Читать онлайн «Экслибрис». Страница 13

Можно лишь гадать, как Эмилия впервые встретилась с Вилемом. Возможно, это случилось на одном из многочисленных маскарадов, которые так любила молодая королева, в тот поздний час, когда придворный этикет растворялся в бурных потоках музыки и вина. А может быть, их знакомство произошло более прозаично. Королева читала запоем — одна из ее более симпатичных привычек — и поэтому могла послать Эмилию в Испанские залы за одной из своих любимых книг. А возможно, Эмилия отправилась в Испанские залы по своему собственному почину: помимо прочих достоинств она и читать умела. Каким бы ни было первое знакомство, но последующие встречи они хранили в секрете. Вилем исповедовал католическую веру, а королева, благочестивая кальвинистка, испытывала к католикам почти такое же отвращение, как к лютеранам. Благочестивость ее была настолько велика, что она даже отказывалась переходить по мосту через Влтаву, поскольку в конце него стояла деревянная статуя Богородицы, и в итоге по распоряжению королевы из церквей Старого города убрали все статуи и распятия. Придворный священник даже проверил все антикварные вещи, хранящиеся в Испанских залах, дабы среди усохших экспонатов не оказалось случайно святых мощей или иных подобных папистских реликвий. И застань кто-нибудь Эмилию в компании католика — католика, воспитанного иезуитами в Клементинуме, — это означало бы высылку из Праги и незамедлительное возвращение в Англию.

Потому встречались они в домике Вилема на Злате уличке. В те вечера, когда обязанности придворной дамы не задерживали ее допоздна, Эмилия часов в восемь вечера выскальзывала по черной лестнице из Краловского дворца и в темноте, без всяких светильников или факелов, на ощупь, вдоль стен пробиралась по внутренним дворам. Злата уличка — ряд скромных домиков — находилась в задней части замка, а домик Вилема, один из самых маленьких, завершал ее, прижимаясь к сводам арки северной крепостной стены. Но в его окошке обычно горел свет, из трубы шел дымок, и сам Вилем встречал ее с распростертыми объятиями.

Он всегда поджидал Эмилию, вышедшую на такую вечернюю прогулку, и заранее открывал ей дверь всякий раз — до того самого холодного ноябрьского вечера, когда она обнаружила темное окно и бездымную трубу. Эмилия поспешила обратно во дворец, но возвращалась к домику Вилема следующие два вечера. На четвертый вечер, вновь поглядев на его темный дом, она пошла в Испанские залы и там обнаружила не Вилема и даже не Отакара или Иштвана, а какого-то незнакомца, рослого мужчину в сапогах со шпорами, чья длинная тень, в свете масляного светильника, неровно колыхалась на дощатом полу за его креслом. Позже она будет вспоминать этот вечер не столько потому, что впервые тогда встретила сэра Амброза Плессингтона, сколько потому, что в тот вечер началась война.

Дело было в воскресенье. В воздухе кружились хлопья снега, а река подернулась корочкой льда. Приближалась очередная зима. Заспанные слуги ковыляли к заутрене в церкви, чьи колокольни терялись в тумане, а потом играли в кегли в прихваченных морозцем дворах или, стуча зубами от холода, болтали в коридорах и на площадках черных лестниц. Из конюшен и от навозных куч валил пар. Стадо тощих коров тянулось, позвякивая колокольчиками, по крутым улицам Малой Страны. В замок текли непрерывной чередой телеги с вязанками хвороста и мешками сена — вперемешку с бочками сельди и пльзеньского пива, которые сгружались с пришедших по реке лихтеров. Корпуса этих судов взламывали лед с треском, что одним напоминал гром, а другим, более робким, — орудийные залпы.

Эмилия с содроганием думала об очередной пражской зиме, поскольку с наступлением холодов замок становился невыносимым местом. Сквозняки хлопали усохшими на морозе дверями Краловского дворца, и под них задувало снег, который слоем в несколько дюймов ложился вокруг мебели. Вода в колодцах и источниках покрывалась льдом, и солдатам приходилось разбивать его копьями. Во дворах по ночам завывал ветер, словно вторя вою голодных волков на холмах за крепостными стенами. Иногда волки прокрадывались в Малую Страну и нападали на бедноту, искавшую объедки по мусорным кучам, а иногда какого-нибудь бедолагу находили мертвым в снегу — полураздетый и замерзший, он все еще сжимал свой посох и выглядел как сброшенная с пьедестала статуя.

Но если бедняки в стужу голодали, то богачи объедались, поскольку именно зимой королева Богемии устраивала множество пиров. На этих торжествах всем шести придворным дамам надлежало оставаться на ногах до самого конца, без еды и питья, храня почтительное молчание, им не разрешалось ни кашлянуть, ни чихнуть, пока королева и ее гости — принцы, герцоги, маркграфы, послы — набивали свои животы дымящимся мясом павлинов, или оленей, или кабанов, заливая все это бочками пльзеньского пива или бутылями вина. Темы разговоров не отличались разнообразием. Поддержат ли гости претензии Фридриха на трон Богемии? Сколько денег они готовы выложить для его поддержки? Сколько войск? Когда эти войска смогут подойти? И только в самом конце, когда королевские гости наедались до отвала, придворные дамы сражались за жирные объедки с кухарками и лакеями.

Однажды Эмилию вместе с остальными придворными дамами вызвали на один из таких праздников — после окончания церковных служб, когда церкви уже опустели. Очередной пир, проходивший во Владиславском зале, на сей раз устроили в честь двух английских послов. Эмилия в то время уже лежала в постели, читая книгу, от которой ее оторвал резкий звон колокольчика, висевшего на крючке возле кровати. Чтение в те годы являлось для нее одним из немногих удовольствий, и она, поставив свечу на ночной столик, предавалась ему в постели, подоткнув под спину подушки, закутавшись в одеяло и держа книгу в трех дюймах от своего носа. Она уже проглотила сотни книг с тех пор, как, покинув Лондон в 1613 году, отправилась в Гейдельберг, — по большей части романы о короле Артуре, например «Сэр Гавейн и зеленый рыцарь», или «Смерть Артура» Мэлори, или истории о любви и приключениях, такие как Olivante de Laura Торквемады и «Превратности любви» Лофразо. Но она также прочла и биографию сэра Филипа Сидни, написанную Ветстоуном, а сонеты самого Сидни перечитывала так часто, что знала их наизусть, как, впрочем, и сочинения Шекспира, чьи пьесы читала в потрепанном издании формата ин-кварто. Она слыла такой страстной читательницей, что последние семь лет ее часто приглашали читать для самой королевы — одна из немногих обязанностей в Краловском дворце, всегда доставлявших ей удовольствие. Когда Елизавета укладывалась в кровать после приема или маскарада или даже, будучи беременной, вовсе не вставала с постели, Эмилия занимала место на стуле возле королевской кровати и читала главу или две из какой-нибудь выбранной ею книги, пока сиятельная госпожа не засыпала. Обычно королева просила почитать что-нибудь навевающее сон, например «Хроники Англии» Холиншеда или какой-нибудь религиозный трактат.

Но ее сегодняшние обязанности не имели ничего общего с таким приятным времяпрепровождением, как скоротать часок-другой с объемистым томом на коленях. Придя во Владиславский зал, Эмилия обнаружила, что столы ломятся от яств и у стен расположились стройные ряды бочонков с вином. Королева ни в чем не ограничивала ни себя, ни своих гостей, несмотря на то что цены на рынке подскочили и ходили слухи о надвигающемся голоде. Послы, должно быть, знали об этих слухах, поскольку с такой жадностью заглатывали цыплят и объедали окорока, словно эта трапеза была последней в их жизни. Незнакомая с этикетом любимая обезьянка королевы пронзительно верещала, прыгая со стула на стул и принимая вкусные подачки. Все это время Эмилия стояла тихо и неподвижно, едва слушая рассказы послов о смелых планах короля Иакова, намеревавшегося послать войска в Богемию, дабы освободить свою дочь из лап папистов. Только часа через два, чувствуя приближение обморока, Эмилия осмелилась отщипнуть кусочек хлеба, сунутого ей в карман одной из служанок. На хлебе уже появился зеленовато-серый налет плесени. Такой хлеб, по ее представлениям, приходится есть во время осады — и такой хлеб, если хотя бы половина слухов окажется верной, вскоре будет есть вся Прага. Во рту крошки превратились в плотную и вязкую массу. Точно не хлеб жуешь, а птичий клей.

Но никакой осады не будет, заверяли королеву послы, не будет даже войны. Прага в полной безопасности. Императорская армия еще находится в восьми милях от города, а войска Фридриха, все двадцать пять тысяч солдат, готовы во всеоружии сдержать их наступление. Английские войска уже в пути, и голландские тоже, а герцог Бекингем, лорд-адмирал, снаряжает корабли, чтобы атаковать испанцев. Кроме того, приближается зима, заметил один из них, опершись локтем о край стола, туловищем подавшись вперед и ковыряя во рту зубцами вилки. Никому из генералов не придет в голову такая дикая идея, как начать войну зимой, тем более в Богемии. Даже паписты, заверил он собравшихся, не могут быть такими варварами.