Читать онлайн «Именем народа Д.В.Р.». Страница 23

Поздно ночью, в постели, Бизин вдруг поймал себя на мысли, что его впечатления от знакомства с актриской не наполняются привычным чувством брезгливого самодовольства, к которому он уже привык в обращении с женщинами. Смех! Какие там чувства! Которую хочу, ту и покупаю! Каждый раз, предварительно привычно заигрывая, а то и без «реверансов» укладывая в постель очередную пассию, Бизин знал: наступит утро, после одной бурной ночи или нескольких, и хруст ассигнаций поставит точку в очередной любовной истории.

Сашенька почему-то выбивалась из этого расклада. Почему? Бизин не мог себе на этот вопрос ответить. Может, потому, что не было пока ни торга, ни ухаживаний?

С этим он и заснул под утро. На столе уже неделю лежало нераспечатанным письмо от жены из Германии. Что с ней происходит на баден-баденских водах, его не интересовало. Влечение к супруге он изображал месяца полтора после венчания.

И Сашенька задавала себе вопросы. Новый знакомец, хозяин великолепного зала для выступлений и потрясающего ресторана ей понравился. Красивый, чувственный! И богат! Как богат!

Но самое главное — она чувствовала его искренность. Это было новым и необычным. Как актрису, ее всюду сопровождало лицедейство. На сцене ли, за кулисами… Все эти галантные, самодовольные фанфароны, снисходящие, восторженные, похотливо-голодные, искатели авантюрных похождений или очередной любовной жертвы… А она так устала от игры! На сцене ли, в жизни…

Возникший же в гримерке Алексей Андреевич источал надежность. В нем не было сиюминутного животного стремления получить желаемое по праву самца.

Галантное знакомство продолжилось. После концерта хозяин заведения степенно приглашал за столик, скабрезности не сыпал, больше просто в глаза смотрел, слушал ее глупости. После ужина в экипаже провожал до гостиницы. В номер минутой раньше всегда корзину со свежими чайными розами доставляли, бисквиты и легкое мозельское. Но почтительно целовал пальчики и раскланивался. И Сашенька чувствовала себя с ним женщиной. Нужной, как собеседник, как поверенный в сокровенном. Наконец — просто женщиной, перед которой преклоняются с уважением, а может быть и…

Концерты Островской в Харбине затянулись. Афишки об «единственной гастроли» Бизин приказал снять, не привлекая внимания публики. Устроил шикарный званый ужин, на котором, не сразу, а когда гости основательно разогрелись, громогласно объявил о «величайшей милости, которой удостоился его маленький кафешантан, где продолжит свои незабвенные выступления госпожа Островская, о чем с ней посчастливилось заключить контракт». Пересудов, конечно, хватило, но они быстро иссякли: Бизин не давал повода объявить его разбитным старым ловеласом, получившим дорогую игрушку.

Иногда Сашеньке казалось, что Алексей Андреевич намеревается сделать ей предложение. О, нет, о замужестве — Сашенька понимала, — речи идти не могло — при живой-то жене, Господи прости! Но она открыла в себе, что ждет любого предложения Бизина.

И решилась! Вечером, в прихожей гостиничного «люкса», она умоляюще перехватила его руку…

Роман с Островской поглотил Бизина полностью. Дела были передоверены приказчикам и помощникам. Еврейчика-импресарио наконец-то с треском выгнали, а влюбленная парочка укатила в вояж по европам!

На водах в Биаррице переждали потрясения 1905 года, лишь потом нагрянули в Петербург, где между вояжами на природу, балами и посещениями Мариинки в дни премьер и особенно модных балетов, Бизин через адвокатов дал жене развод и отступного.

Его снедало желание жениться на Сашеньке, но она тянула с ответом, хотя ничего в их отношениях не менялось.

А потом из Самары Сашеньке пришло известие о разбившем ее матушку параличе. Бизин щедро снабдил подругу деньгами, проводил вечером к поезду. Договорились телеграфировать друг другу.

Однако первой пришла телеграмма из Харбина. Управляющий с тревогой сообщал о плачевном состоянии дел. Ситуацию резко ухудшили китайские власти. Сменилось маньчжурское начальство, помела новая метла. Как оказалось в последствии, не обошлось без происков бывшей женушки, надавившей на свои рычаги, — знакомств и у престарелой купчихи хватало.

Паника приказного люда возрастала. И телеграфировав Сашеньке, Бизин из Петербурга железным Сибирским путем выехал домой. На месте закрутили дела. Но телеграммы и даже письма, наполненные несвойственной возрасту лирикой, в Самару слал. Однако от Сашеньки вестей не было.

А потом отступило как-то все это на второй план. Безболезненно и незаметно. Пришло какое-то извиняющееся невнятное письмо от Сашеньки, что-то там про больную мать и необходимость быть с ней. Алексей Андреевич перевел пассии две тысячи рублей без сопроводительного текста. Чего уж там писать, о чем?..

За полгода до колокольных перезвонов по случаю трехсотлетия царствования дома Романовых Бизин широко, с купеческим размахом и помпой, отметил в благовещенском «Балчуге» свой полувековой юбилей. Застолье отходно-прощальным было: свернув торговлю в Приамурье и Верхнеудинске, Бизин окончательно, как он сам был уверен, перебрался в Маньчжурию.

Там, на китайской земле, встретил известие о войне с Германией. Сие по торговле ощутимо ударило: не снарядами и патронами торговал, не амуницией воинской и не фуражом. Бакалейные или, как чаще говорили, колониальные, товары стало доставать архитрудно. Только тут Бизин понял, что, покинув рынок в России, он потерял большие деньги, которые нынче огребали на военных поставках конкуренты, те же читинские предприниматели-миллионщики Самсонович, Второв. Торговое же дело Бизина явно шло к разору.

В Харбине пришлось пару лавок закрыть, вся надежда была на ресторацию и игорный зал с «нумерами», да еще на связи контрабандные.

Однако китайские власти не дремали. И весомость Бизина уже была не та, и желтолицые очень чутко реагировали на вести с полей сражений. А России-матушке там везения не было. Посему нахальство местной полиции стало переходить всяческие границы. Как раньше, свертком бумажных ассигнаций, отделываться уже не удавалось.

Крах пришелся на недоброй памяти девятьсот шестнадцатый!

В октябрьскую ночь полиция с двумя взводами солдат, выставивших вперед ножевые штыки и черные зрачки стволов, нагрянули в бизинский публичный дом.

Крушили мебель, обрывали гардины, прикладами сбивали люстры-фонарики, расталкивали полуодетых жриц любви и перепуганных клиентов. Звенели осколками зеркала, лопался фаянс и фарфор в ресторации, запахло паленой материей.

По истеричному телефонному звонку из заведения Бизин вскорости подкатил к парадному входу.

И тут же его грубо выдернули из пролетки четверо солдат. Оглушительно матерящегося, подтащили, заламывая руки, к лощеному полицейскому чину, ставя, как мальчишку-новобранца, во фрунт.

— Какого черта, мать вашу!..

Улыбаясь по-змеиному, щуря и без того узкие глаза на блестящем лице, полицейский начальник в богатом сером костюме долго молча смотрел на сопящего от злости Бизина, потом нехотя шевельнул губами:

— Мы долго терпели вас, господин неблагодарный содержатель. Но нашим терпением вы злоупотребили. Вынужден напомнить, что в отношении лиц, замеченных в контрабанде, действует одна санкция. Мы ничего не будем доказывать. Даю три дня, чтобы вы убрались из Маньчжурии. Иначе…

Он выразительно провел затянутой в лайковую кожу ладонью по горлу.

— Ты ж с моей руки кормился, образина…

— Заткнись, русская собака! — прошипел полицейский туз, брезгливо приблизив лицо к потному и взъерошенному Бизину, и добавил, криво усмехаясь: — Благодари свою паршивую судьбу, что я не люблю скандалов. Три дня!

С императорской величавостью хозяин положения прошагал мимо Бизина к черному приземистому автомобилю. Хлопнула дверца, взревел мотор. Солдаты оттолкнули, издевательски гогоча, Бизина в сторону и, больше не обращая на него внимания, шмыгнули в японский сад, откуда вперемежку с женским визгом доносились звуки продолжающегося в «нумерах» погрома.

Бизин быстрыми шагами миновал вдрызг разбитые стеклянные двери ресторана, нашел у стойки зареванную распорядительницу мадам Мисайлову.

Размазывая по щекам тушь и румяна, она сообщила хозяину, что в игорном зале и комнатах свиданий полицейские нашли изрядное количество опия и кокаина, а еще была стрельба. Из револьвера яростно отстреливался коридорный Мишка, тихий и незаметный блондинистый хлопчик, с вечным кокаиновым насморком. Не зря Бизин и раньше подозревал засранца в связях с торговцами опиумом и кокаином.

Наутро харбинские газеты обрушили на обывателя страшные подробности ночного шума: в веселом заведении купца Бизина свила гнездо шайка мошенников и проходимцев, торговавших белым дурманом! Коридорный Мишка, благополучно скрывшийся, выставлялся зловещим торговцем опием и организатором сети морфинилок.