Читать онлайн «Азы волшебства. Принципы магического взаимодействия с миром». Страница 2

Заключительная глава 10 повествует о том, как истории, которые мы сами себе рассказываем, иногда мешают эффективной магии. Я заканчиваю книгу размышлениями о том, что язык порой словно отделяет нас от бесконечности, но в то же время может послужить для открытия двери в непознанное.

Надеюсь, что, когда вы будете открывать эту дверь, книга сработает не как ключ, а как кольцо для ключей. У каждого человека свой ключ к просветлению, но есть одна вещь, которая нас объединяет независимо от наших различий, – это язык. Говоря, все мы творим. Желаю вам найти свое магическое слово, свою абракадабру.

В любом искусстве существует различие между теорией и практикой. Кто-то может заниматься искусством, не изучая его теории, а кто-то – изучать теорию, не занимаясь практикой. В идеале, конечно, теория предоставляет для практики информацию, а практика проверяет теорию. В магии некоторые люди интересуются только практической стороной. Сталкиваясь с проблемой, они находят заклинание, помогающее ее разрешить, и продолжают жить по-прежнему. Такой подход нельзя назвать неправильным. Однако мне самому нравится размышлять о теории магии. Иногда люди отбрасывают ее как нечто бесполезное, и если теория не приводит к практике, то они оказываются правы. Но теория предоставляет нам «строительные блоки», из которых мы можем построить собственное представление о магии.

Роль магической теории и ее отличия от теории научной являются основной темой работы Рэмси Дьюкса S. S. O. T. B. M. E., а поскольку недавно вышло в свет новое издание этой книги, я не стану повторять здесь данный материал[1]. Однако стоит подчеркнуть, что Дьюкс исследует некоторые различия между научной теорией и теорией магической, что может быть полезно для изучения роли языка в магии. Как отмечает Дьюкс, чтобы научная теория была полезной, она должна быть опровергаемой. Другими словами, она должна содержать предположения, ложность которых можно доказать при помощи наблюдения. Например, физика Ньютона утверждает, что время – это константа. Эйнштейн выдвинул теорию, согласно которой время не является таковой – оно изменяется в зависимости от положения наблюдателя относительно скорости света. Согласно теории Эйнштейна, если разлучить двух близнецов и отправить одного из них в путешествие на скорости, близкой к скорости света, то, вернувшись на Землю, он обнаружит, что его брат состарился гораздо сильнее, чем он сам. Эту гипотезу, хотя она и выглядит невероятной, можно доказать: взять, например, двое тщательно откалиброванных часов и придать одним из них большое ускорение (не скорость света, конечно, это нам не под силу), а затем сравнить их показания. Такой эксперимент был проведен – он опроверг физику Ньютона, подтвердив теорию Эйнштейна[2].

Научный подход к теории основан на фальсификации, магический – на взаимосвязи. Как это ни парадоксально, но все научные теории стремятся быть опровергнутыми. И чем дольше этого не происходит, тем сильнее они становятся. Дьюкс утверждает, что магические теории не опровергаются подобным образом. Вместо того чтобы выдвигать предположения, которые могут быть опровергнуты, они описывают опыт, который маг должен попытаться получить. Вместо того чтобы искать изъяны в магической теории, маг стремится выявить, что в ней есть истинного. Это значит, что маги располагают многочисленными противоречивыми и иногда даже глупыми теориями относительно магии, и каждая из них имеет для человека особую ценность. Очевидно, что я могу ценить в теории то, чего не цените вы, и наоборот. Но если уж мы считаем некую магическую теорию правильной, то можем ее использовать – не для того, чтобы строить предположения научного характера, а для того, чтобы структурировать магические действия. Например, если я верю в духов и считаю истинной магическую теорию, которая их описывает, то могу пытаться вызывать их и контактировать с ними. Но только глупец станет утверждать, что в магии мы должны упразднить научное стремление к опровергаемости теорий. В действительности для полноценного понимания реальности нам необходимы оба подхода.

Цель этой книги – представить ряд интересных новых теорий, касающихся магии, а также рассмотреть роль языка в магии с практической точки зрения. Однако заклинаний как таковых в книге нет. Знания о том, как их создавать, вытекают из теории. Если вы придерживаетесь теории о том, что существует магическая энергия и именно она лежит в основе магии, то и ваши магические действия будут отличаться от тех, которые предпринимает человек, верящий в духов и приписывающий магическую силу именно им. В этой книге с точки зрения лингвистики и семиотики рассматриваются те интересные и уникальные способы применения языка, которые использовали представители разных магических и религиозных традиций. Также здесь описан ряд упражнений и экспериментов, которые вы можете попробовать выполнить и провести сами – не для того, чтобы опровергнуть излагаемые мной теории, а чтобы понять, есть ли в них что-то созвучное именно вашему мировосприятию.

Прежде чем перейти к основному блюду – магии, давайте добавим к нему пару щепоток земной приправы. Любой умный разговор о роли языка в магии требует понимания роли языка в более ординарных ситуациях. Наука рассматривает язык с двух точек зрения – лингвистической и семиотической. Лингвистика изучает три аспекта языка: семантику (значение отдельных слов), синтаксис (то, каким образом слова объединяются в предложения) и прагматику (как язык используется в реальной жизни). Время от времени я буду ссылаться на различные лингвистические теории, однако хотелось бы подчеркнуть, что в этой книге не делается никаких лингвистических выводов – только магические. Семиотика как второй способ изучения языка – это формальное изучение символов и знаков. В сферу интересов семиотики, конечно же, входит не только язык, но также графика, визуальная риторика (средство воплощения, например, рекламы) и язык тела. Семиотика почти не используется как инструмент исследования и создания магической теории. Моя цель – представить семиотические и лингвистические знания таким образом, чтобы при желании вы смогли создать собственные, личностно ориентированные магические теории, опираясь на материал этой книги.

Знаки, или символы, важны для всех магов: от каббалистов, медитирующих на формы и значения букв иврита, до колдуньи худу с ее магнетитом и мага хаотической школы, медитирующего на сигил. Все они имеют дело с символами – объектами, которые означают нечто другое, отличное от того, чем изначально являются сами. Семиотика – это формальное исследование такого рода вещей. Данное определение может показаться слишком прямолинейным и простым, однако за сто лет формального изучения символов было выяснено, что они отнюдь не просты. Например, мы привыкли думать, что существует класс вещей, являющихся символами, и класс вещей, таковыми не являющихся. Мы видим слово дерево и думаем: «А, это символ, обозначающий объект реального мира». И это отражение общепринятой теории о структуре символа. Символ, как гласит эта теория, состоит из трех частей: знака, представляющего собой визуальный или вербальный (или воспринимаемый другими органами чувств) материальный объект, который, собственно, и называют символом; означаемого, то есть смысла данного знака, существующего в мире идей; и физического объекта, которому данная идея соответствует. Проблема, как отмечают современные семиотики-постмодернисты – например, Жак Деррида, – заключается в том, что не существует четкого различия между знаком и означаемым. Означаемое само по себе может быть знаком, указывающим на другое означаемое, а физический объект, к которому применяется идея, – это просто еще один символ.

Трудно определить, на что именно указывает данный конкретный знак. Возьмем для примера слово дерево, которое, казалось бы, указывает на идею в реальном мире. Но покажите мне «настоящее» дерево, которое обозначается этим словом. Это вяз? Или тополь? Дерево у вас за окном? Дерево, на которое я забирался в детстве? Не исключено, что вы скажете: «Можно сколько угодно заниматься софистикой, но каждый знает, что я имею в виду, когда говорю „дерево“: я подразумеваю класс объектов, обладающих схожими чертами». Однако что это за черты? Например, с какой именно высоты куст становится деревом? Категория «дерево», которую мы провозглашаем реальным физическим объектом, – просто набор впечатлений, объединенных нами одним ярлыком. В некоторых языках не существует эквивалента слову дерево – вместо этого вам приходится называть конкретный тип дерева, о котором вы говорите. Класс «дерево» так же условен, как и любая другая идея, на которую мы можем указать при помощи символов. Условная природа символов становится очевидной, когда вы сравниваете разные языки. Например, в английском у нас есть два слова для обозначения свиньи: когда она живая, это pig (свинья); когда мертвая – pork (свинина). Но в других языках может быть только одно слово для обозначения этих объектов. Так кто же из нас прав? И те и другие. На самом деле эти различия условны[3].