Читать онлайн «Сверхъестественные возможности людей». Страница 62

Бубен теленгитских шаманов в целом похож на бубен шаманов алтай-кижи. Он был также круглой формы и изготавливался из шкуры марала, но обечайка традиционно исполнялась из лиственницы. Диаметр бубна составлял 75 см в качестве изображений использовались символы реальных и фантастических животных, растений и птиц, а также разнообразные небесные светила. Иногда подобные символы заменялись геометрическими фигурами, завитками и крестами, расположенными с внешней стороны инструмента.

Бубны телеутских шаманов относятся к шорскому типу. Свой инструмент они именуют марсом, поскольку бубен им подарил дух мар (тигр). Для изготовления ритуального инструмента использовали кедр и кожу оленя или марала. Можно было использовать кожу жеребенка, но в этом случае бубен не оживляли.

Бубен кумандинцев имел отличительную особенность в виде изображения березы, считавшейся священным деревом. Кроме того, любой шаман был обязан иметь шыбру, представляющую собой небольшую связку березовых веток. Шаманы-кумандинцы могли пользоваться тремя бубнами, при этом, согласно легенде, первый бубен давал Улъгеном, считавшийся покровителем рода. Второй бубен, который собственно и именовался марсом, получали потомки шорских родов, считавшие своим родовым покровителем Шор-ээзи. Третий бубен именовался тезим и получался он от гор Кабак и Солог. Его использовали для общения с духами нижнего и среднего миров. С его помощью ни в коем случае нельзя было обращаться к Ульгену. Различие в название бубнов связано с наличием различных духов — покровителей родов. В принципе все выше названные бубны делались по одному лекалу, различие в изготовлении связывалось с возможностью шамана посещать либо все три мира, либо только нижний и средний. И отражалось это различие в неодинаковости изображений и названии конкретных бубнов, при этом «марс» оставалось общим названием всех типов атрибутов, а «каным» и «тезим» были своеобразными показателями ранга шамана. Колотушки шаманов-кунамдинцев могли быть как из дерева, так и из ножек элик (горного козла) и даже из камня. Последняя колотушка имела собственное название — таш орбок. Но делалась она не из цельного камня, как можно подумать, а на основе дерева, в которое вставлялись три камня, размер которых приравнивался к размеру яйца воробья. Шаманы-кумандинцы использовали свой бубен и как инструмент оповещения духов, и как место для посадки духов во время обследования местности, и как боевое оружие против других шаманов. Бубны кумандинцев также считались неприкосновенными для посторонних людей. Если шаман умирал, его инструмент вешался на березу у могилы, туда же прибивались привески и колотушка. По поверьям, умерший шаман продолжал совершать камлание и после смерти, о чем свидетельствовал звук подвешенного на дереве бубна. При этом в зависимости от погодных условий бубен издавал различные звуки. Если же бубен не был повешен над могилой, шаманский род вымирал. Бывали случаи, когда недоброжелатели шаманского рода клали колотушку умершего в постель его потомков, тем самым насылая на них смерть.

Отличительной особенностью бубнов шаманов-челканцев было наличие с обоих концов рукоятки инструмента антропоморфного лика. Назывался подобный шаманский атрибут «каным тююр», что в переводе означало «бубен от моего родового главы-покровителя», или «эки башту тююр», что значило просто «двухголовый бубен». При этом божество Каным, по представлениям челканцев, был добрым земным духом, обитавшим к востоку от территории данной народности. Нередко бубен шаманов-челканцев назывался и «каллар тююр». Это название связано с идольчиками, украшавшими костюм шамана в области плеч. В качестве материала для бубна использовались рябина, черемуха, береза или тальник. Обтягивался бубен кожей козла. Традиционными рисунками внешней стороны инструмента были изображения антропоморфных духов гор, которые должны были быть гонцами в процессе камлания, изображали на бубне и животных, например лося или горного козла. Ритуальное значение шаманского бубна у челканцев было несколько иным, чем у других народностей Сибири. У них бубен воспринимался в первую очередь как щит, защищающий своего хозяина. Кроме того, подобным «щитом» загораживался вход в нижний мир, располагавшийся, как правило, в камне. Как и другие шаманы челканский шаман мог пользоваться в одно и то же время тремя бубнами. При этом самый лучший из тройки был предназначен для обряда жертвоприношения божествам — покровителям рода, а два других использовались для лечебных целей. Бубен шаманов данной народности также хранился на почетном месте, однако первоначально он был без рисунков, которые наносились по мере потери членов семьи. Когда умирал кто-либо из близких, шаман наносил на бубен рисунок духа. Если же цифра умерших родственников достигала трех, шаман обязан был изготовить новый инструмент, а старый — сжечь. После смерти шамана его бубен вешался на дерево у могилы, как правило, это был тальник. Считалось, что в течение трех дней после смерти хозяина бубен продолжает издавать произвольные звуки. Если члены родовой общины хотели ускорить появление нового шамана, они снимали с бубна умершего привески и перекладину и клали ее в амбаре так, чтобы никто не нашел.

Бубен шаманов-тубаларов отличался рукояткой с личинами человека на обоих концах. В отличие от других народностей рисунок на бубне тубаларов наносился и с внешней, и с внутренней стороны. При этом рисунок обоих сторон во многом совпадал: и там, и там было изображено небо, облака, звезды, радуга, тайга с ее реками и животными. Кроме того, с внешней стороны бубна мог изображаться и сам шаман, и так называемая шаманская птица, под которой, как правило, подразумевался орел. Там же можно было найти изображение священного дерева тополя, а также черной птицы-царя.

У шаманов-сагайцев бубен изготавливался из изогнутого куска тальника и кожи медведя или козы. На рукоятке делались специальные прорези для рук. Кроме семи привесок на перекладине бубна висели шесть подвесок из железа, которые именовались мечами. Семь рогов укреплялись на обечайке. Рисунок наносился на обе стороны обтяжки. При этом внутренние рисунки были красного цвета. Внешние рисунки наносились с помощью нескольких цветов и представляли собой геометрические символы (овал, зигзаг и т. п.), между которыми наносилось изображение человеческой фигуры верхом на каком-либо животном. Магическое значение бубна было в использовании его в качестве щита, лодки или коня, а также в качестве боевого лука. При этом колотушка, соответственно, воспринималась как весло, плеть или стрела.

Кроме бубна у кызыльцев был еще один шаманский атрибут, именовавшийся «ак-кек», что переводится как «бело-синий». Его изготавливали из двух небольших кусков ткани выше названных цветов, которые нанизывались на нитку, а затем прикреплялись к ветке березы. Подобный инструмент служит для жертвоприношения светлому покровителю, символом которого считалась заячья шкурка белого окраса, а также при молениях родовым горам.

А вот у шорцких шаманов кроме бубна имелся посох, который представляет собой деревянную, круглую в сечении, чуть изогнутую палку с орнаментально срезанной корой в виде спиральных и прямых линий по всей длине. При этом длина посоха была примерно 69 см. На один из концов посоха вешалась свернутая береста. С помощью посоха шорцы проводили обряд камлания.

Интересно, что загадочное искусство тибетских лам было известно и в России. Однако по большей части оно было связано с целительской деятельностью. Центром сосредоточения лам-целителей в России стала Бурятия. Оказывается, тибетские ламы занимались миссионерской деятельностью. А потому в начале ХVIII в. их взгляд был привлечен бурятскими землями, население которых исповедовало по большей части буддизм.

На этих неосвоенных территориях и возникли буддийские храмы, при которых существовали школы. Лучшие ученики данных образовательных учреждений готовились как ламы-врачеватели. При этом самые перспективные могли повысить свою квалификацию, посетив Тибет и Индию. По окончании подобной стажировки ламы-целители достигали высшего звания в своей области, именуясь «главами медицины», что можно сравнить с титулом дипломированного академика. К слову сказать, в пору возникновения тибетских храмов в Бурятии в России не было собственных медиков, даже царей лечили иностранные специалисты. И только Петр I создал при Московском университете медицинский факультет. Представительства тибетских лам в Бурятии просуществовали практически до начала ХХ в. А всероссийская известность к бурятским ламам-целителям пришла только в 1861 г. благодаря событию, получившему впоследствии наименование «читинского чуда».

Итак, с целительской практикой лам первыми столкнулись жители Читы. В то время там свирепствовала эпидемия такой страшной болезни, как брюшной тиф. Известно, что в то время эта болезнь считалась смертным приговором, поскольку никаких лекарственных препаратов от нее просто не существовало. А потому все усилия врачей были напрасными. Единственное, что они могли делать в той ситуации, — облегчать боль зараженным людям. При этом болезнь не щадила и врачей, те умирали наравне с остальным населением края. Более того, существовала реальная угроза распространения эпидемии брюшного тифа по всей территории тогдашней России. Естественно, что не обошлось и без панических настроений. Умные головы в окружении местного губернатора Муравьева-Амурского посоветовали ему искать помощи у известного в этих краях знахаря — бурята Сультима Бадмаева. Про него было известно, что он с самого детства изучал наследие тибетских врачевателей, и свои знания с успехом применял для лечения как людей, так и животных, чем завоевал широкую популярность среди местных жителей. Целителя разыскали. Естественно, что тот не мог отказать в столь трудную для людей минуту. В результате его вмешательства уже через 20 дней вспышка эпидемии была потушена. Про способ лечения не известно ничего, кроме того, что врачеватель раздавал больным какие-то мешочки с порошками. После столь успешного предприятия знахаря повезли в столицу, к царю Александру II. В благодарность за спасение жителей читинской губернии царь пообещал целителю все, что тот только пожелает, подразумевая под этим, без сомнения, денежное вознаграждение или орден. Однако каково же было удивление царя и его приближенных, когда последователь учения тибетских лам пожелал в свое распоряжение целый госпиталь, где предполагал апробировать свои познания в целительстве лам на реальных больных. Вторым желанием бурятского ламы стало получение статуса военного врача, погоны которого защитили бы лекаря от насмешек иных врачевателей с университетскими дипломами. Несмотря на негативное отношение царского окружения, Александр II со словами «Пусть покажет, что может» удовлетворил просьбу Сультима Бадмаева, который отныне стал крещеным Александром Александровичем.