Читать онлайн «Тольтеки нового тысячелетия». Страница 14

С другой стороны, есть один аспект моей работы, который я считаю очень важным — достоверно рассказать о том, что происходило в действительности. Я ничего не придумываю. В книге приведены примеры того, что может случиться при встрече с индейским знанием и с живыми его носителями, в существовании которых вряд ли можно усомниться.

Повседневная жизнь индейцев виррарика глубоко связана с их религиозным мировоззрением. Их религия не отделена от повседневной жизни, она не похожа на религию тех, кто ходит время от времени в церковь лишь для того, чтобы затем опять забыть все, что связано с верой — до очередного посещения церкви. Для индейцев виррарика религиозная мысль не представляет собой набор доктрин или кодекс верований. Она не записана в какой-либо священной книге, не направляется священниками или какой-то церковной иерархией. Какая-либо религиозная иерархия, официально признаваемая всеми и тем или иным образом доминирующая над обществом, отсутствует. Для них религия — это образ жизни, в котором каждое их действие находится в определенной связи с силами, правящими миром. Поскольку у них нет ни священных книг, ни религиозной иерархии, они делят между собой ответственность за сохранение и воссоздание своей картины мироздания день заднем, поколение за поколением. Благодаря этому, исторические предания, песни и легенды о Тамаце Кахуллумари или Татевари, или рассказ о сотворении мира не являются неизменной, застывшей историей. Когда маракаме рассказывает эти истории, он не просто повторяет что-то механически заученное или полученное от другого мага; он скорее пересказывает то, что он непосредственно видит в самый момент совершения ритуала. Ко многим услышанным за свою жизнь историям, где действуют персонажи космогонии индейцев виррарика, он будет добавлять другие истории, которые сам непосредственно наблюдает или о которых он напрямую узнает в те моменты, когда его осознание фокусируется на особой реальности.

Для индейцев виррарика поиск Бога или Духа начинается не со слов, не с того, о чем вам рассказывают и чему вы верите. Это нечто, что вы сами видите и слышцте. В течение многих лет ребенок у индейцев виррарика слушает песни и легенды о Прародителе Хвосте Оленя или о Татей Урианака, но пока он не увидит их сам, он не будет по-настоящему приобщен к этому знанию. Как носители западной культуры, мы слишком часто думаем, что религиозная мысль индейцев полна предрассудков и надуманных историй. Объясняется это тем, что наше собственное понимание религии именно таково: собрание догм, в которые мы сами не верим, кодекс норм поведения, которого мы сами не соблюдаем, какие-то истории, свидетелями которых мы сами не были — пустые истории и предрассудки без каких-либо эмпирических доказательств. Мы можем бесконечно говорить о Христе или Боге. Мы можем даже декларировать, что Бог хочет того-то или этого, что «он» думает такимто или таким-то образом, что он ведет себя так-то и так-то, но мы никогда не видим «его», «он» никогда ничего не делает на наших глазах.

Естественно, опираясь на подобную пустую и бедную религиозную основу, мы склонны полагать, что нечто подобное должно быть и у индейцев, если только не заходим еще дальше и не начинаем с раздражением говорить о «примитивных религиях», тем самым ставя самих себя много выше индейцев. Мы проводим исследования, классифицируем, высказываем мнения, — мы уверены, что что-то понимаем. На самом же деле истина заключается в том, что в целом мы не имеем ни малейшего представления о том, что же на самом деле происходит в религиозном сознании индейцев, в особенности тех, кто сохранил краеугольные элементы древних доиспанских религий.

В этом смысле индейцы виррарика представляют собой совершенно особый случай. Их исконная религия оказалась сохраненной практически полностью; она ничуть не была замутнена экспансией варварских религий, как прибывавших из Европы, начиная с XVI века, так и тех, что в последнее время проникают в Мексику из Соединенных Штатов.

В случае с индейцами слово «религия» сохраняет свой первоначальный смысл: religare значит «воссоединять», воссоединять людей с энергией, которая делает мир живым, с энергией, которую мы можем называть Богом, Нагуалем, Духом, Смыслом, Иуси или любым иным пришедшем нам на ум словом. Религиозные практики и ритуалы индейцев продолжают оставаться действенной и жизнеспособной системой, позволяющей представителям этого народа эффективно воссоединяться с Духом, и именно поэтому мы можем сказать, что имеем дело с живой религией. Она открывает путь к воссоединению с Духом, используя при этом сложную и необычную систему восприятия и осознания; другими словами, то, что передает маракаме в своих песнях, это не истории, заученные им на каком-то из этапов его жизненного пути и в дальнейшем пересказываемые остальным. Скорее он имеет дело с самим мирозданием или с целой серией параллельных миров, куда он может эффективно проникать, иногда вместе со всеми другими участниками ритуала, — благодаря использованию таких форм внимания, о существовании которых обычный человек даже не подозревает.

Хотя практически все индейцы виррарика участвуют в религиозной жизни своих общин, все же особую роль здесь играет фигура маракаме (сами индейцы произносят mara'haa'kame), который, по мнению этнографов, представляет собою общинного шамана.

Термин «шаман» на самом деле не говорит нам почти ничего, так как используется для обозначения всех хилеров, колдунов, певцов уйчоль, жрецов, знатоков трав, исполнителей ритуальных танцев, диаблерос, ведьм, — всех, кто имеет к магии хоть какое-то отношение, несмотря на заметные различия, которые существуют между всеми упомянутыми занятиями. В результате чрезвычайно расширенного употребления этого термина, он подвергся столь интенсивному размыванию, что теперь всякий, закончив недельные курсы, может именоваться «шаманом». Нужно ли говорить, что в подобных случаях мы имеем дело всего лишь с разными модификациями «контроля над сознанием», иногда сдобренными индейской музыкой и даже с использованием специальных наркотических препаратов. Эта разновидность псевдошаманизма особенно модна в Европе, прежде всего в Испании.

Поэтому маракаме лучше говорить не прибегая к термину «шаманизм». Основное занятие маракаме у индейцев виррарика представляет собой исполнение ритуальных песен, в ходе которого он общается с Огнем-Прародителем, упоминая при этом историю сотворения мира и сотни персонажей, населяющих космогоническую вселенную индейцев. Он должен присутствовать практически на всех церемониальных или религиозных действах. Это в равной мере относится и к церемониям вызывания дождя, и к просьбам дать совет для решения повседневных проблем или для лечения больного. В подобных случаях маракаме входит в транс и получает указания непосредственно от правящих миром Сил. Исполняя песнопения — что может занять от одной ночи до нескольких дней, — он сообщает намерения Сил или невидимые причины, вызвавшие некую болезнь или задержку дождей.

На самом деле, это лишь самый упрощенный взгляд на то, что делает маракаме. Прежде чем я перейду к более глубокому аспекту его предназначения, к более сложным задачам маракаме, необходимо упомянуть, что сама численность маракаме в горах достаточно велика. Любое, даже самое небольшое, поселение имеет хотя бы одного маракаме. Маракаме не должен соответствовать каким-либо определенным требованиям и не «утверждается в должности» какими-либо вышестоящими властями лишь самим Духом. Среди маракаме есть и женщины, хотя число их совсем невелико, возможно, из-за лежащей на них обязанности рожать и воспитывать детей.

Хотя маракаме в целом обучаются своему занятию сами, без прохождения формального курса обучения, без инициирующего их учителя, не следует думать, что стать маракаме можно быстро и легко (заметим, что почти все маракаме очень стары). Задача, которую они выполняют, предполагает поразительную степень овладения сложными навыками. Это проявляется как внешне (само число элементов и ритуальных объектов, с которыми они имеют дело, впечатляюще велико), так и внутренне (чтобы «увлечь» всех участников в иной мир, воздействие на их внимание и восприятие ими ритуала должно быть достаточно интенсивным).

Хотя я на протяжении нескольких лет участвовал в ритуальных церемониях виррарика, наблюдая и переживая своим как телесным, так и осознанным восприятием работу маракаме, раз за разом я все отчетливее осознавал: то, что мне удается воспринять, есть лишь малая часть того, что происходит на самом деле. Ритуалы необычайно многообразны и сложны, и все, что маракаме делают — зажигают огонь, танцуют, а также то как они ходят, поют, как они садятся, их одеяния, ритуальные предметы, работа исполнителей ритуальных песен, ответные реакции участников ритуала, вход в магический круг и выход из него, то, как они приближаются к огню и обращаются к нему, — все это имеет определенную, точно выверенную форму, направление, ритм, особый порядок исполнения. Наше упрощенное представление о ритуале, в ходе которого индейцы преимущественно танцуют, поют и смотрят на огонь, имеет мало общего с реальностью. В настоящем ритуале имеет место нечто большее, неизмеримо большее! Происходит так много всего, что некоторые ритуалы продолжаются на протяжение дней или недель без повторения каких-либо из процедур прошлых дней. Трудно поверить, но все участники выполняют свои роли с полной концентрацией и удивительной точностью, с полным знанием того, как себя вести в каждый отдельный момент. В результате они ведут себя как единое тело, действуя абсолютно синхронно, не прибегая при этом к каким-либо устным договоренностям. Достаточно сказать, что мне никогда не доводилось видеть индейца виррарика в роли инструктора, объясняющего другим, как следует себя вести в ходе ритуала.