Читать онлайн «Карта монаха». Страница 25

— Надежда, дорогой.

Уже взявшись за ручку двери, Женевьева добавила:

— Спи сладко, я тебя люблю.

И дверь закрылась.

После этого, сосчитав предварительно до двадцати, Джулиан сбросил одеяла и слез с кровати. На четвереньках подлез под кровать и достал из самой глубины маленькую картонную коробку. Снял крышку: свернувшись в клубок, там крепко спал крошечный белоснежный котенок. Джулиан стал думать о том, какая злая оказалась эта девочка с котенком, как она за него не заступилась. И все остальные тоже злые, обзывают его скелетом, уродом, обращаются с ним так, словно он чужой в собственном доме. Ведь на самом деле это они — приблудные, это их сюда взяли из жалости. А он здесь единственный настоящий сын! От этих мыслей он разозлился так, что его всего затрясло, а по щекам потекли слезы. Матери это бесполезно объяснять, она не поймет. Никого он не ненавидит так, как этих проклятых детей, он их так ненавидит, что готов поубивать, всех до одного.

Джулиан посмотрел на котенка, почесал тому за ушами, провел пальцем по белому нежному меху. Улыбнувшись, закрыл коробку и на цыпочках подошел к камину. Отодвинул экран и, ни секунды не колеблясь, швырнул коробку в огонь. Он спокойно наблюдал, как начал темнеть и коробиться картон, как потом запрыгала крышка, как изнутри показалась и тут же исчезла белая лапа. Охваченная пламенем, коробка вибрировала и тряслась, раскачивалась, как качели, а комнату наполнил тошнотворный запах горящего мяса. Крики, издаваемые котенком, несравнимы были ни с чем, что Джулиан когда-либо слышал в своей жизни. Он представлял себе, что это не котенок, а Арабелла, что это ее он запер в картонном гробу и это она теперь там вопит. Наконец коробка окончательно почернела и рассыпалась на множество искр. Отблески поиграли в синих глазах восьмилетнего Джулиана.

В наступившей тишине, когда пепел от коробки смешался с пеплом от дров, Джулиан вернулся в постель и укрылся одеялом. На картине, освещаемой пламенем камина, ангел с гигантскими крыльями все так же возносился к облачному небу. Джулиан улыбнулся. Вся ярость, вся ненависть внезапно испарились. Прекратилась бешеная пляска мыслей, его ум успокоился, и он крепко заснул.

Джулиан подскочил в кресле и проснулся. Сновидение ушло, но сердце продолжало колотиться. Он поглядел в иллюминатор, на океан. Из хвостовой части самолета доносились яростные крики Стефана Келли. Эти звуки, как и неистовый стук в запертую дверь, веселили ему сердце и проясняли ум.

Он улыбнулся.

Майкл сидел, откинувшись на спинку дивана. Элегантная гостиная, казалось, приняла его в свои объятия, но он их не замечал. Да и все события прошедшего часа стерлись у него из памяти; он полностью сосредоточился на вскрытии кейса. Он трудился над замком пятнадцать минут — учитывая специфику ремесла, непозволительная роскошь: в жизни в любой момент может появиться свидетель, а системы безопасности отслеживают все, от температурных изменений до ритма дыхания. Замысловатые миниатюрные инструменты Майкла, вставленные в замок, своими тонкими металлическими пальцами ощупывали механизм. Майкл управлялся с черными ручками с ловкостью фокусника и терпением охотника. Когда разжалась последняя из двенадцати пружин, Майкл осторожно приоткрыл крышку кейса и заглянул внутрь.

К этому времени он уже прочел от корки до корки содержимое пухлой кожаной папки, которую оставил ему Зивера. Пачки документов, посвященных Кремлю, его истории, архитектуре и тайнам. Реальные исторические факты, перемешанные с вымыслами о России. Легенды этой страны. Описание мира, исполненного красоты и в целом, и в деталях, очарования, по большей части неизвестного западному миру.

Изучая первую пачку документов, он старался запомнить все слово в слово.

«На закате Византийского царства последний император Константин XI отдал прекрасную царскую библиотеку, вкупе с множеством памятников материальной культуры, в качестве свадебного подарка своей племяннице, Софии Палеолог. Та выходила замуж за великого князя московского, Ивана III. И при всей грандиозности этого подношения, при всей величественности жеста, свадебный дар таил в себе изощренную хитрость: ведь бесценные художественные творения отсылались в максимально удаленную от центра цивилизации точку мира. Россия, находясь на периферии европейской культуры, представляла собой идеальное укрытие для научных и художественных сокровищ, за обладание которыми боролись как мирские, так и религиозные власти.

Прибыв в Россию, София обнаружила, что Москва погрязла в вероломстве, воровстве и мздоимстве. К тому же в городе то и дело вспыхивали пожары. Тогда, чтобы защитить свое сокровище, она затеяла беспрецедентный по масштабам архитектурный проект. Она выписала в Москву прославленного итальянского архитектора Аристотеля Фьораванти, первого из череды иностранных архитекторов, которым предстояло привнести в Россию архитектурное влияние Италии и Византии. Спроектированный и построенный Фьораванти Успенский собор в Кремле и по сей день остается одним из величайших художественных шедевров на территории России. Однако жемчужину творчества архитектора, в отличие от остальных его проектов не прославленную и неизвестную, видела лишь горстка людей. Ибо под кремлевским фундаментом Фьораванти создал для юной российской царевны великолепный многоярусный мир, призванный защитить от внешней угрозы ее бесценную библиотеку. Сводчатые пространства подземной вселенной пересекались туннелями, ведущими в беломраморные покои. Это было личное святилище царевны, в котором она могла не только хранить, но и прятать от всего мира свои драгоценные книги и произведения искусства. Тайный мир изобиловал пещерами, лабиринтами и подземными реками, переходами и склепами, путь к которым знали лишь избранные члены царского семейства. Когда строительство потайного подземелья завершилось, Фьораванти хотел вернуться домой, в Италию. Но его желанию не суждено было сбыться: из опасений, что он раскроет кому-нибудь тайну своего творения, его бросили в темницу.

Внук Софии, первый царь России, продолжил начатое ею дело. Прокладывались новые туннели и переходы, возводились дополнительные сводчатые помещения. Он тоже приглашал известных мастеров, однако его намерения коренным образом отличались от намерений Софии. За время правления Ивана IV, в истории известного как Иван Грозный, было построено огромное количество камер пыток и проложено множество потайных коридоров, ведущих в Кремль и из него. Подходя ко всему исключительно с прагматических позиций, он заказал еще одно секретное хранилище для хранения семейных сокровищ — спроектированное гораздо искуснее прежних.

В предвидении надвигающейся смерти Иван Грозный уничтожил всех, кто знал о подземном мире. Он издал указ, согласно которому Либерия (библиотека) вкупе со всем своим содержимым должна быть навеки истреблена из человеческой и исторической памяти».

Чем дольше Майкл размышлял об этом подземном мире в далекой России, мире, словно сошедшем со страниц сборника мифов, тем сильнее его томило тяжелое предчувствие. Не только потому, что всеми фибрами души он чувствовал, что этой библиотеке со всем ее содержимым — включая легендарную шкатулку — не суждено быть найденной, но еще и потому, что понятия не имел, как в нее проникнуть.

Оторвавшись от размышлений, Майкл переключился на черный кейс, который только что взломал. Запустив руку внутрь, нащупал холст. Развернутый, холст оказался размером пять на три фута и содержал изображение, странным образом напоминающее то, которое он похитил в Женеве; тот же размер и написано, как и первое, на сверхплотном холсте. Майкл поднес картину к свету: это было истинное произведение искусства — безмятежный ангел с распростертыми гигантскими крыльями возносился в небеса с золотого дерева, а в руках он держал шкатулку, словно бы источающую свет.

Это был момент дежавю, под влиянием которого Майкл достал нож и осторожно просунул лезвие в край холста. Идеально заточенная сталь легко прошла внутрь. Пройдясь лезвием по всему периметру, он, как и в прошлый раз, отделил карту от картины. Отложил картину и погрузился в изучение карты. Она представляла собой идеальную копию той, которую он уничтожил в Женеве. Это было детальное трехмерное изображение содержимого десятиуровневого пространства, каждый объект подписан на русском и латыни. Показаны были и наземные сооружения. Верхний край карты занимало мастерское изображение золотой шкатулки, окруженное надписями на русском языке. Особенным изяществом и детальностью разработки отличался рисунок крышки шкатулки, сам по себе заслуживающий называться шедевром. Майкл всматривался в рисунок, стараясь запомнить его. Детализация узора на крышке, изысканного в своей простоте, была поразительной. Сама естественность, сама жизнь — он и представить себе не мог, что такое бывает. Да и никто не мог бы представить.