Читать онлайн «Исповедь гейши». Страница 34

Так и случилось, что я с одобрения профессора Каваи вышла замуж за Ота Кадзуо, служащего министерства иностранных дел.

Тогда формальности по внесению тебя в семейный реестр были невероятно сложными. Прежде всего я была единственная дочь и наследница в своей семье. На этом основании я не могла идти в другую семью. Но было также полностью исключено, чтобы моя семья усыновила Кадзуо, так как мой будущий супруг тоже был единственным сыном своих родителей, а обе его младших сестры, выйдя замуж, ушли в другие семьи.

Таким образом, моей семье пришлось формально усыновить юношу из другой семьи, где было четыре сына. Его родители держали парикмахерскую в Кобикитё. Лишь после этого я смогла выйти замуж. Спустя полгода юный парикмахер, получив отступного, вернулся в родительский дом.

Когда Кадзуо сообщил своим домашним в Осаке, что он хочет взять в жены гейшу, те были просто ошеломлены.

Его отец покидает Осаку, едет в министерство иностранных дел и везде выспрашивает, кто это такая Кихару. К счастью, он повстречал лишь господина Ямамото и тех, кто хорошо ко мне относился. Там был и господин Мидзуно, непосредственный начальник Кадзуо, который объяснил отцу, что о такой девушке, которая достанется его сыну, можно только мечтать. Ему тот, разумеется, не мог противиться.

В то время несколько молодых служащих министерства иностранных дел женились на моих подругах-гейшах, так что там к этому было более терпимое отношение. Позже все эти гейши обрели статус жен посланников.

Я попросила управляющего автомобильным концерном «Ниссан», который был очень расположен ко мне, выдать меня замуж как свою «третью дочь».

Это было на пользу репутации моего мужа в министерстве иностранных дел. Мой будущий свекор уже жаловался, что совсем не знает, что ему следует напечатать на пригласительных билетах. Для их общественного положения я была отнюдь не подходящая партия. Это очень задевало мою бабушку, но не меня. Я лишь хотела как можно быстрее выйти замуж.

К тому лее здесь столкнулись различные представления, бытующие в семьях района Кансай, куда входят Киото, Осака и Токио. Между отцом жениха и моей бабушкой возникли трения, но для нас это не было препятствием.

Лишь бы быстрее женитьба, оставленные позади свадебные торжества и как можно скорее на корабль… Через две недели после свадьбы мы были уже на пути в Калькутту, новое место службы моего мужа.

Как и принято в Симбаси, я разослала письма об отставке в наиболее солидные чайные заведения и в правление союза гейш, которые изготовил мне в виде свитка один каллиграф.

«Сим свидетельствую свое почтение и извещаю о своей отставке. Отныне я более не гейша Кихару». Я благодарила за все оказанные мне благодеяния. Это было официальное письмо, которое я передавала вместе с коробкой красного праздничного риса.

Я была так занята, что голова шла кругом. Нужно было сфотографироваться на паспорт и сшить европейский костюм. Я должна была посетить семью своего мужа в Осаке и обойти всех родственников. Из-за недостатка времени лично я смогла засвидетельствовать свое почтение четырем или пяти чайным домикам. Еще я должна была занести праздничный рис своему хакоя Хан-тяну.

Нынешней молодежи делать такое, похоже, не приходится. В одном месте из «Родословной женщин» героиня Оцута в святилище Юсима-Тэндзин рассказывает Хаясэ Тикара, что некая высокопоставленная гейша из Янагибаси против воли всех перебралась к своему возлюбленному с одним узелком, «не разнеся на прощание красный праздничный рис». Когда в то время гейша уходила без праздничных проводов, она тем самым теряла свою честь и свое лицо. Это роман времен эпохи Мэйдзи, но и в период Сева разнос красного прощального риса входил в обычай, когда гейша порывала со своим занятием в связи с замужеством.

Мать и бабушка, которые некогда так резко обошлись с Хидэмаро, на этот раз не противились и всеми силами помогали в моих хлопотах.

Так осенью 1940 года, через пять месяцев после того, как мне пришлось явиться в полицию, я оказалась на борту судна, плывущего в Индию. К счастью, как раз тогда министерству нужен был человек на этот пост, и наши загранпаспорта и отправка на корабле из Йокохамы были быстро оформлены.

Наш корабль оказался большим грузовым судном, и мы были на нем единственными пассажирами. Обедали мы в тихой обстановке вместе с капитаном, интендантом, судовым врачом и офицерами, и у меня была возможность услышать много интересных историй. Эти обеды доставляли мне особую радость. Получилось самое что ни на есть настоящее свадебное путешествие.

На корабле я коротала время за тем, что каждый день понемногу осваивала хинди, и моему мужу доставляло удовольствие учить меня. Благодаря молодости я быстро все схватывала.

Когда мы высаживались в Шанхае, на острове Пинанге и в Рангуне, то намеренно не говорили ни слова по-японски. В Шанхае, где враждебность ощущалась наиболее сильно, старались держаться весело, посещали рестораны и гуляли. Ночной Шанхай был великолепен, и я придерживаюсь мнения, что Шанхай и Рио-де-Жанейро являются самыми красивыми городами в мире.

Затем мы сделали остановку на острове Пинанг. Там было много храмов и повсюду стояли изваяния Будды, которые, однако, сильно разнились от наших. На Пинанге статуи Будды были пестро разукрашены и имели круглощекие лица, как у персонажа диснеевских мультфильмов Бетти Бупа. Со своими красными губами они производили на меня чуть ли не зловещее впечатление.

В нашем следующем порту — Рангуне — нас познакомили с одной исключительно любезной семьей зубного врача. Их дочь повела нас к огромному лежащему изваянию Будды и к излюбленному храму, где было настоящее столпотворение. В городе проходил как раз праздник, и женщины были нарядными, с цветами в волосах. Когда они процессией несли к храму свечи, в темноте это выглядело как грезы наяву.

Лица бирманок очень похожи на наши. Мне казалось, что они вот-вот заговорят по-японски. В своих праздничных нарядах они походили на фрейлин разукрашенной морской царевны Отохимэ из нашей сказки о дворце дракона на морском дне. Их прически напоминали стиль эпохи Темпе (710—794). Вокруг бедер у них была повязана юбка и на плечи накинут тонкий платок, точно как у царевны Отохимэ.

До сих пор я спрашиваю себя порой, а не оказался ли выброшенный бурей рыбак Урасима Таро как раз на бирманском берегу. Плененный видом здешней девушки, сочинил он сказку о принцессе Отохимэ и дворце дракона — властителя морей…

Плавание на корабле длилось более месяца. Мы пережили пару штормов, которые, однако, никак не омрачили моей радости от этого путешествия. Морская качка на меня совершенно не действовала.