Читать онлайн «План создания Новой экономики. От воображаемого богатства к реальному». Страница 27

Очевидно, что демократия не может быть установлена кем-то сверху или из-за границы. Истинная демократия рождается только через опыт.

Поразителен тот факт, что американская революция не началась как вооруженное восстание. Ее идея родилась в рамках процессов, которые больше походили на хаотичное общественное движение. Ему были присущи неоднородность участников, отсутствие опыта у инициаторов, организация по наспех созданным правилам. Эти стихийные мятежники, которые начали и поддерживали революционное движение посредством слабо организованных манифестаций, продемонстрировали способность выразить общественные нужды через самоорганизацию групп и социальных сетей – одной из самых значимых и эффективных форм выражения демократии.

Когда британцы пошли против постановления об отказе от насилия и применили его, мятежники почувствовали себя вынужденными отплатить той же монетой.

Ожесточенность борьбы возрастала, что вынудило элиту Континентального конгресса привлечь армию с целью отстоять права на власть. Армия взяла на себя управление восстанием и утвердила власть империи под новым командованием.

Как только повстанцы отстояли свою независимость, колониальные элиты постарались подстроиться под новую социальную структуру и взять под свой контроль то, на что обратили их внимание сами стихийные мятежники – на правительственные учреждения. Права человека, которые были так тщательно прописаны в более ранней Декларации колониальных прав, и принципы, столь изящно и четко сформулированные в Декларации независимости, о том, что все люди созданы равными друг другу и должны наслаждаться естественным правом на жизнь, свободу и счастье, – оказались нереальны.

Фокус сместился в сторону защиты интересов промышленников, банкиров, владельцев плантаций и рабов. Особое внимание уделялось заверениям в том, что правительственные полномочия останутся в руках состоятельных белых граждан. Империя снова обрела новую форму, но суть основного принципа доминирования осталась прежней. Истребление коренных американцев продолжалось, как и обращение в рабство афроамериканцев. Все так же нарушались права женщин, и отрицалось право на участие в доле прибыли тех, кто непосредственно работал, превращая производительность своего труда в капитал.

То, что основатели сделали очевидным, лучше всего описано как конституционная плутократия с программой имперского расширения. Британцы проиграли мятежникам в американской революции, но и в новой стране Империя по-прежнему сохраняла устойчивость и, в конечном счете, выросла в самую великую властную структуру, которую когда-либо знал мир.

В состав новой нации вошло население 13 колоний, расположенных на узкой полосе земли вдоль восточного побережья Северной Америки. Эта земля была отобрана силой и обманом у аборигенов и в дальнейшем продолжала обрабатываться рабами.

Когда лидеры молодой страны решили, что земли, которые они заняли, не удовлетворяют всем их потребностям, они поддержали идею расширения империи на запад. Чтобы осуществить задуманное, воспользовались вооруженными силами. В результате были экспроприированы все североамериканские и мексиканские земли.

Далее последовало глобальное расширение за пределы территориальных границ. Соединенные Штаты преобразовали коллективные диктатуры в своего рода государства-сателлиты[42], предоставляя правящим классам выбор: приобщиться к американским экономическим и политическим программам, участвовать в дележе добычи или быть убитым в ходе финансированного иностранными представителями внутреннего восстания или военного вторжения. Во время Второй мировой войны, когда классические формы колониального уклада были недопустимыми, международный долг стал привилегированным инструментом для того, чтобы захватить рычаги местных экономических систем. Впоследствии экономические системы были принудительно переданы иностранным акционерным корпорациям и контролировались посредством долгового реструктурирования и торговых соглашений.

Идеалы формировались посредством активной риторики Декларации независимости, революции и американской Конституции. Но все попытки привнести демократию в Северную Америку провалились. Впрочем, они наполняли смыслом продолжительную борьбу, длившуюся больше двух столетий, и придавали ей ореол законности. Глобальное политическое движение постепенно сокращало разрыв между фактами и иллюзиями перед лицом непреклонной и часто кровавой оппозиции элиты. С точки зрения широкомасштабного исторического контекста, задачи американской революции хотя и не были до конца реализованы, имели большое значение для страны.

Монархия стала чем-то большим, чем просто историческим фактом. В Соединенных Штатах отделение церкви от государства обеспечило свободу религиозной совести и вероисповедания. Система сдержек и противовесов больше двух столетий успешно ограничивала контроль элиты над правительственными учреждениями. Активный геноцид против коренных американцев завершился, и подобная политика жестко осуждается в настоящее время. Рабовладение давно находится вне закона и в принципе недопустимо в культурном отношении.

У коренных американцев, цветных, людей, не имеющих собственности, и женщин появилось законное право голосования и открытого участия в политике страны. Дискриминация также больше не поддерживается законом и недопустима в культурном отношении, хотя на практике все еще имеет место быть.

Уже то, что наша страна взяла на себя ответственность за выполнение этих социальных и политических обязательств, показывает, как далеко мы продвинулись.

Многие из нас, кто рос в Соединенных Штатах после окончания Второй мировой войны, воспринимали демократию и справедливую экономику как что-то вроде неотъемлемого права, оставленного нам в наследие отцами-основателями. Нас воспитали на той идее, что мы благословлены на жизнь в бесклассовом обществе, предоставляющем возможности для всех, кто готов быть полезным своей стране и жить в соответствии с законом.

Жизненный опыт представителей среднего класса в те годы, казалось, подтвердил эти убеждения. Те из нас, кто был частью этой жизни, включая меня, были склонны увольнять людей, которые говорили о проблемах класса как оппозиционеры, которые скорее развяжут классовую войну, чем возьмут на себя ответственность за добросовестное выполнение своей работы.