Читать онлайн «Наука древнего волшебства, волхвования и чародейства». Страница 23

Если бы все факты гаданий, предсказаний, предчувствий хорошенько замечались, записывались, изучались в связи со всеми житейскими обстоятельствами тех лиц, с которыми они совершались, то мы имели бы неисчерпаемый и в высшей степени любопытный материал для изучения жизненных явлений. Но беда в том, что гадание, ясновидение и пр. находятся большей частью в невежественных или своекорыстных руках и что исследователи жизненных явлений, преимущественно человеческих (физиологи, психологи), слишком свысока смотрят на все это.

Еще Лаплас сказал: «все связано между собой в бесконечной цепи жизненных явлений, и ошибка, сделанная в специально знакомой нам науке, часто выказывается только при свете другой науки, специально исследуемой кем-нибудь другим. Таким образом откровенное изложение фактов необходимо, чтобы их мог ощенить каждый».

О месмеризме и его применениях мы знаем еще очень мало; однако, при ближайшем рассмотрении его действия на человека, становится отчасти понятною истина той силы, которая приписывалась чародейству.

Добро, очень слабо в сравнении со злом, и месмеризм, обращенный к дурным целям, может, пожалуй, разрешить, большую часть задач колдовства.

Что касается того, что ясновидение считается самым бессмысленным притязанием месмеристов, то это потому, что немногие присутствовали даже при тех несовершенных попытках, которые часто называют обманом и ложью.

Мы говорим несовершенных, потому что глаз и мановения магнетизера действуют только на очень ограниченное число людей, и такими средствами, без помощи других деятелей, магнетических сон редко идет далее смутной, неясной зари того света, который называется исступлением или экстазом; но все-таки исступление так же свойственно человеку, как сон или бдение, хотя и отличается от того и другого.

Наука, которая занимается исследованием этого состояния, дает средство вызвать подобное исступление в каждом человеке, хотя бы самом нечувствительном к действию магнетизма.

Под словом исступление мы не разумеем душевного исступления александрийских платоников. Есть исступление, общее всему человечеству; в нем душа не принимает участия, ибо и некоторые низшие животные способны испытывать подобное состояние. Такое исступление, так же как и ясновидение месмеристов или обыкновенные сновидения, доказывает только отдельность ума от души. Всякий, кто только держит собаку, может убедиться, что животные имеют сны также, как и мы. Но в подлинном исступлении развивается особенная деятельность мозга: умственные способности, отдельные от души, словно расширяются и распространяются вдаль помимо всех вещественных препятствий, подобно тому, как цветок, при изменившихся атмосферных условиях, распространяет свое благоухание. Удивляться тут нечему; наши мысли могут странствовать далеко за горами и морями даже наяву; мысль может странствовать и в состоянии исступления, но приобретает при том особую силу и быстроту. – Есть и другого рода исступление, гораздо более редкое, именно исступление по истине душевное, где душа совершенно господствует над деятельностью ума.

На востоке известны средства, и как кажется алкалоиды некоторых растений, которые возбуждают к новой жизни органы, покоящиеся мертвым сном в клеточках мозговой ткани, те органы, которыми мы можем видеть без глаз и слышать без ушей. Здесь кроется звено, соединяющее духовную жизнь человека с тайной жизнью природы. К сожалению, эти могущественные химические средства, искусственно производящие род магнетического исступления, экстаза или ясновидения, совершенно неизвестны науке и, вероятно, не попадались ни одному добросовестному исследователю.

Знаменитый приговор парижской медицинской академии, 18 сентября 1780 г., поставил животный магнетизм в число предметов, «недостойных внимания людей серьезных». Но не слишком ли парижская академия поторопилась, и точно ли «наукой», а не личными влияниями и отношениями, продиктовано решение?

Конечно, не трудно было непонятное дело, за неимением удовлетворительного объяснения, просто отвергнуть и сдать в архив бредней, самообольщений, обманов и шарлатанства. Этот давно известный способ решать темные вопросы очень легок, да только, к сожалению, ни к чему положительному не ведет. Относительно животного магнетизма он повел только к тому, что надолго отстранил действительно научное исследование его и предоставил, не смотря на академическое отрицание, все-таки существующую силу природы почти в исключительное ведение фокусников. Та же участь, вероятно, постигнет и спиритизм, который, как мы уже видели, имеет много общего с животным магнетизмом.

Надо полагать, что ни будь этого решительного отрицания, менее было бы успехов шарлатанства и обмана, орудием которых действительна сделалось открытие Месмера.

Во время постановления приговора, физиология нервной системы, конечно, еще была в детстве; но и тогда уже было бы не трудно подвести все действительные проявления этой непостижимой силы, с одной стороны, к более или менее усиленным, с другой – к болезненно-расстроенным отправлениям нервов.

Объяснение естественности этих явлений по этому пути было как нельзя более близко. Словом, рациональнее и во всяком случае полезнее было бы, вместо решительного и слишком поспешного отрицания, оставить вопрос до времени нерешенным и продолжить наблюдения.

Пришли же впоследствии Stieglitz, Pfaff, Hufeland, Virey, Dubois, Parrot и мн. др. к тому, что хотя с оговорками и ограничениями, а принуждены признавать не только возможность, но и действительность некоторых фактов животного магнетизма, – фактов, которые ученые люди, из опасения быть поставленными на одну доску с осмеянными магнетизерами, стараются прикрасить иными, более научными именами. Так, например, Merat (Diet univ. de mat. med.) предлагает оставить за животным магнетизмом прежнее наименование месмеризма, данное ему по первому «виновнику этой мнимой науки» для того, чтобы не смешивать его с «физическим и рациональным» употреблением магнита; он признает присутствие и действие магнитности в неорганических телах, но, неизвестно почему именно, считает решительно невозможным присутствие такого агента в органическом теле. При всем этом он приходит к заключению, что человек может усыпить другого наложением рук или проведением их по разным направлениям, но только прибавляет, что нет никакой надобности приписывать эти явления животному магнетизму, а не электричеству или гальванизму, или нервному току, или, наконец, иной «какой-нибудь известной или неизвестной причине».

Точно также, тридцать три года спустя, известный ученый, доктор Klenke, оговорившись, как следует, и достодолжным образом помянув лихом шарлатанов-магнетизеров, слабонервных и истерических женщин, заключает: «Конечно, есть в живом теле агент, который – будь это нервный дух, жизненный эфир, нервный ток, иннервация, нервная атмосфера, животное электричество, – протекает по нервным путям и действует часто подобно гальваническому току. Мы знаем, продолжает он, что этот агент, усиленный волей, движет наши мышцы, помимо нашей воли возбуждает органические отправления, и в живом глазу светится взглядом; знаем, что этот взгляд, положение и проведение рук у известных чувствительных особ производят возбуждение и усыпление, что они укрощают даже боли и судороги, – но разве здесь нельзя допустить более физиологически-близкое объяснение, которое бы ограничивалось уравновешением электрических напряжений, настроением иннервации через отведение или введение электричества, теплоты и т. д.?

Нельзя отрицать, что в организме, где совершаются значительные химические процессы, должно также развиваться и освобождаться электричество. Собирается же оно на кожи, часто до болезненных явлений, и столь же часто бывает, что тело, в сырую погоду, теряет его слишком много. Почему же трение чужою рукою, унимающее судороги, не может быть действием так называемого магнетизма? Словом, Merat и Klenke, как и многие другие, признают, что какой-то ток в живом организме есть и что этот ток может сообщаться, может действовать на другие организмы. После всего этого можно надеяться, что животный магнетизм, не смотря на лежащее на нем клеймо осуждения, все-таки будет со временем основательно исследован людьми серьезными и признан одной из несомненных сил природы, наряду с электричеством и гальванизмом. Этому, конечно, помогут также начатая Dubois – Reymond’-ом и Schultz-Schultzenstein'oм исследования животного электричества, хотя они подходят к предмету с противоположного конца и потому кажутся пока совершенно инородными.

Доктор Buchmann[7], вероятно, также из опасения быть постановленным на одну доску с обыкновенными магнетизерами, назвал предмет своего исследования не животным магнетизмом, а биодом и одом. Но дело в деле, а не в названии.

Основываясь на способе получения результатов, мы полагаем, что, по крайней мере относительно предлежащих наблюдение, од, биод, животный магнетизм и даже некоторые явления так называемого спиритизма – одно и то же.