Читать онлайн «Убийство на дуэли». Страница 46

Графиня вошла в спальню на глазах проводивших ее гостей за несколько минут до того, как к двери спальни, провожаемый гостями, подошел Чилингиров. В спальне никого не обнаружили. Окна не открываются, форточки слишком малы, чтобы кто-либо мог проникнуть через них. Явившаяся по вызову полиция не нашла никаких следов. Пристав Полуяров в полной растерянности. По его словам, это таинственное убийство может раскрыть только гений сыска — господин Бакунин».

— Полуяров уже звонил вам? — спросил я.

— Нет, но скоро позвонит или приедет. Я бы, может, и не взялся за это дело… Нужно бы поработать… Не хочу раздражать Василия… Но, князь… Убийство в закрытой комнате — какой сюжет для романа в духе Конан Дойла!

— Значит, вы будете расследовать это убийство?

— А как же, князь, мы создадим с тобой настоящую анатомию детектива! Представь себе объявление в газетах: «Все виды убийств в романах в духе Конан Дойла серии «Анатомия детектива» И перечень: «Убийство на дуэли», «Убийство на брачном ложе», «Убийство…» Ну, в общем, в этом духе. Каково? Или, может быть, лучше: «Анатомия убийства»? Хотя нет, как будто отдает физиологией. «Анатомия детектива» как-то литературнее. Кстати, забыл тебе сказать. Когда делаешь записи, старайся при первой же возможности подпускать таинственности и эдакого романтизма. И можно мистики, но немного.

Бакунин умолк и прислушался. Мне тоже показалось, что в прихожей, откликаясь на удары по голове императора всех французов, забренчал колокольчик.

— Ну, вот и Полуяров, — догадался Бакунин. — Нужно пойти встретить, а то Никифор не впустит.

Бакунин поднялся со своего кресла-дивана, но в этот момент в кабинет вошел Василий. В руках его был довольно большой пакет с сургучными печатями.

— Вам какой-то барин велел передать, — Василий подошел к столу и протянул пакет Бакунину.

— Спасибо, братец, — Бакунин взял пакет, повертел в руках и начал ломать печати.

Василий направился к выходу, но Бакунин остановил его вопросом:

— Барин или посыльный?

— Барин. Я что ж, — усмехнулся Василий, — барина от посыльного не отличу?

— И что ж, он не захотел зайти? Или ты не пустил?

— А он не спрашивал. «Передай, говорит, этот пакет господину Бакунину и князю Захарову».

— И князю Захарову? — удивился Бакунин.

— Так и сказал: «И князю Захарову». Я еще спросил, мол, от кого. Он ответил: от меня. От него то есть. А фамилия его Брюннетт.

— Брюнет? — переспросил я.

— Нет. Брюннетт, — выделяя двойные согласные, поправил Василий.

— Что ж он, чернявый? — спросил я.

— Чернявый, — подтвердил Василий и неторопливо пошел к двери и, так как Бакунин не остановил его, вышел из кабинета.

Тем временем Бакунин с озадаченным видом вскрыл пакет. В пакете находился конверт из тонкого картона, а в нем обычный почтовый конверт. Из него Бакунин достал карточку.

— Так я и думал, — сказал он, протягивая карточку мне, — шифровка.

На карточке были написаны ряды цифр. Вот они:

6.4.6; 13.6.4; 20.5.9.21.14; 68.2.1.2.38.4.6.2.6.156;

58.21.3.156.127.15; 3.2; 127.14.5.10.4.115;

13.3.15.127.21; 3.21; 127.14.5.10.21.21; 6.21.23; 13.6.4;

461.6.5; 13.3.15.127.5; 10.4.13.5.10.2.21.6;

4.58.3.2.13.4; 68.3.2.18; 19.13.5.20.126;

10.4.38.14.15.13.15; 6.7.5.58.3.4;

5.58.21.1.205.2.6.156.20.18; 87.6.4.38.126; 3.21;

10.7.21.10.4.58.3.21.20.6.15; 21.115;

13.2.13.5.178.14.15.38.4; 87.21.10.5.22.5

Каждая цифра отделялась точкой, а группы цифр — точкой с запятой. Самая маленькая группа состояла из двух цифр. В самой большой я насчитал одиннадцать цифр.

— Это цифровой шифр, — пояснил мне Бакунин. — Цифровые шифры самые сложные. Каждая цифра обозначает букву. Судя по знакам, разделяющим цифры, в этом послании двадцать шесть слов. Самое короткое слово, видимо, предлог из двух букв, самое длинное — из одиннадцати букв. Придется поломать голову.

— А вы слышали об этом человеке со странной фамилией Брюнет?

— Не Брюнет, а Брюннетт, — как и Василий, поправил меня Бакунин. — Да, я слышал о нем. Но дела с ним иметь не приходилось.

— И что же вы слышали о нем?

— Говорят, что он проходимец. Но не лишенный некоторого изящества.

— Вы думаете, он имеет отношение к убийству графини Вельской?

— Возможно, имеет. А может быть, и не имеет. Возьми эту карточку, душа моя, и поразмышляй над цифрами. Раз уж нам прислали шифровку, ее нужно прочесть, даже если для подобной игры ума придется написать еще один роман в духе Конан Дойла.

Этими словами Бакунина я решил закончить записи, которые лягут в основу детектива «Убийство на дуэли», а шифрованное послание[46] разбирать уже в новом романе в духе Конан Дойла, название которого, по-видимому, будет «Убийство на брачном ложе».

Несомненно, фамилия Бакунин знакома читателю, а если не знакома, то по крайней мере должна вызывать у него живые ассоциации. Что же должен подумать любопытный и неленивый читатель, увидев на обложке книги знакомую фамилию (кстати, попавшую на обложку исключительно благодаря скромности автора-обработчика текстов князя Н. Н. Захарова)[47]? На этот вопрос ответить однозначно невозможно. Ведь каждый может подумать то, что взбредет в голову именно ему. И тем не менее многие подумают одно и то же.

Имея некоторую склонность к тому, что в науке принято называть систематикой, можно смело разделить всех читателей на три класса: осведомленных и догадливых; неосведомленных и недогадливых и, наконец, осведомленных, но недогадливых.

Ясно, что осведомленный и догадливый читатель ничего думать не станет. В силу своей осведомленности он и так все знает, а движимый догадливостью уже шелестит страничками этой небольшой книжки и предвкушает удовольствие, которое получит от тех книжек, чьи названия перечислены на последней странице обложки.

Что касается неосведомленного и недогадливого читателя, то он, как ни покажется странным на первый взгляд, сделает то же самое. Ему не о чем догадываться в силу своей недогадливости, он ничего не знает в силу своей неосведомленности и чаще всего и не желает знать. И потому-то, не отягощенный знаниями и догадками, он даже опередил своего осведомленного и догадливого собрата-читателя страниц этак на полсотни и уже успел сбегать в магазин и спросить, появились ли в продаже остальные книжки серии «Анатомия детектива».

Придя к такому выводу, волей-неволей обратишься к философии и вспомнишь мудрого Сократа. Еще в кои века, задолго до выхода из печати этой книги, Сократ обнаружил, что все люди — в лице его сограждан афинян — не знают ровным счетом ничего и даже не догадываются о своем круглом незнании. А поскольку Сократ, тоже ничего не знавший, узнал о своем незнании, то он и оказался самым знающим из людей, что, как выяснилось, ни к чему хорошему не привело, кроме как к мысли некоего равенства знания и незнания.

Но не будем углубляться в дебри философии. В них легко заблудиться. И если, любопытства ради, мы и будем в эти дебри заходить, то только с самого края, чтобы в случае чего тут же выбраться из них на свет Божий.

Обратимся к читателю осведомленному, но недогадливому. Он вертит в руках книжку и думает: «Бакунин? Уж не тот ли это Бакунин?»

Ну, что тебе сказать, мой осведомленный, но недогадливый читатель? И тот и не тот. Или, точнее, тот, да не тот. Или, вернее, тот, да не совсем. Такой ответ опять тянет в дебри если не философии, то логики, теории неопределенности и теории относительности. Лучше попытаемся нащупать более твердую почву под ногами, так как дебри логики, теории неопределенности и теории относительности ничуть не лучше дебрей философии.

Естественно, всякий осведомленный читатель, увидев фамилию «Бакунин», подумал о всем известном Михаиле Бакунине, родившемся в 1814 году в имении Премухине на берегах реки Осуги в Новоторжском уезде Тверской губернии. Вот о ком писать детективные романы! Начав с подделки долговых векселей в юнкерском училище, он продолжил образование в германских университетах, страсть к философии Гегеля направила его в тюрьмы Дрездена и Праги, которые он поменял на каземат Петропавловской крепости, а потом на путешествие по Сибири, оттуда он махнул через океан в Америку и, наконец, опять в Европу. Чего стоит только одно его соперничество и борьба за первенство с Карлом Марксом и его другом Фридрихом Энгельсом. А восстания, заговоры и попытки всяческих переворотов?!

Но увы, он герой иного романа. Наш Бакунин только дальний родственник знаменитого анархиста. Точнее, внучатый племянник. И хотя современный читатель — что неосведомленный, что осведомленный — почти не знает этого имени — Антон Игнатьевич Бакунин, слава его в начале XIX века затмевала скандальную известность неуемного родственника. Его с полным правом можно было назвать одним из самых знаменитых людей России конца XIX — начала XX века.