Читать онлайн «Психология будущего. Уроки современных исследований сознания». Страница 60

Ввиду мощного воздействия холотропного дыхания на сознание было бы интересно рассмотреть те физиологические и биохимические механизмы, которые могли бы в этом участвовать. Многие люди полагают, что начиная чаще дышать, мы просто доставляем больше кислорода к телу и головному мозгу. На самом же деле положение оказывается гораздо более сложным. Правда, учащенное дыхание приносит больше воздуха, а стало быть, и кислорода, в лёгкие, а также выводит углекислый газ (СО2), вызывая сужение сосудов в некоторых частях тела.

И поскольку СО2 — это оксид, то уменьшение его содержания в крови повышает щелочную реакцию крови (так называемое рН), а в щелочной среде тканям переносится относительно меньшее количество кислорода. Это запускает гомеостатические механизмы, которые действуют в противоположном направлении, — почки выделяют мочу с большим содержанием щёлочи, чтобы уравновесить подобные изменения. Головной мозг склонен откликаться на учащенное дыхание сужением сосудов. Поскольку степень изменения содержания газа зависит не только от частоты дыхания, но и от его глубины, положение оказывается очень сложным, поэтому не так-то легко в том или ином индивидуальном случае дать оценку состоянию в целом без проведения многосторонних конкретных лабораторных исследований.

Тем не менее, если мы примем во внимание все вышеперечисленные физиологические механизмы, то состояние пациентов во время холотропного дыхания окажется очень похожим на состояние людей, находящихся в высокогорье, где кислорода меньше и уровень СО2 понижен за счёт учащённого дыхания. Кора головного мозга, с эволюционной точки зрения являющаяся самой молодой частью мозга, в целом более чувствительна к разнообразным влияниям (таким, как алкоголь или недостаток кислорода), чем более старые. Таким образом, подобное положение вызывает торможение функций коры головного мозга и усиливает действие более древних частей мозга, делая более доступными движения бессознательного.

Интересно, что многие индивиды и даже целые народы, проживавшие на больших высотах, были известны своей высокой духовностью. Вспомним в этой связи гималайских йогов, тибетских буддистов, перуанских инков. Есть искушение приписать это тому обстоятельству, что в атмосфере с пониженным содержанием кислорода для них оказывались лёгкодоступными надличностные переживания. Однако продолжительное пребывание на больших высотах ведёт к физиологической адаптации, например, к повышенному вырабатыванию красных кровяных телец, поэтому обостренное состояние во время холотропного дыхания непосредственно не может быть приравнено к продолжительному пребыванию в высокогорье.

В любом случае от описания физиологических изменений в головном мозгу до необычайно богатого набора феноменов, вызываемых холотропным дыханием, таких, как достигаемое в переживании достоверное отождествление себя с животными, архетипические видения или воспоминания прошлой жизни, расстояние слишком большое. Подобное положение похоже на трудности, возникающие в вопросе о психологических воздействиях ЛСД. И то обстоятельство, что оба эти метода могут вызывать надличностные переживания, в которых доступ к новым достоверным сведениям о вселенной осуществляется сверхчувственными средствами, показывает, что содержания эти не хранятся в головном мозгу.

Олдос Хаксли, пережив опыт холотропных состояний, пришёл к заключению, что наш мозг не может быть источником этих переживаний. Он выдвинул предположение, что по действию он больше похож на преобразующую заслонку, защищающую нас от неизмеримо более широкого набора космических сигналов. Такие понятия как «память без материальной основы» (von Foerster, 1965), «морфогенетические поля» Шелдрейка (Sheldrake, 1981) и понятие «пси поля» Ласло (Laszlo, 1993) служат существенной поддержкой идее Хаксли, делая её всё более приемлемой.

После нескольких десятилетий работы с холотропными состояниями у меня нет никаких сомнений относительно того, что новые озарения, касающиеся природы сознания, измерений человеческой психики, архитектоники эмоциональных и психосоматических нарушений, которые мы рассмотрели в предыдущих главах, являются общезначимыми и имеют непреходящую ценность. На мой взгляд, они должны быть включены в теорию психиатрии и психологию и составить часть общих представлений всех терапевтов, невзирая на тип или уровень практикуемой ими терапии.

Как красноречиво выразилась Фрэнсис Воэн во время обсуждения трансперсональной психотерапии, содержание и средоточие терапевтической работы в каждом конкретном случае определяется тем, с чем пациент приходит на сеанс. И особый вклад терапевта заключается только в том, что у него есть достаточно широкая схема представлений, чтобы обеспечить содержательную среду для всего возникающего в ходе лечения. А это значит, что трансперсональный терапевт может последовать за пациентом в любую область или на любой уровень психики, куда бы ни завёл их ход излечения (Vaughan, 1979).

Если теоретическая схема терапевта ограниченна, он окажется не в состоянии понять явления, лежащие вне её, и будет склонен истолковывать их как производные от чего-то такого, что является частью его собственной узкой картины мира. Это приведёт к серьёзным искажениям и неизбежно повлияет на качество и действенность самого хода лечения, независимо от того, связан ли он с переживанием или задействует только словесные процедуры. Поскольку я уже упоминал о двух базовых видах психотерапии, то было бы полезно взглянуть на их показания и возможности, как и на ограничения.

Некоторые важные стороны эмоциональных и психосоматических нарушений, особенно таких, которые связаны с закупоркой эмоциональной и физической энергии, требуют переживательного подхода, и пытаться повлиять на них посредством словесной терапии — значит напрасно потратить время. Обычно также невозможно достичь околородовых и надличностных корней эмоциональных невзгод через терапию, ограниченную лишь словесными процедурами. Тем не менее, терапия беседой представляет собой важное дополнение к сеансам глубинных переживаний. Она помогает включать содержимое, возникающее в холотропных состояниях, в повседневную жизнь пациента, будь то биографическая травма, последствие рождения или глубокое духовное переживание. То же самое справедливо и для переживаний, возникающих непроизвольно при случаях духовных обострений.

Словесная психотерапия может быть необычайно значимой в собственных рамках для преодоления трудностей в общении либо в межличностном взаимодействии супружеской пары или семьи в целом. Проводимая врачом один на один с пациентом, она может дать некоторый подправляющий опыт и помочь выработать доверие к межчеловеческим отношениям в людях, переживших отвергнутость или сексуальные домогательства во времена детства. Она также может разрывать и выправлять сложившиеся в межличностных отношениях порочные круги, основанные на обобщениях, на предвосхищении разочарования, и ведущие к самоосуществлению пророчества.

Планомерная работа с холотропными состояниями совместима и сочетаема с широким спектром других глубинных терапий, таких, как практика гештальт-терапии, различные виды телесной работы, выразительное рисование и танцы, психодрама Джекоба Морено, игра в песочнице Доры Кальф, восстановление душевного равновесия посредством движения глаз и повторной переработки и многих других. В сочетании с физическими упражнениями, медитацией и медитативным движением, такими, как бег трусцой, плаванье, хатха-йога, випашьяна, тай-ци цзюань, ци-гун, она может стать весьма действенным терапевтическим комплексом, который со временем способен привести не только к эмоциональному и психосоматическому исцелению, но также и к постоянным благоприятным переменам в личности.

Наверное, в свете исследования холотропных состояний областью, наиболее ярко преображающейся и предстающей совершенно по-новому, оказывается сфера духовности и её отношения с религией. Ибо само понимание человеческой природы и космоса, которое выработала западная материалистическая наука, в самой своей сути отличается от понимания, которое можно было обнаружить в древних и доиндустриальных обществах. Ещё бы, ведь на протяжении столетий учёные целенаправленно исследовали самые разные стороны материального мира и накопили впечатляющее количество таких сведений, которые в прошлом были недоступны. И пополнили, исправили и дополнили более ранние представления о природе и о вселенной.

Однако же самое разительное отличие между двумя видениями мира заключается отнюдь не в точности и количестве накопленных сведений о материальной действительности, что само по себе является вполне естественным и предполагаемым следствием прогресса науки. Ибо самое глубокое расхождение возникает вокруг вопроса о том, есть ли у сущего некое священное или духовное измерение. Ясно, что вопрос этот чрезвычайно важен и имеет для существования человечества далеко идущие последствия. И само то, как мы ответим на этот вопрос, глубоко повлияет и на нашу иерархию ценностей, и на нашу стратегию существования, и на наше повседневное отношение к природе и другим людям. Однако ответы, которые эти две человеческие группы предлагают на этот счёт, диаметрально противоположны.