Читать онлайн «Сирота Х. Человек из Ниоткуда». Страница 22

Эван слушает внимательно, иногда опуская руку под стол, чтобы покормить Страйдера кусочком индейки. Джек притворяется, будто не замечает этого. В отношениях с собакой нарушение дисциплины дозволяется.

– Ты имеешь право мне все это рассказывать? – спрашивает Эван.

– Нет.

Шестая заповедь: ставь приказы под сомнение.

На следующее утро Эван возвращается с пробежки и обнаруживает припаркованный у дома автомобиль «Акура-Интегра». На приборной панели стоит фигурка Иисуса с качающейся головой.

Озадаченный Эван входит в дом. Внутри пахнет жасминовыми духами – такой же неуместный запах в этих деревянных стенах, как юбка из перьев на морском пехотинце.

Джек ожидает в кабинете. Из магнитофона доносится «Suicidio!» Марии Каллас. Едва в дверном проеме возникает тень Эвана, он поднимает голову.

– Нельзя, чтобы ты терял голову из-за женщин, из-за секса. Значит, ты должен к ним привыкнуть. Она профессионалка, она чистая, и ты должен относиться к ней вежливо и уважительно. Понял?

Эван кивает.

Джек возвращается к чтению третьего тома «Истории англоязычных народов» Черчилля.

Наверху дверь в комнату Эвана приоткрыта – достаточно, чтобы в щель была немного видна кровать. Слышно шуршание белья. В поле зрения Эвана попадает обнаженное женское тело. Он смотрит на пятно тени между молочно-белых бедер и чувствует, как у него в висках начинает стучать кровь.

На следующий день Эван подтягивается на ржавом турнике рядом с поленницей. Его бицепсы ноют от напряжения. Джек пьет кофе. Дыхание вырывается у него изо рта облачками пара.

– Очень важно относиться к женщине с уважением, – говорит Джек. – Права женщин напрямую связаны с экономическим развитием страны. Уважение к женщине – это не просто вопрос морали, хотя и это тоже. Не просто одна из американских ценностей, хотя и это тоже. Это стратегический императив, и ты всегда, всегда должен подавать пример в этом вопросе.

Эван кряхтит, выражая согласие, и спрыгивает на землю. Когда он поднимается в свою комнату, в постели его ждут две женщины.

Его обучение как в постели, так и вне ее продолжается. К восемнадцати годам он уже ростом пять футов одиннадцать дюймов, сто семьдесят пять фунтов упругих мышц. Эван не слишком сильный на вид, он вполне может затеряться в толпе. Половина мужчин в любом баре решат, что смогут одолеть его в драке. Идеально.

Одним морозным осенним утром Джек берет Эвана с собой на стрельбище. Прошло уже много времени с тех пор, как они проводили время вдвоем, без инструктора.

Эван настраивает прицел.

Джек подносит к глазам бинокль.

– Она говорит, что ты уже стреляешь так же хорошо, как Сирота Ноль.

– Я думал, у вас только буквы.

– Это прозвище Сироты О.

Эван выдыхает сквозь плотно сжатые губы, плавно давит на курок. Отдача бьет в плечо, а прямо в центре мишени в шести сотнях метров возникает отверстие.

– Кто такой Сирота О? – спрашивает Эван, вновь приближаясь к прицелу.

– Говорят, он лучший. Был, до тебя.

Эван стреляет снова.

Джек раздраженно роняет бинокль в кучу листьев.

– Сосредоточься, Эван. Ты вообще не попал в эту чертову мишень.

– Погляди внимательнее, – отвечает тот.

Джек вновь поднимает бинокль. Вот она, дуга слева, там, где вторая пуля пробила мишень вслед за первой.

Две пули. Одно отверстие.

Джек опускает массивную голову, рычит по-бульдожьи. Когда Эван смотрит на него, с его глаз будто спадает пелена и он видит, насколько Джек постарел со времени их первой встречи, когда подобрал его семь лет назад. Мужчина немного располнел, у него появился второй подбородок, а еще его взгляд теперь кажется человечнее. Видя этого почти шестидесятилетнего Джека, который прошел бо́льшую часть отмерянного ему пути, Эван ощущает прилив нежности. Он и сам не знал, что способен на такое чувство.

– Когда умерла Клара, – говорит Джек, не отрывая взгляда от мишени, – я всюду видел лишь то, что когда-то принадлежало ей. – Он сглатывает. – До тех пор пока не появился ты.

Губы Джека смыкаются, и вот он уже снова бейсбольный кетчер, угловатый, бронированный, неуязвимый. Он поднимается и идет к грузовику. Под ногами хрустят опавшие листья. Джек пытается скрыть едва уловимый страх.

– Ты готов, – говорит он.

Эван открыл глаза. В окно его спальни заглядывало ласковое утреннее солнце. Он лежал на парящей в воздухе кровати, все еще слыша слова Джека.

Он уже давно был готов.

На секунду Эван задумался о том, чего ему стоила эта готовность.

А затем поднялся на ноги.

Настало время им с Кэтрин выйти на контакт с похитителями.

– Мне страшно.

Кэтрин, сидевшая на краю кровати в номере мотеля, просунула руки под ворот футболки, которую привез ей Эван, растягивая его еще больше, хотя футболка и без того была ей не по размеру. Волосы женщины, все еще мокрые после душа, были собраны в пучок, из которого во все стороны торчали пряди. Глаза цвета прозрачной морской волны казались еще более яркими из-за отсутствия подводки. Кэтрин все время отводила взгляд, но он неизменно возвращался к лицу Эвана. Женщина судорожно сжала кулаки и нервно стиснула их коленями.

Эван развернул стул, чтобы сидеть лицом к ней.

– Все будет в порядке.

– Откуда вы знаете?

– Раньше все было в порядке. Это лучшая гарантия.

Воздух, все еще влажный после душа, был тяжелым и пах дешевым мылом, как в больнице. Эван приехал всего несколько минут назад и обнаружил Кэтрин ходящей из угла в угол тесного номера и грызущей покрытые темным лаком ногти. Теперь она вцепилась руками в ворот слишком большой для нее футболки, оттягивая его вниз так, что был виден верх ее груди. Кэтрин била нервная дрожь – женщина явно с трудом контролировала собственное тело.

Черный портфель Эвана, глушивший устройства слежения, которые могли оказаться неподалеку, лежал на бюро рядом с телевизором. Мужчина набрал код на замке, отключая глушилку.

Настало время сделать звонок.

Кэтрин, почувствовав это, взяла в руки телефон, лежавший на матрасе рядом с ней, и поднесла его к губам, закрыв глаза, будто в молитве.

Эван вынул свой телефон.

– Позвоним с этого, – сказал он. – Его нельзя отследить.

Кэтрин коротко кивнула.

– Спокойно. Я спокойна. – Она несколько раз глубоко вздохнула и затем открыла глаза, полные страха. – О’кей.

Эван набрал номер, нажал кнопку громкой связи и положил телефон на край кровати между собой и Кэтрин.

Пока шли гудки, женщина крепко стиснула руки.

– Кто это? – наконец послышался в телефоне мужской голос.

– Сэм у вас? – спросил Эван.

– Я смотрю на него прямо сейчас.

Кэтрин подавила крик.

– Докажите, что он еще жив, – сказал Эван. – Затем мы обсудим условия.

Послышался шорох, а потом хриплый мужской голос произнес:

– Алло? Кэтрин?

– Папа? – Женщина моргнула, и по ее белоснежным щекам покатились слезы. – Я здесь.

– Привет, крошка.

– Они причинили тебе боль?

– Со мной все хорошо.

Кэтрин протерла глаза.

– Прости, что я не послушала их. Прости, что я обратилась за помощью.

– Милая, ты должна знать… Должна знать, что я не виню тебя за это. За все, что случилось. С кем бы ты ни была, я надеюсь, что он защитит тебя. Надеюсь…

Вновь раздался шорох – похоже, у говорившего вырвали телефон. Затем послышался голос мужчины, ответившего на звонок.

– Вы не следовали нашим инструкциям.

– Это моя вина, – произнес Эван. – Но я готов вести переговоры об освобождении Сэма. У меня есть деньги и…

– Деньги не имеют значения. Уже не имеют. Вы не следовали нашим инструкциям.

– Подождите! – крикнула Кэтрин. – Это можно исправить. Все снова будет в порядке.

– Таковы наши рекламные издержки, – сказал голос в трубке, – во избежание следующего раза.

Послышался хлопок выстрела.

Эван вскочил со стула, едва не столкнув телефон, и уставился на него, не веря своим ушам.

Всхлипы Кэтрин доносились до него будто издалека.

– Сэм! Папа? Нет. Нет. НЕТ!

Сквозь шум в ушах Эван снова услышал мужской голос.

– Эта мерзавка будет следующей. А потом ты.

В трубке раздались гудки.

Шум в голове усиливался, пока не заглушил все, даже неверие Эвана в происходящее. Он допустил просчет во время операции. Впервые за восемь лет. Воспоминания о той ночи нахлынули на него, захлестнули вихрем ощущений: берег Потомака, цветы вишни под ногами, металлический запах в горячем, пыльном воздухе подземной парковки.