Читать онлайн «Вторая Мировая война между Реальностями». Страница 4

Этот документ играет ключевую роль в ряде версий конструирования истории, но, на мой взгляд, совершенно не заслужено.

Мы проследили, хотя и конспективно, политику великих держав в межвоенный период и можем сформулировать некоторые важные выводы.

Во-первых, политика Германии в этот период была последовательна и ясна: при всех правительствах страна стремилась освободиться от Версальских ограничений, создать конкурентоспособную армию и вернуть утраченное положение в Европе. Нацистский режим выделяется на общем фоне лишь темпами наращивания военной мощи (количество перешло, наконец, в качество) и риторикой.

Во-вторых, кроме Германии, в европейской войне были заинтересованы также Соединенные Штаты Америки и Советский Союз. Для США война была удобным способом возложить на Европу издержки экономического кризиса 1929 года, а для СССР – важным шагом в «собирании» российских земель. Менее очевидно, что польская правящая элита, принявшая участие в расчленении Чехословакии, также стремилась к войне (по крайней мере, рассматривала подобную возможность, как приемлемую).

В третьих, ремилитаризация Германии явно поддерживалась не только Россией / СССР, но и Японией, а также (менее явно) – США и Великобританией.

Летом 1939 года война была уже решена, и вопрос стоял лишь, в какой политической конфигурации она начнется. В этих условиях договор 1939 года был жизненно необходим Германии и очень выгоден СССР. На каком основании западные державы полагали (а современные демократически настроенные историки по сей день полагают), что Советский Союз не подпишет это соглашение или не вправе его подписывать? Если этим «основанием» является «естественная общечеловеческая ненависть к фашизму», то разве не с А. Гитлером Н. Чемберлен и Э. Даладье заключили договор о разделе Чехословакии более грязный, нежели пакт Молотова-Риббентропа, да к тому же политически и прагматически бесполезный?

25 августа, через день после заключения российско-германского договора, правительство Н. Чемберлена предоставило Польше гарантии территориальной целостности и заключило договор о военном союзе в случае агрессии. «Поезд» давно ушел, и этот запоздавший жест был обыкновенной истерикой слабого человека и негодного политика Невилля Чемберлена, который наконец-то понял, что его обманули. В своем роде эти обязательства уникальны – никогда еще ответственный министр Его Величества не произносил подобного:

«…в случае акции, которая явно будет угрожать независимости Польши и которой польское правительство сочтет жизненно важным оказать сопротивление своими национальными вооруженными силами, правительство Его Величества сочтет себя обязанным немедленно оказать польскому правительству всю поддержку, которая в его силах». По букве и духу этого документа вопрос о вступлении Великобритании в войну должно решать польское правительство!

В тот же день умный и проницательный Д. Ллойд-Джордж обратил внимание Н. Чемберлена на это обстоятельство и заметил: «Я считаю ваше сегодняшнее заявление безответственной азартной игрой, которая может кончиться очень плохо».

31 августа в Польше объявлена мобилизация. В следующую ночь немецкие уголовники, переодетые в польскую военную форму, захватили радиостанцию в Глейвице и выкрикнули в эфир несколько антигерманских лозунгов. Как говорил А. Гитлер генералам: «Я дам повод к развязыванию войны, а насколько он будет правдоподобным, значения не имеет» [13].

Вопреки распространенному мнению, в сентябре 1939 года Германия не была по-настоящему готова даже к борьбе с Польшей, не то что к войне на два фронта. Гитлеровские стратеги ориентировались в своих планах на 1944, в крайнем случае – на 1942 год. К началу вооруженного конфликта в Европе основу немецкого бронетанкового парка составляли танкетки P-I, P-II, на фоне которых даже чехословацкая модель 38(t) производила благоприятное впечатление. Танков Р-Ш и P-IV было очень мало [14]. Не хватало авиации. Хотя армия сравнительно давно перешла на воинскую повинность, преодолеть «болезни роста» стотысячного рейхсвера в миллионное войско не удалось, и боеспособность пехоты оценивалась как неудовлетворительная. Через несколько дней Ф. Гальдер, начальник Генерального штаба сухопутных сил (ОКХ), запишет в своем дневнике: «Той пехоты, которая была у нас в 1914 году, мы даже приблизительно не имеем».

Германия могла выставить на поле боя 98 дивизий, из которых 36 были практически не обучены и недоукомплектованы. Эти, последние (почти без танков и авиации) составляли Западный фронт, который должен был оборонять рубежи Германии (и, в частности, Рур) от предполагаемого наступления союзников, силы которых оценивались в 80-90 полнокровных дивизий. Все, что могло сражаться, вермахт направил в Польшу, обеспечивая на востоке превосходство в силах значительное, но не решающее: 62 дивизии против 39, 1,6 миллиона человек против 1 миллиона, 6 000 артиллерийских орудий против 4 300. По моторизованным войскам и авиации преимущество вермахта было более значительным: соответственно 2 800 на 870 танков, 2 000 на 407 самолетов. На Востоке оказались практически все германские танки и самолеты.

Понятно, что Германия должна была броситься в безоглядное наступление на Востоке и добиться там решающих успехов раньше, нежели союзники преодолеют сомнительной ценности укрепления вдоль границы («линия Зигфрида») и выйдут к Рейну. Задача польской армии сводилась к тому, чтобы сохранить боеспособность в течение двух недель.

К этой прозрачной военной картине добавлялись несколько не вполне очевидных факторов. В 1914 году обе стороны могли рассчитывать на безусловный нейтралитет Бельгии и Голландии. В 1939 году Бельгия, формально остающаяся нейтральной, была связана с Францией и Великобританией сетью соглашений и, по расчетам ОКХ, вполне могла пропустить союзные войска через свою территорию. Это создавало дополнительную интригу на Западном фронте: при таком «раскладе» моторизованные части союзников могли охватить правый фланг германской армии и опередить ее с выходом к нижнему течению Рейна. С другой стороны, неопределенной оставалась позиция Советского Союза, интерес которого к Польше был очевиден.

Польское командование исповедовало самый опасный для слабейшей стороны военный принцип: «все прикрыть и ничего не отдать». Предполагалось защищать всю территорию страны, включая «Данцигский коридор», а против Восточной Пруссии при благоприятных обстоятельствах – наступать. Нам, знающим «конечный результат», этот план представляется безумием. Он и был таковым, но в безумии, все же, имелась своя система. Польша находилась под сильным влиянием французской военной школы, которая исходила из принципиальной недопустимости разрывов в линии фронта. Поляки прикрыли свои фланги морем и Карпатами и полагали, что смогут удержаться на такой позиции довольно долго: по крайней мере, две недели немцам потребуется, чтобы сосредоточить артиллерию и осуществить локальный тактический прорыв. Столько же времени будет необходимо союзникам для того, чтобы – большими силами – перейти в наступление на Западном фронте, так что общий оперативный баланс Рыдз-Смиглы считал для себя положительным.

Польская кампания

Немцы исходили из того, что война должна быть короткой, как удар молнии (блицкриг). За две недели польская армия должна быть полностью уничтожена, а страна оккупирована. Этот план строился на широком использовании авиации и, прежде всего, пикирующих бомбардировщиков, на которые возлагалась задача «проложить дорогу» подвижным соединениям. ОКХ не использовало танки для усиления пехотных дивизий. Почти вся бронированная техника, способная перемещаться по полю боя, была сосредоточена в пяти корпусах – 14-м, 15-м, 16-м, 19-м и горном. Эти соединения должны были найти слабые места в обороне противника, преодолеть ее сходу и выйти на оперативный простор, выигрывая фланги польских армий. В дальнейшем предполагалось решительное сражение на окружение и уничтожение, причем пехотные корпуса должны были действовать против фронта противника, а подвижные части – атаковать его с тыла. Вся эта концепция ни разу не была проверена на практике и смотрелась не слишком убедительно. Даже немецкое руководство сомневалось в ее действенности, свидетельством чему – выделение 10-й т. д. из состава 19-го т. к. в «непосредственное подчинение» командующего группой армий «Север» и создание отдельного танкового дивизиона «Кемпф». не включенного в состав танковых корпусов.

Некоторую пользу немцам принесло привходящее обстоятельство: в сентябре отмечалась 25-я годовщина сражения под Танненбергом, где в 1914 году Людендорф окружил и уничтожил большую часть 2-й русской армии генерала Самсонова. В этой связи немцы имели возможность перебрасывать войска в Восточную Пруссию под предлогом участия в намечающихся торжествах.