Читать онлайн «Стилист для снежного человека». Страница 32

Так что роль, отведенная Владлену, была Олегу ясна, единственное, чего Олег не понимал, как сам Богоявленский оценивает свой статус. Искренне уверен в собственной гениальности? Лично у Ремизова при взгляде на разодетого в рубашки невероятной раскраски Владлена мигом всплывали в голове тексты одного из великих русских сатириков, в которых тот писал про «ученого клоуна при губернаторе». Олег не дружил с Богоявленским, он считал его намного хуже поэта Каткова, самозабвенно воспевающего Ленина, партию и социализм. Катков хоть не корчил из себя великого литератора, не надеялся на получение Нобелевской премии, не говорил повсюду о своей исключительности. Катков с его простыми, человеческими желаниями жить в достатке, получать гонорары, продуктовый паек, ездить на отдых в Коктебель и Пицунду, обрести квартиру в районе метро «Аэропорт» и дачу в Переделкине был Олегу намного симпатичней Богоявленского. Кстати, Владлен тоже пользовался благами, которые правители раздавали «ручным» деятелям науки и культуры. Но если с удовольствием кушаешь из миски, которую всунули в твою клетку, то не изображай из себя гордое, дикое, свободолюбивое животное. Ты милый, кролик, а не тигр.

– Так чего с Владленом? – спросил Олег.

– В люк упал, – ответила Вера.

– Куда?

– Шел домой вечером, поздно, – стала она рассказывать, – а около подъезда был открыт канализационный колодец, ни ограждения, ни предупреждающих знаков. Богоявленский угодил прямо в кипяток, говорят, не выживет.

– Какое несчастье! – с абсолютно искренним сожалением сказал Ремизов. – Вот не повезло бедняге! Впрочем, такое случается.

– Тебе ничего не кажется странным?

– В открытом люке? Увы, нет. Среди пролетариев полно пьяниц и безответственных людей, – пожал плечами Ремизов.

– Бурмистров умер от гриппа.

– И что? Случается такое.

– Когана избили до смерти.

– Увы, не первый раз о подобном слышу. Пьяные подростки способны на преступление действия.

– Богоявленский упал в кипяток. Одна случайность, вторая, третья, – протянула Вера, – ну а теперь следующая часть информации. Владлен написал роман, называется он «Поле несчастья в стране дураков». Огромное, прозаическое произведение, едкая сатира на советский строй. Там все узнаваемы: и руководители государства, и наши с тобой общие знакомые, так, чуть фамилии изменены были.

Владлен отлично понимал, что легально рукопись не издадут, поэтому он попросил Игоря Бурмистрова, очень талантливого пианиста, частенько выезжающего за рубеж, передать труд в издательство на Западе. Игорь согласился, ему предстояло уехать в Америку. Но на всякий случай Богоявленский решил подстраховаться, он сделал несколько экземпляров романа. Аня, его жена, напечатала их на пишущей машинке. Одну папку получил Игорь, другую отдали на хранение Осе Когану, третья лежала у Богоявленского на даче, в Переделкине.

– Больше не было вариантов? – неожиданно заинтересовался Олег.

– Не перебивай, – рявкнула Вера, – я по порядку рассказываю! Далее события разворачиваются так. Умирает Игорь, он был не женат, вещи какой-то дальней родственнице достались, тупой бабе, которую лишь деньги волновали. В общем, рукопись Владлена пропала. То ли Игорь ее так здорово спрятал, то ли наследница на помойку снесла. Затем погибает Ося, он тоже семьи не имел, жил с женщиной в гражданском браке, дама провинциалка, в Москву приехала в надежде стать актрисой и сошлась с Осей. В общем, вполне обычная история. Так вот, не успело тело Когана остыть, как его пассия смоталась в свой Урюпинск, прихватив с собой мало-мальские ценные штучки. Небось рассудила просто: по закону ни на что права не имею, возьму так. В частности, мадам уволокла коллекцию старинных чашек, которую собирал Коган. Рукопись Владлена тоже испарилась без следа, наверное, сожительница завернула в ее листы фарфоровые изделия. Следом сам Богоявленский свалился в люк, несчастье случилось в понедельник. Жена Владлена, Аня, естественно, сидит сейчас около постели умирающего мужа. Но не зря говорят, что несчастье в одиночку не ходит, во вторник, когда Аня находилась в больнице, огнем полыхнула дача в Переделкине. Старый деревянный дом сгорел мгновенно, погибло все имущество семьи, в том числе и злополучная книга, как авторский, рукописный экземпляр, так и набранный на машинке, пламя уничтожило все!

Вера уставилась на Олега.

– И как тебе история?

Ремизов закашлялся и ничего не ответил.

– Что же касается четвертого варианта, – прошептала женщина, – то он вроде был у Никиты! Вчера меня вызвала на свидание Аня и наговорила кучу гадостей. Она утверждает, что неизданная книга, вернее, одна из рукописей, была вручена Никите для передачи некоему дипломату, якобы Волк сам предложил Владлену помощь.

– Бред!

– Я спросила у Никиты.

– А он?

– Засмеялся и ответил: «Откуда у меня знакомство с иностранцами? Да и не дружим мы с Богоявленскими, они у нас в доме не бывают, мы к ним не ходим. А даже в случае тесных отношений, я не стал бы браться за столь опасное дело, еще посадят! Анна просто от переживаний тронулась умом, или Владлен ей невесть по какой причине наврал!»

– Я абсолютно солидарен с Никитой, – кивнул Олег, – сама знаешь, сколько лет нас связывают близкие отношения, и я ни разу не слышал, чтобы Волк говорил о Богоявленском, мы нигде вместе не пересекались. Уж поверь, я знаю про Никиту все.

– Все? – одними губами усмехнулась Вера.

– Именно так.

– Значит, и про Петра Гая слышал?

– Кого? – оторопел Олег.

– Петр Гай.

– Это кто?

– Как же! Ваш друг детства, общий.

– Петр Гай?! – изумился Ремизов.

– Да, – кивнула Вера, – Петр Гай, жил в соседней квартире с Никитой, учился с ним в одном классе, потом сделал карьеру и сейчас является очень ответственным работником, всесильным, всемогущим.

– Что за бред? – закричал Олег. – Ты сегодня вообще, похоже, травки накурилась! Петр Гай! Не было у нас в классе такого!

– Точно?

– Стопроцентно.

– Абсолютно?

– Господи, конечно, – возмущался Олег, – да и соседей Никитиных я отлично помню. Квартира Волка находилась справа от лифта, прямо жила тетечка, уже пожилая, Анастасия Львовна, профессор МГУ, а слева обитали Лаковы, Степан и Елена Васильевна. Никаких Петров Гаев и в помине не имелось. Если тебе о нем Аня сказала, то Богоявленская просто с катушек съехала!

Вера заморгала.

– Анна мне другое сообщила!

– Что, – окончательно потерял самообладание Ремизов, – какую дурь еще принесла обезумевшая баба?

– Аня сказала, что Никита убийца, – прошептала Вера, – что он сотрудничает с КГБ и его заставляют убирать инакомыслящих.

У Ремизова мгновенно вспотела спина.

– Во дура, – еле выдавил он из себя, – убить человека дело непростое. Даже если и предположить на секунду, что спецслужбы уничтожают неугодных, то Никите никто оружия не даст, думаю, для таких целей есть специально обученные профессионалы.

– Ну он их не душит собственными руками, – с каменным лицом парировала Вера, – просто служит стукачом, выявляет диссидентов.

– Бред!!!

– А еще Аня спросила: по какой причине ты так быстро оказалась в Америке на лечении? – протянула Вера.

Теперь у Олега вспотели и ладони.

– Знаешь ведь, – быстро сказал он, – американский режиссер, коллега Волка…

– Угу, – перебила Вера, – я сама с кинодеятелем общалась там, в штатах. Вопрос по-иному ставится: с какой такой стати мне и визу за день сделали, и билет продали, а?

Ремизову вновь стало жарко.

– Ну, – замямлил он, – Никита тогда нажал на все педали, у него связи.

– Ага, – кивнула Вера, – муж сказал: «Петр Гай помог, бывший одноклассник. В детстве дружили, потом жизнь развела. Петька далеко пошел, в Кремле сидит, побежал к нему, упал на колени, он и посодействовал по старой памяти». Только ты сейчас говоришь, что у вас подобного мальчика в классе не было, а Аня утверждает: Никита стукач и мерзавец. Да, меня вылечили в Америке, только жизнь я получила в обмен на гибель других людей, в частности, Бурмистрова и Когана!

Олег потерял дар речи, потом попытался исправить положение.

– Петька! – хлопнул он себя по лбу. – Ну конечно! Точно! Петр Гольдфингер!

– Гай, – напомнила Вера.

– Верно, – старательно врал Олег, – он до девятого класса фамилию отца носил, а потом стал Петя Гай, по национальности не еврей, а украинец. В институт-то с пятым пунктом [23] трудно попасть. Вот парень и решил взять фамилию мамы. Я сразу-то и не сообразил, о ком речь. Конечно, Петька помог, он теперь всемогущий.

– Хорошо, – кивнула Вера, – это я и приехала узнать.

Когда за женщиной захлопнулась дверь, Олег схватился за телефон. Но мобильных тогда еще не придумали, а по-домашнему Волк не отвечал. До поздней ночи Ремизов висел на трубке, но никто в квартире Волка не спешил к аппарату. В тревоге Олег лег спать, утром он был разбужен звонком и страшно обрадовался, услыхав знакомый голос лучшего друга.