Читать онлайн «Метатель ножей». Страница 22

Открытие назначили на раннюю весну. Всю осень и зиму мы тревожно ждали, а за огромными витринами, затянутыми белой тканью, слышалось урчание радиоприемников рабочих, грохот молотков и визг пил, скрежет тяжелых предметов, царапающих полы; темные леса высоко вверху, в белых зимних небесах, казались сложным, загадочным порождением разрухи.

Не говоря вслух, мы вспоминали бесконечное ожидание детства: ожидание постепенно разъедали неудачи и тревога, а день, о котором мечталось, подползая все ближе, наливался бременем невозможных желаний.

И пришел день, совсем обычный – холодное ясное утро в середине апреля. И сюрприз поразил нас: нашему взору, но словно бы тайно, явился величественный универмаг, новый торговый центр, что будто бы стоял все время, прячась в тенях наших вянущих надежд. Новый универмаг тянулся в ясный синий день своими девятнадцатью этажами. В громадных зеркальных окнах цоколя и сияющих полукруглых стеклах обновленного гранитного фасада дрожали и мерцали искривленные отражения красно-коричневых конторских зданий.

Двери уже открылись, но невозможно было не остановиться у витрин, поскольку консорциум, будто ощутив наши колебания, не поскупился на расходы, чтобы удержать нас возле них. В одной витрине располагался песчаный пляж с морскими водорослями и ракушками у самой полосы прибоя, и кусок океана, где плескались низкие волны. Замечательно реалистичная сцена – яркоголубое небо, неспешно плывущие облака с синими тенями, спасатель-манекен в белом кресле, низкие волны накатывают и отползают вновь, накатывают и отползают, далекий маяк – не больше наперстка, – а на переднем плане загорают три изящных женских манекена в сверкающих серебристых купальниках. Вдруг манекены сели – и зрители поняли, что это живые женщины притворяются манекенами, – и сейчас же негибко легли, а мы засомневались: быть может, это автоматоны притворяются живыми женщинами; спасатель отказывался двигаться, отказывался подать знак; и чайки – может, настоящие, а может искусные модели, – важно расхаживали по песку.

Мы улыбались, задумчиво хмурились, мы воздавали должное некой оригинальности витрин, но в то же время сдерживались, сопротивлялись соблазну очарования. В конце концов, мы жаждали не подобных представлений, а чего-то совершенно иного, что вернуло бы нас в лучшие времена, когда еще оставалась надежда – чего-то, что можно найти лишь внутри. Неудивительно, что мы колебались.

Неторопливо, чуточку нервно мы прошли через высокую арку восстановленного входа к новым стеклянным дверям. Стеклянные панели беззвучно раздвинулись, приглашая нас ко внутреннему ряду старинных вращающихся дверей, медлительных и темных, напомнивших нам детство и старое черно-белое кино, – они вели в сам универмаг.

Мы попали в громадный Большой Зал, поднимавшийся до третьего этажа. Широкий коридор, вдоль которого выстроились манекены в турнюрах и нижних юбках, в цилиндрах и пальто, вел к отреставрированному фонтану с шестью скульптурами, символизирующими Честность, Промышленность, Изобретение, Торговлю, Экономию и Республику. И мы обрадовались, мы обрадовались: наш фонтан никогда не был так роскошен. Но нас не одурачили, мы прекрасно понимали, что это воскрешение пропавшего золотого века, века, в который ни один из нас не верил до конца, было расчетливым призывом к колеблющейся частице наших натур. И все же, не поддаваясь этому призыву, мы восхищались его изощренностью. Мы сразу разглядели, что намеренно старомодный архитектурный стиль мешался с агрессивно современными деталями, вроде стеклянных лифтов, что поднимались по ажурным металлическим столбам, и центральной лестницы, не мраморной, но составленной из элегантно закругленных эскалаторов с прозрачными стенками; эскалаторы вели в бельэтаж, где покупатели уже пили кофе за белыми металлическими столами, откуда открывался вид на Большой Зал. Дерзкое сочетание старомодного и суперсовременного – одно подчеркивает другое, и все ради того, чтобы обольстить нас, укротить наш скептицизм, – самый потрясающий эффект, достигнутый консорциумом. Его более фундаментальные нововведения и намерения открывались нам постепенно.

С такими мыслями мы поднимались на эскалаторах и стеклянных лифтах, осторожно заходили в отделы, нащупывали путь в дальние глубины универмага.

Мы, выросшие со старыми универмагами, знаем, что одна из тайных радостей – внезапные и резкие переходы между отделами, поразительные комбинации, точно в музее, где зал, забитый древними пожарными авто ведет в зал, где вдоль стен стоят стеклянные витрины с совами, цаплями и песчанками. В новом универмаге искусство сочетаний было вознесено на неожиданно дерзкие высоты. За исключением Большого Зала, сохранившего прямые линии классического магазина, на остальных этажах отделы были спроектированы так, чтобы появляться нежданно и эффектно. Художники-декораторы так старались избегать ясной перспективы, что сознательно изгибали многие коридоры. За сумрачным извилистым проходом меж высокими комодами, застекленными книжными шкафами и конторками со множеством ящичков стремительно открывалась яркая тревожная сцена – длинноногие манекены с розовыми и зелеными волосами, со вспышками черного атласа и белых кружев. Тут и там на стеклянных прилавках обезображенными трупами из подвала маньяка-убийцы стояли кверх ногами нижние половины женских тел. Мы пробирались к парам опрокинутых ног в сияющих черных чулках, усыпанных крошечными зелеными камешками, и вдруг замечали, что бродим меж саморазмораживающихся холодильников, посудомоечных машин с тремя отделениями и микроволновок с цифровыми дисплеями. Опираясь на холодильник, точно отбившись от своего отдела, черноволосая коротко стриженая фигураманекен со скучающим лицом демонстрировала итальянский бюстгальтер последней модели – золотую полоску, что прямой линией пересекала грудь и закреплялась на спине застежкой в форме сердечка. Такие переходы и путаница словно звали заблудиться, невзирая на развешенные повсюду карты под стеклом; и мы, только и мечтавшие заблудиться, ныряли глубже в извилистые проходы, благодарные за все, что говорило нам об изобилии универмага, отвечало нашей тайной грезе о бесконечном умножении отделов.

Это умение изумлять, постоянные попытки спастись от единообразия и избежать ощущения ограниченности, проявились и в одном из самых притягательных изобретений консорциума. За поворотом коридора мы то и дело попадали на широкие открытые площадки, где покупатели, одолеваемые усталостью, могли отдохнуть перед тем, как продолжить путь. Каждая площадка, обозначенная на картах как «зона отдыха», отличалась собственным уникальным дизайном. В одной такой зоне пол покрывала настоящая земля и трава. В центре раскинул ветви большой дуб, увешанный китайскими фонариками, а под ним сгрудились дощатые скамейки. Другая зона изображала туманную ночную лондонскую улицу; дымовая машина испускала клубы желтоватого тумана, в нем прятались фонарные столбы и манекен-полицейский с отполированной дубинкой. А на верхнем этаже мы утопали в пухлых креслах викторианской гостиной под газовыми лампами, среди овальных фотографий, этажерок и мраморных статуй.

Одни только искусно спроектированные зоны отдыха должны были обеспечить дню открытия успех, ибо некоторым из нас уже не терпелось обойти все зоны, каждая в уникальном стиле, на всех девятнадцати этажах. Однако внимание наше привлекали и другие новшества. Нас потрясло многообразие дополнительных услуг и развлечений – главным образом на четырех подземных уровнях, но и кое-где на верхних: например, копия будки чистильщика обуви, старая цирюльня, где в стеклянной колонне вращался полосатый столб, кондитерская с бочками дешевых конфет, зал с кинетоскопом на восьмом этаже, полуподвальное варьете с четырьмя ежедневными представлениями. Мы увидели множество кафе, ресторанов и закусочных, чей дизайн скрупулезно воспроизводил пульмановский вагон-ресторан, новоанглийский постоялый двор восемнадцатого века, китобойное судно, индейскую деревню, салун первых поселенцев с раскачивающимися дверями. И на каждом этаже, выбираясь из запутанного лабиринта отделов, мы находили неожиданные места культурного или образовательного толка, хотя чувствовали, что в действительности их задача – освежающими сюрпризами вклиниваться в неизбежную скуку выставки товаров: сюрпризами, что позволяли клиенту с новыми силами вернуться к напряженным приключениям покупок. Ради нашего образования консорциум представил фабрику манекенов, где бородатый скульптор сидел за работой над глиняной фигурой против живой модели в окружении гипсовых слепков, бракованных рук и ног и почти законченных фигур из стекловолокна, к которым помощник приделывал стеклянные глаза, парики и зубы; подробную копию четырех галерей из Прадо, Уффици, Рейксмюсеума [14] и Эрмитажа с качественными репродукциями всех полотен, рам и статуй и тремя гидами в форме, которые рассказывали маленьким группкам покупателей об истории и технике создания каждого произведения искусства; и копию отсека египетской пирамиды со ступеньками, что вели вниз, к двум погребальным камерам и храму.