих – по одному меху вина с каждого.

В тот же день архиепископ Феофил, князь Василий Шуйский и посадники и бояре новгородские ели и пили на обеде у великого князя. После же того, как Иван Васильевич отпустил от себя гостей, пришли к нему старосты улиц: от Славковой – Иван Кузьмин да Трофим Григорьев, а от Никитиной – Григорий Киприяныч Арзубьев да Василий Фомин – с жалобой, но жаловаться на обиды не посмели, а только привезли от обеих улиц в подарок одну бочку красного вина. Боялись они властей городских – владыки, князей, степенного посадника и степенного тысяцкого, которых вместе с боярами так милостиво принимал у себя за трапезой великий князь московский.