Читать онлайн «Власть». Страница 22

Кто-то сзади позвал Бенкаи. Он оглянулся и увидел Асано, командира охраны замка, который сделал два шага вперед и поклонился. Рослый и задумчивый Асано был лучшим другом Бенкаи. Беззвучно плача, охранник вызвался быть его кайсяку, чтобы при необходимости прекратить его агонию. Телохранитель кивнул. Он быстро терял силы. Боль в голове была невыносимой. Его покачивало, и он мог в любую минуту потерять сознание.

Через мгновение дубовая дверь затрещала, но засов и петли выдержали. Бенкаи слышал, как Киити требовал, чтобы ниндзя схватили его и Сабуро. Киити кричал, что должен отомстить Бенкаи за смерть Саги.

В этот момент дверь слетела с петель, и из заполненного дымом коридора в богато украшенные покои дайме вбежали ниндзя в масках, опрокидывая на своем пути кедровые складные ширмы, статуэтки из слоновой кости, мебель из красного дерева ручной работы. Впереди них бежал Киити. Увидев стоящего на коленях Бенкаи, он крикнул, не видеть тебе достойной смерти. Кровь за кровь. Твоя жизнь за жизнь Саги.

Бенкаи потянулся к клинку Мурамасы. Силы уже почти покинули его. Если он не сумеет поднять меч, то Киити станет орудием его смерти. Это будет бесславная, позорная смерть. И тут он услышал пронзительный крик и увидел бегущего мимо него с поднятым мечом Асано, который бросился на Киити, хотя тот был гораздо более опытным фехтовальщиком. Асано жертвовал жизнью, чтобы Бенкаи мог с честью завершить начатое.

Ниндзя безмолвно наблюдали за яростной схваткой Киити и Асано, которые сражались, демонстрируя все свое мастерство, и, нанося удары, громко кричали, чтобы прибавить смелости и укрепить свой дух. Победил все-таки Киити, закончивший этот поединок очень эффектно: атакуя Асано и притворившись, что собирается нанести удар в голову, он низко пригнулся и вонзил лезвие в живот Асано.

Когда Киити повернулся и посмотрел на Бенкаи, один из ниндзя, лицо которого тоже было закрыто маской, вышел вперед и положил руку на плечо Киити. Он сказал ему, чтобы Киити не нападал на Бенкаи. Друг только что отдал свою жизнь, чтобы Бенкаи мог умереть с честью, и жертва эта не должна стать напрасной. Киити сбросил с плеча его руку и бросился на Бенкаи, но дорогу ему преградили трое вооруженных ниндзя. Один из них угрожающе поднял серп, заставив Киити попятиться к двери.

Не обращая внимания на ниндзя, Бенкаи обеими руками схватился за стрелу и выдернул древко – наконечник остался в глазнице. Отбросил в сторону окровавленный кусок, дерева и поднял длинный нож Сабуро. Лицо Бенкаи напряглось от боли, но он не издал ни звука. Все, кроме Киити, были восхищены мужеством телохранителя.

Бенкаи сказал:

– Я покажу вам, как умирает настоящий воин, по собственной воле и тогда, когда сам этого пожелает. И в эти последние минуты я клянусь, что вернусь и покараю того, кто предал моего господина.

Он пристально посмотрел на Киити, который выпрямился и попытался выдержать взгляд телохранителя, но, в конце концов, вынужден был отвести глаза.

После этого Бенкаи решительно поднял длинный нож Сабуро и, взявшись за рукоятку двумя руками, глубоко погрузил лезвие себе в левый бок. Он задрожал, но не издал ни звука, когда медленно, разрезая собственную плоть, протащил нож через весь живот к правому боку, и затем сделал то, чего никогда не видели ниндзя или Киити: он повернул лезвие и слегка потянул его вверх – этот разрез носил название дзюмондзи, и на него могли решиться только самые мужественные самураи.

Простояв так несколько секунд, он собрал все свои силы, выдернул из тела нож, затолкнул окровавленный клинок себе в рот и упал лицом вниз на покрытый матами пол.

Потрясенные ниндзя застыли, не веря своим глазам, и тут небо потемнело, и сверкнула ярчайшая молния. По замку неожиданно захлестал холодный дождь и крупные градины, затем случилось землетрясение, которое сгубило много людей и зверей и разрушило много строений. Вслед за землетрясением пошли пожары и мор, и менее, чем за сорок восемь часов погибла треть огромной армии Хидэеси. Говорили, что это Ики-ре, злейший из духов, мстит за смерть Бенкаи и долго еще будет продолжать мстить, пока не выместит всю свою злобу.

Впоследствии Киити будет спать только в освещенной комнате, в кровати, окруженной вооруженной охраной. В коридорах его замка имелись «соловьиные полы», которые «пели» или пищали, когда на них кто-либо становился, предупреждая о приближении убийцы. На потолках замка висели тяжелые сети, готовые упасть на врагов Киити. Имелись также люки, открывавшие ощетинившиеся бамбуковыми отравленными кольями ямы, петляющие коридоры, специально заводящие человека в тупик, скрытые пружины, пускающие отравленные стрелы. Все это должно было защитить его от возвращения Бенкаи, Земляного Паука.

Через два года после того, как Киити предал замок Икуба, он тоже наложил на себя руки. Однако он не посмел совершить сеппуку, а проглотил яд. Своей наложнице он признался, что только так он мог спастись от Бенкаи и Ики-ре, которые приходили к нему во сне, не зная устали.

Неосуществленные помыслы прошлых жизней.

Сидящий в своей спальне у стола Тодд закончил зашнуровывать ботинки. Часы с цифрами табло перед ним показывали 11.09 вечера. Ему нужно было торопиться. Он должен был попасть в китайский квартал до полуночи. Никто не мог помешать ему выйти из дома в столь поздний час. Отец его обедал с приятелем, а мачеха, Джан, недавно переехала в гостиницу.

Тодд встал, подошел к шкафу и присел на корточки. Сунув руку в коричневый кожаный ботинок, он вытащил из него ремень. Поднял его одной рукой и коснулся небольшой темной пряжки. Вздрогнул, словно от холода. Эта пряжка была сделана из металла клинка Мурамасы, который принадлежал Бенкаи.

Тодд пропустил ремень через петли на своих джинсах и застегнул пряжку. Закрыл глаза, задрожал и закачался. Покрывшись потом и тяжело дыша, он упал возле кровати на колени, схватил подушку и упал на пол. Тело его затвердело, спина выгнулась, затем он беспомощно вытянулся на полу. Он лежал тихо, пока дыхание не стало ровным, потом он поднялся на ноги.

Он подошел к окну и посмотрел на потемневшую Восточную реку и огни Бруклинского моста. Он стоял неподвижно; юное лицо его было бесстрастным, глаза бесчувственными.

Затем он покинул квартиру и отправился в путь, который должен свести его лицом к лицу с Киити.

ДиПалма приехал в китайский квартал, чтобы вернуть долг.

В ресторане на Мотт-стрит он обедал со старшим инспектором гонконгской полиции Мартином Мэки. В это позднее время их было только двое белых в заполнившей зал ресторана толпе. Ресторан выбрал Мэки. Чем больше в ресторане китайцев, тем вкуснее пища, сказал он ДиПалме.

У входа в ресторан не толпился народ, стремящийся попасть внутрь; на окнах не было пластиковых образцов блюд, которые готовят в ресторане. Обнадеживающие приметы, сказал ему Мэки, который приехал в ресторан прямо из аэропорта Кеннеди. На чистейшем кантонском диалекте он попросил владельца ресторана предоставить им столик и лучшего официанта, находящегося в тот момент на работе. Последовало краткое совещание относительно меню, и затем он заказал говядину со спаржей в коричневом бобовом соусе для себя, лапшу в мясном бульоне для ДиПалмы и чайник с зеленым чаем. Никаких отказов или возражений Мэки не признавал.

Как и всем китайским ресторанам, которые знал ДиПалма, этому не доставало воздуха и изящества. Он был маленьким и темным, со столами из черного пластика, вентиляторами на потолках и полом, засыпанным древесными опилками. Среди посетителей можно было видеть и пожилых китаянок в длинных шелковых блузках, и остриженных под «ежик» подростков в голубых джинсах, кроссовках и с покрытыми татуировкой руками. Все говорят и сквернословят на кантонском, шанхайском, мандаринском диалектах и на тайском языке, сказал Мэки, причем какая-нибудь бабуся может выражаться почище любого хулигана.

Мартину Мэки было далеко за шестьдесят. Это был стройный англичанин с продолговатым лицом, длинные светлые усы на котором скрывали шрамы, полученные в перестрелке в Коулуне. В Гонконге он работал в НКПК, независимой комиссии по коррупции, которая расследовала факты коррупции в полиции. Умный и настойчивый, не привыкший пасовать перед трудностями, он брался за дело, не жалея сил, и успокаивался только тогда, когда заканчивал его.

Со временем он понял, что работа в полиции делает человека твердолобым и ограниченным, если он не приходит в нее уже таким. Я стал грубым, капризным и упрямым ничтожеством, как-то сказал он ДиПалме. Никак не могу избавиться от чрезмерной самоуверенности и инертности.

ДиПалма познакомился с ним тринадцать лет назад в Гонконге, когда выздоравливал после ранения, полученного в перестрелке с людьми Ники Мана. Как это часто бывает у полицейских, они быстро подружились. И когда стало известно, что приятели Ники Мана собираются вновь совершить покушение на ДиПалму, Мартин Мэки отправился к людям Мана и недвусмысленно посоветовал им отказаться от этих намерений.