Читать онлайн «Азы волшебства. Принципы магического взаимодействия с миром». Страница 24

Подобного рода противоречие присутствует и в первоначальных мифах о языке, изложенных в Торе. Книга Бытия дает нам два мифа о происхождении языка. В первом из них Адаму дается задание создать язык, который, очевидно, должен в основном состоять из существительных:

Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей.

И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым; но для человека не нашлось помощника, подобного ему[94].

Первоязык Адама состоял из имен, данных в первую очередь животным. Это неполный язык, и доказательств того, что до Адама языка не существовало, нет. Бог ведь говорил на каком-то языке, приказывая Адаму не есть плодов с Древа познания добра и зла. Стало быть, Адам не изобрел язык, а лишь дополнил его. А сам язык исходил от Бога и был дан Адаму как врожденный дар. Из этого вытекают две истины, касающиеся языка: осваивать и использовать тот или иной язык – врожденное свойство человека, и все языки подлежат изменению и обновлению говорящими на них людьми.

Данный миф говорит скорее о предназначении первоязыка, нежели о его происхождении. Адам не просто именует животных, чтобы было как их называть, – в этом случае ему бы пришлось также давать имена камням, деревьям и кустам. Он дает имена животным, чтобы оценить их способность быть полезными для него. Другими словами, Адам ищет партнера, отмечая именами окружающих его зверей. Закончив, он понимает, что не преуспел в своих поисках. И тут вмешивается Бог, создавая для Адама подходящего партнера – первую женщину, которую Адам называет Ashah, или женой, поскольку, по его словам, она «взята от мужа (‘ish)» [Бытие 2:23]. В иврите между словами ‘ashah и ‘ish существует очевидная связь, которая в английском языке отсутствует. Они звучат очень похоже. Однако после грехопадения Адам изменил имя жены: «И нарек Адам имя жене своей: Ева, ибо она стала матерью всех живущих» [Бытие 3:20]. Имя Ева (по-еврейски Хавва) происходит от семитского корня, означающего «жить»[95]. И, что интересно для нас, язычников, тот же семитский корень присутствует в имени ассирийского божества Эа.

Язык определяет и проверяет взаимоотношения Адама с окружающим миром. Адам выявляет возможности своих партнеров-животных, давая им имена, а когда его отношения с женой изменяются из-за грехопадения, он меняет и ее имя, чтобы оно отражало новое положение дел. Также интересно отметить, что в этот момент она становится человеком с именем, созданным специально для нее. Ее больше не зовут «отмужняя», теперь она – «источник жизни». Она больше не цель, но начало, не предмет, а человек. Гностики могут толковать этот элемент мифа, как пожелают. Другой миф о происхождении языка в Библии объясняет, как мы перешли от первичного состояния единого языка к состоянию колоссального многообразия. Люди, говорившие на иврите, жили в тесном соседстве с множеством людей, говоривших на других языках; при этом многие языки имели лишь отдаленную связь с ивритом. Вместо того чтобы признать, что язык крайне изменчив и может трансформироваться даже в течение нескольких лет – факт, который прекрасно известен сегодняшним лингвистам, – Библия создает миф (пусть и не очень обоснованный с точки зрения логики) о том, откуда взялось такое многообразие:

На всей земле был один язык и одно наречие.

Двинувшись с востока, они нашли в земле Сеннаар равнину и поселились там.

И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести.

И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли.

И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие.

И сказал Господь: вот один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать;

сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого.

И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город [и башню][96].

Из этого мифа мы узнаем о месте и времени разделения языков: это случилось в Вавилоне вскоре после возникновения городов. В буквальном смысле нам становится известно, что один язык ко времени строительства первых городов уже разделился на множество языков и диалектов. Однако метафорически эта библейская история говорит о том, что ее автор считает развитие городов, во-первых, вызовом власти Бога и, во-вторых, помехой для общения. При этом не исключается возможность, что где-то на Земле по-прежнему существует первоязык.

На роль первоязыка выдвигалось немало «претендентов», причем некоторые предположения были достаточно нелепыми с точки зрения современной этимологии и истории языка. Наиболее популярным носителем титула первоязыка является иврит. В Книге Бытия на нем говорит Бог, Адам отвечает ему тоже на иврите, так что именно этот язык можно считать первым. Ближайшими соседями иврита были языки, довольно близкие к нему, но в то же время ощутимо от него отличавшиеся. В такой ситуации людям, говорящим на иврите, легко было представить, что окружающие их народы разговаривают на «плохом иврите». Конечно, те, кто говорил на арамейском, вполне могли подумать обратное, но иврит заслужил репутацию языка, важного в культурном плане. Представление о том, что именно иврит был первым появившимся на Земле языком, сохранялось довольно долго. Однако не будем забывать, что лингвистика как отрасль науки появилась лишь около столетия назад.

Отсутствие официальной науки о языке не мешало некоторым людям проводить эксперименты, направленные на обнаружение первоязыка. Геродот рассказывает о подобном эксперименте, проводившемся неким Псамметихом. Этот египетский фараон пожелал определить, какой народ самый древний. Вместо того чтобы заняться исследованиями или археологическими раскопками, он взял двух новорожденных детей и поселил их в пастушьей хижине. Никто не должен был с ними говорить, пока дети не заговорят сами.

1. Псамметих сделал это и дал такие указания, потому что хотел услышать, какая речь зазвучит из уст детей первой, когда они достигнут соответствующего возраста. И его желание исполнилось: в один прекрасный день, через два года, когда пастух открыл дверь в хижину, оба ребенка бросились к нему, протягивая руки и крича «бекос!».

2. Затем и сам Псамметих услышал, как они говорят, и спросил, какому языку принадлежит слово «бекос». Выяснилось, что это фригийское слово, означающее «хлеб».

3. Египтяне признали, что фригийцы – более древний народ, чем они сами. Это история, которую я слышал от жрецов храма Гефеста в Мемфисе. Некоторые греки говорят, что детей воспитывали женщины, у которых были отрезаны языки[97].

Современные лингвисты и историки относятся к этому свидетельству как к наивной выдумке. Более поздние случаи с детьми, росшими вне языковой среды (к счастью, достаточно редкие), показывают, что у них вообще не развиваются речевые навыки. Причем если критический период полового созревания проходит до знакомства с языком, то, как свидетельствуют немногочисленные доказательства, языковые способности человека уже никогда не проявляются. По правде говоря, в качестве подтверждения этой теории мы располагаем лишь парой случаев с брошенными или очень запущенными детьми, у которых, возможно, были и другие физические или эмоциональные проблемы, связанные с плохими условиями жизни.

Псамметих придавал большое значение открытию первоязыка, поскольку полагал, что язык принадлежит определенному народу, и, найдя самый первый с точки зрения происхождения язык, можно выяснить, какой народ является самым древним. Однако языки меняются и переходят от одной этнической группы к другой. Соответственно, язык, хотя он и привязан к культуре, нельзя отождествлять с народом. Геродот не задавался такими вопросами, однако оригинальная история, записанная им, призвана подтвердить первенство определенной этнической группы. Она показывает, какое значение придавалось «истоку», «первенству» в культурах, не основанных на линейной модели времени. А вот Геродот, вероятно, был сторонником идеи о линейности, поэтому воспринимал этот анекдот примерно так же, как мы с вами: интересная история, быть может, доказывающая некую историческую истину. Впрочем, в первую очередь эта история показывает, как далеко готовы зайти люди, чтобы доказать свое первенство. Она также содержит допущение, которого бы не сделал современный ученый: факт первенства актуален одновременно и в прошлом, и в будущем. В истории, пересказанной Геродотом, от детей настоящего времени ожидали «возвращения» к далекому историческому прошлому, и это свидетельствует о присущем тем египтянам нелинейном представлении о времени.