Читать онлайн «Лицо в зеркале». Страница 50

Из работников поместья только миссис Макби, а из советников только Мин ду Лак могли убедить великого человека уволить Этана. И Этан точно знал, кого должно гладить по шерстке.

Звонки мертвых.

Любой, кто снимает телефонную трубку и слышит в ответ тишину, повторяет: «Алло», — предполагая, что звонившего кто-то отвлек или возникла какая-то техническая проблема на линии. Когда и на третье «Алло» нам не отвечают, мы кладем трубку, убежденные, что человек набрал неправильный номер, звонил псих или глючит техника.

Некоторые люди, и Лицо в их числе, верят, что часть таких звонков исходит от почивших друзей или любимых, которые пытаются дозвониться до нас из Потусторонья. По какой-то причине, согласно этой теории, мертвые могут заставить твой телефон звонить, но не способны с такой же легкостью обеспечить голосовую связь через пропасть между жизнью и смертью. Вот почему иногда мы слышим в трубке только тишину, статические помехи или, в редких случаях, обрывки слов, долетающих из далекого далека.

После того, как Мин объяснил назначение линии 24, Этан провел достаточно глубокое расследование и установил, что исследователи паранормальных явлений делали записи открытых линий, исходя из допущения, что, раз уж мертвые могут инициировать звонок, они также могут воспользоваться открытой линией, специально оставленной для того, чтобы наладить контакт с ними.

Далее, исследователи усиливали и очищали от помех те слабые звуки, что оставались на записях. И действительно, они обнаружили голоса, которые часто говорили на английском, но иногда на французском, испанском, греческом и других языках.

В большинстве случаев эти записи фиксировали нить отрывки предложений и разрозненные или искаженные слова, смысла в которых было немного, и, уж конечно, они не являлись достаточной базой для анализа.

Другие, более полные «послания», иногда могли трактоваться как предсказания и даже предупреждения. Однако они всегда были короткими и часто загадочными.

Фактически, в большей части более-менее понятных предложений речь шла о слишком мелких проблемах, чтобы побуждать мертвых дозваниваться до живых: вопросах о погоде, о школьных отметках внуков, или что-то вроде: «…всегда любил ореховый пирог, твое лучшее…», или «…лучше откладывать деньги на черный день…», или «…в том кафе, которое тебе нравится, на кухне страшная грязь…»

И однако…

И однако некоторые голоса звучали так страстно, полные такой отчаянной любви и тревоги, что легко не забывались, да и не находилось простых объяснений таким посланиям, как: «…пары из камина, не ложись сегодня спать, пары из камина…», или «…я никогда не творил, что сильно любил тебя, так сильно, пожалуйста, посмотри на меня, когда будешь проходить мимо, вспомни меня…», или «…мужчина в синем пикапе, не подпускайте его близко к маленькой Лауре, не подпускайте…»

Вот эти наиболее странные послания, обнаруженные исследователями паранормальных явлений, и побудили Ченнинга Манхейма зарезервировать линию 24 исключительно для болтливых мертвых.

Каждый день, в какой бы части света они ни находились, Манхейм и Мин ду Лак использовали часть времени, отведенного на медитацию, для мысленной передачи телефонного кода региона и семизначного номера линии 24, забрасывая этот крючок с наживкой в море бессмертия в надежде, что на него клюнет какая-нибудь душа.

Пока, по прошествии трех лет, по нему звонили только неправильно набравшие номер, коммивояжеры да один шутник, еще до появления в поместье Этана, как потом выяснилось, охранник. Его, разумеется, уволили с приличным выходным пособием, а на прощание, согласно миссис Макби, Мин ду Лак прочитал ему лекцию о том, что с ним будет, если он не начнет с должным уважением относиться к потустороннему миру.

Лампочка погасла. Разговор продолжался минуту и двенадцать секунд.

Иногда Этан задавался вопросом, как вышло, что Ченнинг Манхейм, сделавший блестящую актерскую карьеру и преуспевший в инвестициях, одновременно держит на службе Мин ду Лака, эксперта по фэн-шуй, инструктора ясновидения и исследователя прошлых жизней, который сорок часов в неделю занимался поиском реинкарнаций актера, уходя все глубже и глубже в прошлое.

С другой стороны, удивительные события последнего дня пробили немалую брешь в стене свойственного Этану скептицизма.

Он вновь повернулся к экрану компьютера, к перечню телефонных звонков. Нахмурился, гадая, с чего это Фрику выдумывать тяжелое дыхание, которое он слышал в трубке.

Если кто-то и пытался напугать мальчика, представлялось очень даже вероятным, что звонки эти как-то связаны с угрозами Манхейму, каковыми являлись черные подарочные коробки. Иначе получалось, что одновременно возникли два источника угроз. Этан в совпадения не верил.

Тяжелое дыхание прекрасно соотносилось с «профессором» из сценария Райнерда, человеком, который и являлся инициатором отправки черных коробок и намеревался убить Манхейма. Если так, то он каким-то образом раздобыл один из телефонных номеров поместья, не указанных ни в одном справочнике. Это настораживало.

Однако компьютерная программа ранее не давала сбоев в фиксации телефонных звонков. И хотя машины могли ошибаться, лгать они не умели.

Последний звонок по линии 24 стал последней записью в перечне звонков за день. Как и полагалось.

По замерам Этана получалось, что разговор продолжался минуту и двенадцать секунд. Компьютер насчитал минуту и четырнадцать секунд. Этан не сомневался, что на две секунды ошибся именно он.

Согласно журналу, звонивший блокировал свой номер. Что было бы удивительно, если бы звонил какой-нибудь коммивояжер, желавший что-то продать по телефону. Этим господам теперь по закону запрещаюсь блокировать номер. И нормально, если звонивший просто ошибся номером.

Не следовало удивляться и тому, что человек, на-бравший неправильный номер, положил трубку только через минуту с небольшим. На линии 24 автоответчик не приветствовал абонента из потустороннего мира, не сообщал, кому тот позвонил, ограничиваясь короткой Фразой: «Пожалуйста, оставьте сообщение». И некоторые из звонивших, не понимая, что попали не туда, принимали приглашение.

И потом, кто звонил по линии 24, значения не имело. Речь шла о другом: ошиблась ли всегда надежная машина, не зафиксировав звонки, о которых рассказал ему мальчик.

Рассуждая логически, Этан мог прийти только к одному выводу: машина не могла ошибиться. И не оставалось ничего другого, как утром переговорить с Фриком.

На столе, рядом с компьютером, лежали три серебряных колокольчика из машины «Скорой помощи». Этан долго смотрел на них.

Компанию колокольчикам составлял конверт из плотной бумаги, размером девять на двенадцать дюймов, оставленный миссис Макби. На нем каллиграфическим почерком она написала его фамилию.

Как и все, связанное с миссис Макби, ее почерк вызвал у Этана улыбку. В любой работе она требовала от исполнителя идеального качества и элегантности и сама стремилась оставаться на уровне установленных ею же высоких стандартов.

Он открыл конверт и получил подтверждение того, что и так знал: Фредди Найлендер, мать Фрика, — безмозглая стерва.

Одетый с головы до ног в фантастически-желтое, Корки Лапута взял шокирующе розовый пластиковый пакет у мистера Чанга.

Он понимал, что его наряд вызывает улыбки других покупателей, и предполагал, что благодаря желто-розовой расцветке он смотрится самым забавным анархистом на земле.

Мешок раздулся от контейнеров с китайской едой, а мистер Чанг светился доброжелательностью. Он многократно поблагодарил Корки за то, что тот его не забывает, и пожелал всего наилучшего, что только могла предложить судьба.

После типичного трудового дня, направленного на крушение социального порядка, у Корки редко возникало желание готовить себе обед. Поэтому он пользовался услугами мистера Чанга три или четыре раза в неделю.

В лучшем мире, вместо того, чтобы регулярно ходить к китайцу, он бы предпочел почаще обедать в дорогих ресторанах. Но если заведение предлагало хорошую кухню и качественное обслуживание, то за столиками всегда сидело множество людей, которые вызывали исключительно отрицательные эмоции.

За редким исключением, люди были неприятными, зацикленными на себе занудами. Он мог терпеть рядом с собой отдельных индивидуумов или даже целую группу, но лишь в аудитории, где правила устанавливал он, а в ресторане толпа только мешала получить удовольствие от прекрасно приготовленной пищи и самым негативным образом воздействовала на процесс пищеварения.

Он ехал домой сквозь дождь, с розовым мешком на пассажирском сиденье. Дома оставил его на кухонном столе. Из мешка сразу поползли ароматы, наполняющие рот слюной.

Переодевшись в клетчатый халат из кашемира, соответствующий дождливому декабрьскому вечеру, Корки смешал себе «Мартини». Лишь с капелькой вермута, но с двумя оливками.