Читать онлайн «Столкновение Миров». Страница 50

В этом духе и продолжается поэма, и ее аллегорические черты видны сразу. В пятой песне «Илиады» Арес называется своим именем более тридцати раз, и на протяжении всей поэмы он ни разу не исчезает со сцены, будь то на небе или на земле. В двадцатой и двадцать первой песне описывается кульминация битвы богов у стен Трои:

… Вскричала Афина….

Страшно, как черная буря, завыл и Арей

меднолатый,

Звучно троян убеждающий…

Так олимпийские боги, одних на других возбуждая,

Рати свели и ужасное в них распалили свирепство.

Страшно громами от неба отец и бессмертных и смертных

Грянул над ними; а долу под ними потряс Посейдаон

Вкруг беспредельную землю с вершинами гор высочайших.

Все затряслось, от кремнистых подошв до верхов многоводных

Иды: и град Илион, и суда меднобронных данаев.

В ужас пришел под землею Аид, преисподних владыка;

… Лона земли не разверз Посейдон, потрясающий землю,

И жилищ бы его не открыл и бессмертным и смертным…

Так взволновалося все, как бессмертные к брани сошлися.

(XX, 48–66. Пер. Н. Гнедича)

В битве богов вверху и внизу троянцы и ахейцы столкнулись друг с другом, и весь мир ревел и содрогался. Битва шла во мраке; Гера напустила плотный туман. На реке «высоко валы заплескали, страшно кругом берега загремели». Даже океан «трепещет всемогущего Зевса перунов и ужасного грома, когда от Олимпа он грянет». Гогда вступает в битву «пожирающий огонь. В поле сперва разгорелся огонь, и тела пожирал он… Поле иссохло». Тогда на реку обратился «разливающий зарево пламень». «Рыбы в реке затомились, и те по глубоким пучинам, те по прозрачным струям и сюда и туда заныряли… Вспыхнул и самый поток». «Стала река, протекать не могла», не способная защитить Трою.

Между богами «вспыхнула страшная, бурная злоба». «Бросилась с шумной тревогой; глубоко земля застонала. Вдруг, как трубой, огласилось великое небо… Зевс, на Олимпе сидящий, …с радости в нем засмеялось сердце, когда он увидел богов, устремившихся к брани».

Арес начал бой и первым налетел на Афину с медным копьем в руках, изрыгая брань: «Паки ты, наглая муха, на брань небожителей сводишь?… Или не помнишь, как ты… пред всеми копье ухвативши, прямо в меня устремила и тело мое растерзала?»

Второй поединок между Аресом и Афиной был также проигран Аресом:

…И ударил копьем в драгоценный эгид многокистный…

В оный копьем длиннотенным ударил Арей исступленный.

Зевсова дочь отступила и мощной рукой подхватила

Камень, в поле лежащий, черный, зубристый, огромный…

Камнем Арея ударила в выю и крепость сломила-

Улыбнулась Афина…

«Или доселе, безумннй, не чувствовал, сколь пред тобою

Выше могуществом я, что со мною ты меряешь силы?»

(XXI, 400–411. Пер. Н. Гнедича).

Афродита подошла к раненому Аресу, «взяла его за руку и увела». Но «Афина устремилась в погоню… Она поразила Афродиту в грудь своей могучей рукой… и у ней обомлело сердце».

Эти выдержки из «Илиады» показывают, что некая космическая драма происходила над полями Трои. Комментаторы признавали, что первоначально Арес был не просто богом войны и что это его качество было второстепенным и привнесенным позже. Греческий Арес — это латинская планета Марс; это закреплялось в классической литературе много раз. В так называемой гомерической поэзии тоже сказано, что Арес — это планета. Гомерический гимн Аресу гласит:

«Всемогущий Арес… великий вождь, совершающий свое яростное вращение среди семи блуждающих звезд (планет), где твои огненные кони возносят тебя над третьей колесницей».[725]

Но что могло это значить: то, что планета Марс разрушает города, или то, что планета Марс спускается с неба в темном облаке, или то, что она вовлекает Афину (планету Венера) в битву? Арес должен был воплощать некую природную силу, как предполагали комментаторы. Арес должен был быть или персонификацией яростной бури, или богом неба, или богом молнии, или солнечным богом и т. д.[726] Эти объяснения беспочвенны. Арес-Марс был тем, что означает его имя — планетой Марс.

Я нашел у Лукиана утверждение, которое подкрепляет мою интерпретацию космической драмы в «Илиаде». Этот автор второго столетия нашей эры предлагает в своей работе «Об астрологии» наиболее важный и наименее учтенный комментарий к гомеровскому эпосу:

«Все, что он (Гомер) сказал о Венере и Марсе с присущей ему страстью, совершенно очевидно извлечено только из одного источника — из этой науки (астрологии). В самом деле, именно конъюнкция Венеры и Марса создала поэзию Гомера».[727]

Лукиан не знал, что Афина — это богиня планеты Венера,[728] однако он сознавал реальное значение космического замысла гомеровского эпоса, что свидетельствует о том, что источники его познаний в области астрологии содержали сведения о небесной драме.

Я считаю, что моя интерпретация гомеровской поэмы была предвосхищена и другими. Кто они были — сейчас сказать невозможно. Однако Гераклит, малоизвестный автор первого века, которого не следует путать с философом Гераклитом Эфесским, написал работу о гомеровских аллегориях.[729] По его мнению, Гомер и Платон были двумя величайшими умами Греции, и он пытался связать антропоморфическое и сатирическое описание богов Гомером с идеалистическим и метафизическим подходом Платона. В параграфе 53 своих «Аллегорий» Гераклит опровергает тех, кто думает, что битва богов в «Илиаде» означает столкновения планет. Таким образом, я обнаружил, что некоторые из античных философов должны были придерживаться того же мнения, к которому я пришел независимо от них в результате долгой дедукции.

Здесь была затронута проблема датировки возникновения гомеровского эпоса, которая должна быть решена с помощью следующего критерия: если в этом эпосе подразумевается космическая битва между Венерой и Марсом, тогда он не мог быть создан раньше 800 года до нашей эры. Если в эту битву вовлечены Земля и Луна, время рождения «Илиады» должно быть передвинуто по меньшей мере к 747 году, а возможно, даже к более поздней дате. Первый сокрушительный контакт с нашей планетой уже произошел, и по этой причине Арес постоянно называется «сокрушителем смертных, кровавым разрушителем стен».

Таким образом Гомер, при самой ранней датировке, был современником Амоса и Исайи или, что более вероятно, жил вскоре после них. Троянская война и космический конфликт происходили синхронно; время Гомера не отделено от троянской войны несколькими столетиями, скорее всего даже одним столетием.

Утверждение Лукиана, затрагивающее вдохновенную драму гомеровского эпоса — конъюнкцию планет Венера и Марс, — может быть уточнено. Таких роковых столкновений Венеры и Марса было несколько: по крайней мере два из них описаны в «Илиаде», в пятой и двадцать первой песнях. Эти конъюнкции были близки к прямому контакту; простое прохождение одной планеты перед другой не может создать обстоятельства для космической драмы.

Греки избрали своей покровительницей Афину, богиню планеты Венера, но народы Трои взирали на Ареса-Марса как на своего защитника. Подобная ситуация существовала и в Древней Мексике: Кецалькоатль, известный как планета Венера, был покровителем тольтеков. Но ацтеки, которые пришли в Мексику позже и вытеснили тольтеков, почитали Уицилопочтли (Вичилупухтли) как своего бога-покровителя.[730]

Сахаган говорит, что Уицилопочтли был «великим разрушителем городов и погубителем людей». Эпитет «кровавый разрушитель стен» знаком нам из «Илиады», где он постоянно применяется к Марсу. «На войне он (Уицилопочтли) был как живой огонь, безмерно устрашающий всех его врагов», — пишет Сахаган.[731]

В своем исследовании об американских индейцах Г.Г.Бэнкрофт пишет:

«Уицилопочтли имел, подобно Марсу и Одину, меч или лук в правой руке, а в левой — связку стрел или иногда круглый белый щит… От этого оружия зависело благополучие государства, так же, как и от доспехов римского Марса, который обрушивался с неба, и от покровительства воинственной Афины Паллады. Добавочные имена указывают на Уицилопочтли как на бога войны. Так, он назывался ужасным богом Тецатеотлем или яростным Тецауитлем».[732]

Бэнкрофт продолжает: «Можно прийти к сравнению столицы ацтеков с Древним Римом, имея в виду ее воинственный дух, и, следовательно, справедливо было сделать национальным богом ацтеков бога войны, подобного римскому Марсу».[733]

Но Уицилопочтли не был подобен Марсу, он и был Марсом. Идентичность их внешнего облика, характера и деяний объясняются тем, что Марс и Уицилопочтли были одним и тем же планетарным божеством.