Читать онлайн «Тайна Карлоса Кастанеды. Анализ магического знания дона Хуана: теория и практика». Страница 38

Таким образом, мы еще раз можем оценить смысл выражения дона Хуана "нагуаль там, где обитает сила". Способность к произвольной концентрации внимания (то поистине величайшее достижение Природы в человеческом существе, которое и породило сознание, личность, цивилизацию) в мире нагуаля обнажает заключенную в ней невообразимую мощь. Не это ли высшая самореализация Человека, открывающая совершенно иную перспективу для его бытия, иную гармонию, иной смысл? Выше мы говорили, что способ утилизации энергии бытия — прямое следствие способа восприятия объекта, так что тернистый путь человеческого развития в конце концов сводится к разработке такого описания мира, какое гарантировало бы нам максимальное разнообразие и оптимальность в методах данной утилизации. Мы видели, как подобный путь заставляет нас кружить вокруг да около, какого напряжения сил он требует для достижения частных и малоэффективных результатов, этих нелегких "побед над природой", о которых мы любим возвещать так помпезно. Мы догадываемся, насколько условны и искажены представления, составляющие фундамент нашей науки; мы сокрушаемся об этом, но не способны изменить общий ход своего развития, так как бесконечно увлечены инерцией культуры, преемственностью знаний и подходов. «Магия» дона Хуана подарила неожиданный шанс и невозможную ранее надежду.

Однако, прежде, чем распроститься со своим уютным «здравомыслием», со своими приятными фантазиями на предмет невиданных миров, прежде чем оставить побоку мастерство рационального мышления и языка, чтобы соблазниться сокрушительными чудесами магии, надо до конца осознать: Реальность — не Сад Небесный и не благоухающий океан Ананды; скорее, это торжество такого нечеловеческого порядка, что мы назвали бы его, в первую очередь, иррациональным хаосом. Только мысль — непревзойденный страж и хранитель тоналя — удерживает нас на краю отверзшейся бездны. Прекрасно сказал об этом М. Мамардашвили: "Только у существ и только в таком мире, где хрупко и как бы неминуемо обречено все высокое и благородное, есть и возможна мысль, полому что такие существа можно назвать историческими существами. Они являются таковыми, поскольку помещены на некоторой точке, которая находится на какой-то бешено закрученной кривой, окруженной хаосом иррациональным и гибелью. И это — мысли. И мысль есть вопрос о том, на каких условиях и как такая точка может удерживаться на этой кривой, и почему вообще такая кривая существует?" (М. Мамардашвили. Что значит мыслить и что значит мыслить не мысля?) (Курсив мой — А. К.)

Вопрос трагический и неразрешимый. Интеллектуальная программа, обратившая свое внимание на исток, на корень самой себя, обречена. Это конец ее функции, ибо все ее дальнейшее существование — только забвение, забытье поистине кошмарного знака, расшифровка которого сулит самоуничтожение. Но жизнь бесконечно больше разума, бесконечно важнее его — в ней свой особенный смысл, особенная радость и полнота.

Чтобы увидеть бытие таким, разум должен быть остановлен, язык прекращен и оставлен социальной коммуникации, в чем, собственно, и заключена его единственная функция, производство информации должно быть осознанно отделено от познания и названо составлением интеллектуального инструментария, имеющего существенное прагматическое значение для консервации эволюционно открывающихся путей потребления. Грандиозное «делание» науки и культуры воспето по заслугам, и мы — детища находчивой и трудолюбивой цивилизации — ни в коем случае не выбросим это сокровище на свалку истории. Мы все сохраним и пойдем дальше.

А дальше — опасная и малознакомая область. Шри Ауробиндо называл ее "безмолвием ума", Джидду Кришнамурти — "тотальным вниманием", буддисты — «пустотой», а дон Хуан — "остановкой внутреннего диалога". Ни одна мистическая доктрина, ни одно магическое учение не обходится без этого фундаментального приема. Какими бы метафизическими конструкциями, какой бы мифологической декорацией ни пользовался "духовный учитель", контроль над умственной деятельностью оказывается первым шагом на пути к Неведомому. Мы знаем два метода, которые в тех или иных формах предлагаются оккультисту для постижения подлинной (или магической) Реальности:

1. Метод, ведущий к полной (насколько это вообще возможно) остановке мыслительных процессов, наравне с процессами идентификации и вербализации.

2. Метод, ведущий к растождествлению с мыслительным потоков через эмоционально-чувственное отчуждение от него, т. е. культивация особой области психического пространства, где движения мысли как бы «угасают», и тем самым дают возможность определенному участку воспринимающего Я следить за ним из положения "беспристрастного созерцателя".

Не следует полагать, будто два метода действуют "в унисон" и приводят к похожим эффектам. Это распространенное заблуждение, опасность которого мы и намерены здесь раскрыть.

Древнейшим способом работы с умственной активностью (который потом нашли слишком тяжелым, «слишком» насильственным и аскетичным) был метод, зафиксированный в древних «Йога-сутрах» Патанджали. Мы позволим себе высказать предположение, что данный прием был с должным почтением к традиции перенят у гораздо более древних искателей уже тогда, когда смысл их поисков был основательно подзабыт и подменен новыми философскими конструкциями, получившими популярность у индийских мыслителей в IV–II веках до н. э. Древний афоризм, открывающий «Йога-сутры», звучит так: йогас — читта — вритти — ниродха.

Наиболее вразумительный перевод может звучать так: йога — это приостановка [временное прекращение] (ниродха) движений [колебаний, активности] (вритти) субстанции ума (читта).

С этим методом связывали строгую дисциплину, требующую особой волевой интенции. Говорили о пути тапасья, где адепт не ждет откровения Абсолюта по Его собственной милости, а дерзает собственными силами приблизиться к Нему. Для религиозного учения, где Воля Всевышнего определяет все, подобный путь еретичен, ибо чреват гордыней или даже богоборчеством. Партнерские отношения с Реальностью для набожного человека если не святотатство, то уж, по меньшей мере, самонадеянность твари земной. Индуизм, быстро охвативший своим влиянием значительную часть полуострова, будучи религией во многом аморфной и терпимой, не решился преследовать «самодеятельных» богоискателей. Но путь тапасья, то ли из-за тернистости своей, то ли по тихому наущению мудрых пандитов, стал понемногу терять популярность, все более уступая разнообразным способам «капитуляции» перед Всемогущим Божеством — через служение, через Любовь, через Веру. Одинокие тапасья все еще бродят по пыльным дорогам Индостана, но при взгляде на них у вас невольно складывается впечатление, что это жалкие руины — обломки невежественных мифов на тему маниакального самоистязания.

Однако строгие умы и чистые сердца во всех традициях хранили и хранят методы непосредственной самодисциплины, которая пусть небольшими, но собственными силами направляет искателя вперед — ибо не знаем мы, чего хочет Бог, и — более того — не знаем даже, Бог ли Он. Майстер Экхарт, известный христианский мистик, чьи концепции так и остались неприемлемыми для ортодоксальной церкви, одинокий и непонятый, писал на исходе средневековья: "Лучшее и предельное достижение в этой жизни — оставаться неподвижным и позволить Богу (мы бы сказали, Реальности, — А. К.) действовать и говорить в тебе. Когда силы отвлечены от их телесных форм и функций, тогда это слово сказано. Так, Он говорит: "Среди тишины было сказано мне тайное Слово." Чем более полно твое искусство втянуть свои способности и забыть те предметы и их образы, которые ты воспринимаешь, тем более, так сказать, ты забываешь творение, тем ближе твое искусство к этому, тем более восприимчиво твое искусство к этому." (Курсив везде мой — А. К.)

Для подобного «забвения», т. е. для остановки всех перцептивных стереотипов и отключения интеллектуального механизма, адепты Дзэн разработали целую «технологию». Их религия, не знающая всемогущего Бога, дарующего благодать, оказалась благодатной почвой для интересующих нас экспериментов. Практики предусмотрели специальную серию упражнений для остановки ума — т. н. нэн-действия. По-японски нэн можно приблизительно перевести как "мысленный импульс", зарождающийся в подсознательном. "Нэн — это своеобразное внутреннее давление, и если оно не будет узнано и осознано, оно останется в подсознании нерастворенным. В таком случае некоторые нэн претерпят особого рода брожения…" (С. Кацуки. Практика дзэн.) Три основных нэн-действия составляют фундамент этой своеобразной медитации. (Вообще же, нэн в его типичных разновидностях весьма схож с элементами внутреннего диалога, о котором говорит дон Хуан. Подробнее см. цит. издание.) Дисциплина дзадзэн заключается в том, чтобы лишить нэн содержания, и таким образом «перехитрить» ум, увлекая его в пустоту. Таков, скажем, дзадзэн под названием «му». "Сознательно повторяя «му» с каждым очередным выдохом, изучающий создаст устойчивую последовательность действий первого нэн без размышлений о них в форме второго нэн и без самосознания в форме третьего нэн." (Там же — А. К.) Конечной целью данного дзадзэна, который мы не станем рассматривать целиком, хотя «технология» его увлекательна и эффективна, является достижение "нэна долготой в вечность", что равносильно полной остановке мыслительных процессов при бодрствующем сознании. Недаром дзэн-буддисты сравнивают это состояние с самадхи и называют "чистым существованием". Кстати говоря, практикующие дзэн нередко отмечают, что успешно проводимый дзадзэн приводит к странным и необъяснимым явлениям — спонтанные изменения режима восприятия, выход восприятия за пределы физического тела и многое другое. Буддистская традиция, полагающая все мироздание скопищем иллюзорных мыслеформ, пренебрегает подобными феноменами и советует ученикам избавиться от них, так как усматривает здесь активность скрытых областей ума, которые должны быть также «остановлены» для достижения подлинной Нирваны (т. е. перцептивного нуля, Ничто, космической Шуньяты). Кто знает, действительно ли такой подход плодотворен? И не сыграл ли авторитет Будды со своими последователями злую шутку? По крайней мере, адепты дзэн не любят рисковать своим психическим здоровьем — с чем мы их и поздравляем.