Читать онлайн «Бангкок-8». Страница 6

Я искал какой-нибудь открытый большой бар и обнаружил «Голливуд-2». Одну из створок двойных дверей подпирала мусорная корзина. Внутри ярко горел свет, женщины в комбинезонах протирали столы и подметали полы. Хвойный аромат моющих средств смешивался с застоявшимся запахом пива, сигарет и дешевой косметики. Поворотная сцена имела два уровня с хромированными шестами, вокруг которых танцевали стриптизерши, пока она вращалась. Но теперь сцена была пуста и неподвижна. За стойкой одного из баров выставляла банки с пивом на полки мамасан — женщина, которая руководила девушками и обучала их тонкостям ремесла, помогала, когда они беременели или подумывали о самоубийстве. Советовала своим подопечным уходить от клиента, если тот не хотел пользоваться презервативом, и требовать дополнительную плату за необычные услуги (французы, итальянцы и американцы славятся своим пристрастием к содомии). Хорошая мамасан заранее думает о том времени, когда по достижении тридцати пяти лет девушкам придется бросить профессию. Некоторые обучают их английскому или платят за секретарские курсы, хотя такая благотворительность встречается редко. В глазах у этой женщины явно не читалось пристрастие к педагогике: лет пятидесяти, крепкая, располневшая, со смуглым лицом, она постоянно хмурилась.

— Мы закрыты, приходите в шесть, — приняв меня за фаранга, сказала она по-английски.

— Я коп, — объяснил я на тайском и показал удостоверение.

Отношение изменилось, однако не сильно.

— И что же вам надо, коп? Босс платит за крышу. Так что нечего на меня наезжать.

— Это не наезд.

Она оглянулась, ожидая увидеть рядом еще копов, и фыркнула, никого не обнаружив.

— Девушки еще не готовы. Те, что наверху, спят, остальные не приехали. Почему вы пришли так рано? Хотите бесплатно потрахаться только потому, что коп? А что, если мой босс сообщит об этом своей крыше?

— Я прошу оказать мне любезность.

— Все хотят, чтобы им оказали любезность.

— Мне нужна лаотянка.

— У нас тридцать процентов лаотянок. Какая вам нужна: высокая, низкая, с большими грудями, с маленькими грудями? Но скажу сразу: блондинок нет. Светлых лаотянок не бывает. Хотите блондинку, берите русскую.

— Мне нужна такая, которая умеет читать и писать. Хотя довольно того, чтобы умела только читать.

— То есть не прямо из племени, из родных джунглей. У нас, как и в других барах, есть несколько дикарок. Скажите, хун коп, зачем вам это?

— Вы можете мне помочь или нет?

Мамасан, пожав плечами, выкрикнула имя. Ей ответили, и вскоре появилась молодая женщина лет тридцати, завернутая до подмышек в белое полотенце, ее длинные смуглые ноги были босы.

— Приведи сюда Доу, она в третьей комнате.

Через десять минут в бар спустилась миловидная девушка примерно двадцати лет в хлопчатобумажном платье. Доу приветливо улыбнулась и заговорила с сильным лаосским акцентом. Девушка посчитала, что ее вызвали к раннему клиенту, и выглядела оживленной. Я показал ей стобатовую купюру и ксерокопию, которую дал мне Нейп. Она недоуменно посмотрела на газетный текст.

— Я всего лишь хочу, чтобы ты мне сказала, от какого числа эта газета.

Девушка изумилась. Это был самый легкий заработок в ее жизни.

— 2539, май, 17, — прочитала она в том порядке, в каком это было напечатано.

— Спасибо. — Я отдал ей сто батов.

И попросил мамасан дать мне телефон, который она тут же вытащила из-под стойки. В уме пересчитал год в христианскую эру — фаранги не сознают, что мы обогнали их на пять сотен лет. Набрал номер и, когда мне ответили, сказал в трубку:

— Семнадцатого мая тысяча девятьсот девяносто шестого года.

Последовала пауза.

— Если Квонтико подтвердит, за мной тысяча. — Новая пауза. — Так вы сказали, тысяча девятьсот девяносто шестого?

Я повторил дату и повесил трубку. Было без двадцати девяти четыре.

По жаре я прошел к станции надземки мимо ларьков, где продавали подделки под дизайнерские сумки, майки, джинсы, шорты и купальные костюмы. Ряды принадлежали глухонемым, и те энергичными знаками зазывали меня посмотреть свой товар. Здесь же торговали левыми CD и DVD, что могло весьма заинтересовать правоохранительные органы. Но глухонемые, похоже, нисколько не волновались.

Как и многие другие, я большой поклонник надземки, хотя мне нечасто приходится ею пользоваться. Идея проста: обмануть уличное движение, поднявшись над ним. Это один из тех проектов, который был взят у иностранцев и выполнен на основе зарубежных разработок, что вызвало подозрительную страсть в сердцах наших политиков. Казалось, целыми десятилетиями полчища мужчин и женщин в желтых касках сужали или вовсе перегораживали улицы — возводили бетонные опоры и укладывали на них похожие на произведения искусства пути. И вот когда первый этап проекта был завершен, оказалось, что гигантский город поглотил его целиком, словно его и вовсе не было. Мы почесали затылки: и все это ради двух линий?

Однако поездка на надземке — истинное удовольствие. Кондиционер гонит в салон прохладный воздух, и из окна летящего поверху вагона открывается прекрасный вид на город. И кое-где еще можно увидеть маячащие на фоне домов коробки незавершенных зданий: азиатский финансовый кризис 1998 года заморозил безумный строительный бум, который так и не возобновился. И теперь эти стоунхенджи[10] наших дней дают приют бродягам и попрошайкам. Из поезда в бетонных пещерах недостроенных коробок можно заметить их гамаки, собак, развешенное на веревках белье, а иногда и медитирующего монаха в шафрановом одеянии. Хотя такси обошлось бы мне дешевле, я проделал весь путь до Сафан-Таксин на поезде, а там нанял лодку, чтобы доплыть по реке Чао-Прая до моста Дао-Прая. Река была забита баржами и длинноносыми пассажирскими суденышками, и я невольно вспомнил, как мы развлекались здесь с Пичаем…

Когда я оказался у моста, уже приближался вечер. «Мерседес» огородили металлическими столбиками, натянув между ними оранжевую ленту, и поставили охрану из двух молодых констеблей, которые уселись на машину — один на капот, другой на крышу. Сидевший по-турецки на капоте парень наблюдал, как я приближаюсь. Я приказал, чтобы он слез с автомобиля и вел себя, как подобает полицейскому. Парни послушно сложили ладони у лба и поклонились.

— Давно вы здесь?

— Восемь часов.

— Кто-нибудь приезжал снимать показания у поселенцев под мостом?

Констебли покачали головами. Я обошел «мерседес» и, оглядев снаружи, заметил, что заднее сиденье сложено так, чтобы от задней двери до спинок переднего сиденья образовалась ровная платформа. На полу у переднего пассажирского сиденья валялся забытый мобильный телефон. Машине придется еще потерпеть. Автомобили ветшают не так быстро, как человеческая память. Пустошь между «мерседесом» и лачугами поселенцев постоянно освещалась фарами проезжавших наверху машин. А под мостом уютно мерцали подключенные к идущим под аркой электропроводам лампочки. Люди сидели на бамбуковых циновках и ели. В пятнах света в горшках варили еду сидевшие на корточках женщины. Мужчины, одетые в шорты, отдыхали, поджав под себя ноги, играли в карты и пили из пластиковых стаканчиков. На столах — там, где женщины готовили ужин, светились сменяющимися картинками экраны телевизоров.

Я пересек пустырь и опустился на корточки возле одного из кружков мужчин; те не обратили на меня никакого внимания. Перед каждым из них лежала стопка банкнот, придавленная камнем. Я взял один из стаканчиков и принюхался. Рисовый самогон. Где-то должен быть перегонный куб, видимо, в самой большой лачуге в глубине под мостом.

— Скажи мне, брат, где найти старейшину?

Игрок что-то пробормотал и кивнул в сторону самой большой хибары. Я подошел и постучал. Из-за двери пахнуло сильно перебродившим рисом. Раздался сердитый крик.

— Пожалуйста, открой, брат, — попросил я.

Дверь отворилась, и на пороге появился лысый мужчина лет пятидесяти. За ним на небольшом, топившемся углем очаге стоял массивный керамический горшок. Из него на три четверти высоты поднималась трубка. Сам горшок был накрыт алюминиевым блюдом с водой. Спирт конденсировался на нижней стороне блюда и, капая, выводился через трубку, которая направляла жидкость в грубый тряпичный фильтр. Я показал свое удостоверение. Старейшина пожал плечами:

— Мы платим крыше.

— Не сомневаюсь. А как насчет игры?

— Здесь никто не играет.

Я мрачно кивнул.

— Кому вы платите?

— Суперинтенданту Пятнадцатого района полковнику полиции Сувиту.

— Хорошо. Но, как ты считаешь, ему понравится, если им займутся американцы из ФБР?

— Ты кто?

— Я пришел с миром, но мне требуется помощь. Сегодня убит американец, черный фаранг.