Читать онлайн «Воевода». Страница 5

   — Кому, не вам ли?

   — Именно. Пока я рядом. Если же мне придётся срочно отбыть, сообщу другой адрес.

   — Однако какой вы негодяй! Русские взяли вас на службу, чтобы вы их защищали с оружием в руках, а вы...

   — А что делать, куманёк! — притворно вздохнул Гилберт. — Старость не за горами, и если сам не позаботишься о себе, придётся околевать с голоду в придорожной канаве. Помните, наш студент перевёл нам русскую поговорку. Как это? «Ласковый телёнок трёх коров сосёт».

   — Двух, Гилберт, только двух!

   — А трёх всё же лучше!

И два пройдохи, расхохотавшись, обнялись за плечи, чтобы идти к гостевой избе, где ждал их Думбар с вожделенным жбаном мёда.

...Всё ближе и ближе Москва. Миновали город Можайск со стоящей рядом небольшой крепостью Борисов, являющейся миниатюрной копией смоленской. Последняя остановка — царская вотчина — Вязёмы, где по повелению Бориса воздвигался новый великолепный собор.

Царское село Вязёмы не случайно названо «порогом Москвы». Уже через несколько часов кавалькада путников въехала на Поклонную гору и смогла любоваться золотыми куполами церквей великого города, сверкающими как алмазы в царской короне.

Дьяк Власьев, поспешно выйдя из своей колымаги, осенил себя широким крестным знамением, повернувшись лицом к возвышающейся над Кремлем златоглавой колокольне Ивана Великого, затем отвесил поясной поклон, коснувшись правой рукой земли, и прошептал:

   — Здравствуй, матушка-Москва!

Стоявший поодаль Маржере заметил слёзы на щеках дьяка и вздохнул, невольно вспомнив свой родной Париж, где он не был уже более пяти лет. Окинув ещё раз панораму города, он негромко сказал стоящему рядом Гилберту:

   — Москва, пожалуй, не уступит самым большим столицам мира.

Кортеж, возглавляемый Пожарским, начал спускаться с Поклонной горы. Миновали Дорогомиловскую ямскую слободу, переправившись через узкую в этом месте Москву-реку, мимо стен Саввинского монастыря поднялись к земляному валу, огороженному частоколом мощных брёвен.

   — Скородом[26]! — не без торжественности указал на стены толмач. — Это значит — быстро выстроенная! Хотя ещё называют Скородум. То есть быстро задуманная.

   — Почему такое странное название? — не удержался от вопроса любознательный капитан.

   — Эта крепостная стена вокруг Москвы была сооружена меньше чем за год, для защиты посадов от татарской конницы.

   — Давно?

   — В лето тысяча пятьсот девяносто первое. В тот год, когда преставился угличский царевич. Татары в очередной раз грозились напасть на Москву, вот Борис Фёдорович, тогдашний правитель при государе Фёдоре Иоанновиче, приказал построить.

   — Конницу такая стена удержит, — прикидывая высоту вала и частокола, заключил капитан. — Но от огненного боя сгорит.

   — Это ведь только первая стена, — усмехнулся толмач. — Но она защищает город со всех сторон. Далее вдет стена Белого города[27].

   — Белый город?

   — Да, назван Белым потому, что стена сложена из белого известняка. Строил тот самый Фёдор Конь, которого мы видели в Смоленске. И это ещё не всё. К Кремлю примыкает Китай-город, и, наконец, сам Кремль, где царская резиденция и казна, огорожен тремя стенами. Он практически неприступен, потому что вдобавок с двух сторон его защищают реки Москва и Неглинная, а с третьей — глубокий ров. Впрочем, сами скоро увидите.

У Никитских двухарочных ворот с двумя высокими островерхими башнями движение замедлилось, поскольку проехать могли не более двух всадников одновременно. Под сводом ворот Маржере поднял голову и увидел массивные решётки, готовые опуститься в любую минуту.

За воротами проезд несколько расширился. Иноземцы жадно смотрели по сторонам, замечая за высокими деревянными заборами вычурные бочонки теремов богатых хозяев. Улица была вымощена брусом, поверх которого продольно постланы доски. Навстречу всё чаще стали попадаться всадники, повозки, даже сани, и возничему колымаги Власьева пришлось пустить в дело тулумбас[28], медным звоном заставлявший встречных уступать дорогу.

У высоких стен Белого города ещё одна воротная башня с такими же массивными решётками. Стражники с алебардами, предупреждённые передовым отрядом, молча пропускали гостей. Богатые терема попадались всё чаще.

   — Здесь раньше, при Иване Грозном, стояли опричники, — показал толмач на высокие трёхъярусные брусяные дома за мощным забором.

Внезапно улица окончилась, и за поворотом путники увидели широкий луг, а за ним высокую, с зубцами, красную стену с высокими башнями. За стеной едва виднелись зелёные крыши дворцов и купола церквей.

   — Кремль! — догадался Маржере.

У реки Неглинной, протекавшей вдоль стен, свернули влево, к крытому арочному мосту с высокими двухъярусными армадами. Здесь шла оживлённая торговля пряниками, сладостями, белой рыбой; на берегу реки женщины полоскали бельё. Чуть дальше, в курядном ряду[29], торговали живой домашней птицей. Всполошённое кудахтанье и кряканье перебивалось пронзительными криками торговцев. За прилавками курядного ряда шёл широкий, но, видимо, мелкий пруд[30], через который можно было перебраться по длинному, в шестьдесят сажен, свайному мосту. За ним виднелось необыкновенно высокое круглое здание, напоминавшее пузатую бутыль. Из-под суженной крыши шёл дым.

   — Что это? На церковь вроде не похоже? — удивился Бер.

   — Пушечный двор[31]! — лаконично бросил толмач.

Миновав Воскресенский крытый мост[32], где также раздавались бойкие крики торговцев пряниками, кавалькада приблизилась к массивным каменным воротам, соединявшим стены Кремля и Китай-города. Наконец колымага дьяка, а за ней все всадники въехали на Красную площадь. У иностранцев зарябило в глазах от изобилия ярких красок. Прямо перед ними, на противоположной стороне площади, парил в голубом небе девятиглавый Покровский собор[33], от сказочной красоты которого захватывало дух. У кремлёвской стены, отгороженной от площади глубоким рвом, расположились восемь миниатюрных деревянных церквушек. Возле них толпились священники, монахи, богомольцы, юродивые. Справа, у высокого крыльца Земского приказа, в ожидании решения своих дел стояли просители. А по всей площади шли торговые ряды. Слева возвышалось длинное, во всю площадь, каменное трёхъярусное здание Гостиного двора, где располагались лавки заморских купцов, а из подвалов доносился кислый винный запах.

Думбар тревожно раздул ноздри:

   — Разрази меня Бог, если это не мальвазия.

Вслед за колымагой Власьева всадники подъехал к широкому, в шестнадцать сажен, трёхарочному мосту, ведущему в Кремль через ворота во Фроловской[34] башне. Мартин Бер остановился было возле монахов, торговавших красиво украшенными рукописными книгами в богатых переплётах из телячьей кожи с серебряными застёжками, но окрик сопровождавшего поезд призвал его поспешно потрусить за остальными.

На узкой улочке Кремля громкий звон тулумбаса заставил всадников прижаться к стене Чудова монастыря, пропуская пышно украшенный каптан[35], который везла шестёрка аргамаков, запряжённых цугом. Возница, сидевший верхом на передней лошади, ударяя в тулумбас, каждый раз вопил:

   — Дорогу боярину Фёдору Никитичу Романову[36]!

Бежавшие впереди и рядом с капитаном прислужники, одетые в ярко-красные суконные кафтаны, бесцеремонно отпихивали зевак в стороны.

На Ивановской площади у подножия колокольни Ивана Великого толпился разнообразный люд. Здесь были и дворяне, и купцы, и крестьяне в серых сермягах и поярковых колпаках. Меж ними сновали ярыжки с медными и глиняными черницами на шеях, предлагая написать прошение в один из многочисленных приказов, расположенных в длинном унылом двухэтажном здании, находящемся слева от колокольни.

Здесь процессия остановилась, потому что Афанасий Иванович Власьев отправился за распоряжениями в Посольский приказ. Внимание иностранцев приковала, естественно, сама колокольня.

   — Я такой высокой башни нигде не видел! — признал Маржере, задрав голову и придерживая шляпу рукой.

   — Она сначала не была такой высокой, — объяснил Заборовский. — Верхняя часть, вот от того венца, достроена по повелению царя Бориса. Там, наверху, день и ночь — караульные, смотрят, не появился ли враг с какой-нибудь стороны. И если возникла опасность, бьют вот в этот колокол. Такого большого нет нигде в мире!

Действительно, рядом с колокольней стояла деревянная башенка, внутри которой висел колокол, поражавший своими размерами.

   — Весит больше двух тысяч пудов! — продолжал толмач. — Чтобы раскачать язык этого гиганта, требуются усилия двадцати четырёх человек. С первым ударом колокола начинают звонить другие на всех семнадцати башнях Кремля, и горожане тут же узнают об опасности. Звонят в этот колокол и по большим праздникам, а также при въезде иностранного посольства.