Читать онлайн «Дзэн-буддизм.Уроки мудрости учителей дзэн». Страница 15

Тогда Чжаочжоу задал вопрос послушника: «Могу ли я направиться по нему или нет?»

«Искать — значит отклониться от пути», — ответил Нанкуань в истинно дзэнском духе.

Тогда озадаченный Чжаочжоу спросил Нанкуаня: «Если я не ищу его, как я могу узнать о нем?»

В своем ответе Нанкуань емко суммировал дзэнский подход: «Путь не связан со знанием и незнанием. Знать — значит иметь понятие, в то время как: не знать — значит быть несведущим. Если ты понимаешь путь, который находится за пределами всех сомнений, он является — подобно небу — безбрежной открытой пустотой. Как можно подтверждать или отрицать его?»

Выслушив этот ответ, Чжаочжоу испытал свой первый взрыв пробуждения, сказав, что его сознание стало ясным, подобно полной луне.

После приведенной беседы Чжаочжоу оставался с Нанкуанем в течение тридцати лет и был, по-видимому, его посвященным представителем и доверенным компаньоном. В записях изречений учителей дзэн-буддизма имеется множество историй о восхитительных, хотя часто загадочных беседах между этими двумя одаренными мужами. В одной известной истории рассказывается об эпизоде с кошкой.

Однажды, когда Чжаочжоу был далеко от монастыря, Нанкуань столкнулся с собравшимися вместе монахами. Держа в руках кошку, он сказал: «Скажите что-нибудь подходящее, и кошка будет спасена. Если не скажете, я убью ее!»

Монахи смотрели безмолвно, не в силах что-либо сказать, поэтому Нанкуань разрубил несчастную кошку надвое.

Когда наступил вечер, Чжаочжоу вернулся в монастырь. Нанкуань рассказал ему о том, что произошло. Тогда Чжаочжоу снял свои сандалии, поставил их себе на голову и вышел.

В этот момент Нанкуань сказал: «Если бы ты был там, кошка была бы спасена!»

Дзэнские ученики долго спорили о смысле этой истории. Кажется ясным, что с точки зрения Нанкуаня вся беседа в действительности была не о кошке. Нанкуань хотел, чтобы собравшиеся монахи сказали что- нибудь такое, что убедило бы его в том, что кто-то из них обладает истинным взглядом на реальность. Своим молчанием они показали свое неведение. Поскольку ни один из монахов не смог ответить на его вызов, Нанкуань разрубил кошку надвое — несчастье для кошки, но и драматический урок для впавших в иллюзии монахов. Рубящий нож был очевидным символом прозрения Будды, которое иногда символизируется острым лезвием меча, разрубающего все иллюзии. Когда Чжаочжоу вернулся, он снял свои сандалии, чтобы доказать, что он вернулся домой на условном уровне, в то время как на высшем уровне он завершил свой духовный путь, устранив привязанности. Умелая пантомима Чжаочжоу была ответом на испытание Нанкуаня и могла спасти кошку.

Когда Чжаочжоу было пятьдесят семь лет, Нанкуань умер. После трехлетнего траура Чжаочжоу собрал свои сумки и начал скитальческую жизнь, продолжавшуюся в течение последующих двадцати лет. Известно, что в этот долгий период Чжаочжоу предпочитал скромную безвестность. Во многих отношениях такой образ действий был мудрым и даже необходимым, так как годы сразу после смерти Нанкуаня были отмечены антибуддийскими преследованиями со стороны безумного императора Уцона.

Под влиянием даосской враждебности к буддизму Уцон предпринял шаги, направленные на ограничение влияния буддизма. Последовал разрушительный период, во время которого закрыли множество монастырей и храмов, а их обитателей заставили вернуться к мирской жизни. К счастью для буддизма в Китае, в 846 г. Уцон внезапно умер, как раз в тот момент, когда он собирался объявить о дальнейшем притеснении буддизма. При преемниках Уцона враждебность к буддизму исчезла. К этому времени Чжаочжоу было восемьдесят лет. Закончив наконец свои странствия, он поселился в обветшалом храме в провинции Хэбэй вблизи Пекина. Там он скромно жил в течение еще сорока лет, до самой смерти обучая только тех немногих учеников, которые могли выдержать суровые условия отдаленных северных провинций.

Чжаочжоу не оставил после себя никаких собственных сочинений, но у нас есть записи о его беседах и диалогах с другими учителями и своими подопечными монахами. Если Мацзу и Дэшань для обучения других использовали удары и крики (см. главы 6 и 9), то Чжаочжоу полагался, можно сказать, на их изобретательность и юмор. Многие его поступки были очень странными и не поддаются простому объяснению, а его изречения часто парадоксальны или с виду нелепы. Вместе с тем в его беседах с другими монахами мы улавливаем проблески безудержной игривости, которая является результатом достижения высокого духовного уровня.

Например, во время пребывания в монастыре Нанкуаня Чжаочжоу однажды поручили следить за светильниками в монастыре. Когда все отсутствовали и работали в саду, Чжаочжоу вошел в зал монахов и закричал: «На помощь, пожар! На помощь, пожар!» Разумеется, все в панике устремились обратно в зал. Но никакого пожара не было, монахи нашли только Чжаочжоу, кричащего изнутри зала за плотно закрытой дверью. Монахи растерялись, не зная, что делать. Тогда Нанкуань снял ключ с крючка за дверью и бросил его в зал через окно, хотя замочная скважина для замка на двери была только с внешней стороны.

Чжаочжоу разыграл эту проделку, чтобы развлечься или у него был более глубокий мотив? Вероятно, он и Нанкуань придумали эту сценку как способ испытания монахов. Следует пояснить, что пожар, о котором кричал Чжаочжоу, на самом деле был не тот пожар, которого боялись монахи, а внутренний пожар страстей и иллюзий. Поняв это, Нанкуань бросил ключ внутрь, где он был бесполезен для Чжаочжоу, если бы там был настоящий пожар. Этим поступком Нанкуань показал, что каждый из нас сам ответственен за свое затруднительное положение; выбраться из него мы можем только своими силами. Учитель может указать путь, но ученик должен совершить всю работу сам, о чем мы часто забываем, когда сталкиваемся со своими собственными учителями.

Диалоги Чжаочжоу полны искристого иконоборческого юмора, как например, в следующем эпизоде.

Монах спросил Чжаочжоу: «Что является духовным?»

Чжаочжоу сказал: «Лужа мочи в Чистой земле».

Монах сказал: «Я прошу, чтобы вы открыли это мне».

Чжаочжоу сказал: «Не искушай меня».

Чжаочжоу пытался передать этим, что духовное можно найти в повседневной жизни. Нет никакого противоречия между чистым и нечистым. Обе категории — просто ярлыки, так как все категории — вопрос точки зрения и перспективы.

В подобном же духе выглядит еще одна забавная история.

Однажды, когда Чжаочжоу был в туалете, он позвал Вэньюаня.

Вэньюань ответил: «Да?»

Чжаочжоу сказал: «Я сейчас сижу в туалете, и поэтому мне больше не нужно объяснять вам Дхарму».

Другими словами, посещение туалета тоже является выражением Дхармы, так как все это естественно, как и любая повседневная деятельность. По сути, Чжаочжоу говорит о том, что если истинная Дхарма может оказаться даже в туалете, то существует ли в мире такое место, где ее нельзя найти? Дзэнские учители, подобные Чжаочжоу, любили подчеркивать, что поскольку природа будды всегда присутствует в настоящем, пробуждение и прозрение могут произойти даже в момент самых обыденных действий. Понимание этого часто может служить источником мощной поддержки и воодушевления в тех случаях, когда мы оказываемся в менее идеальных ситуациях.

Как, по-вашему, ведут себя просветленные люди? Все мы, как правило, представляем себе следующий архетипический образ религиозного учителя: учитель должен быть мудрым, спокойным, строгим и серьезным, внимательным, всем своим видом демонстрирующим безмолвный внутренний покой. В некоторых случаях буддийские учители действительно ведут себя так, но мы не сможем судить по справедливости о них или о состоянии просветления, если ожидаем, что учители будут всегда вести себя только таким образом. Когда мы слышим о великих буддийских учителях прошлого, мы часто забываем о том, что во многих отношениях они были точно такими же людьми, как и мы, что они наслаждались смехом и шутками. Однако юмор таких учителей обычно имеет более глубокий смысл. Внимательное чтение диалогов Будды показывает, что и он обладал здоровым чувством юмора и пользовался им для того, чтобы привести своих слушателей к более глубокому пониманию какой-либо истины.

Как мы уже видели, учители дзэн, подобные Чжаочжоу, явно наслаждались шутками и проделками. Мы уже рассмотрели один пример проделок Чжаочжоу, его крики «Пожар!», в то время как никакого настоящего пожара не было. Тексты, повествующие о его изречениях и поступках, полны подобных историй, хотя юмор его трюков не сразу был очевиден для тех, для кого он предназначался. Чжаочжоу, по-видимому, использовал нелепые с виду шутки как способ встряхнуть людей, попавших в колею духовной рутины. Этот метод имел ту же цель и, по-видимому, был столь же эффективен, как внезапный крик учителя или сильный удар палкой.