Читать онлайн «Мама мыла раму». Страница 33

Бог свидетель, если бы знала, на порог бы не пустила! Разве можно от этого человека ожидать хорошего?!

Объяснила, на бумажке написала, вход-выход обозначила и отправила восвояси. Кто ж знал, что вернется?

Каково же было изумление Евы Соломоновны Шенкель, когда 31 декабря на ночь глядя, в двадцать два сорок пять, у ее квартиры образовался мужчина! Последний раз нечто подобное она наблюдала в начале лета: слесарь Иванцов из жэка требовал в тяжелое похмельное утро сострадания у жильцов.

– Нет! – легко отказала нотариус и захлопнула перед носом страдальца обитую дерматином дверь.

– Су-у-ука, – поблагодарил Иванцов и отправился к соседям напротив.

Нужно ли говорить, что сказала растерявшаяся Ева Соломоновна, обнаружив за дверью Солодовникова с распухшим портфелем под мышкой и собачьим выражением лица.

– Только на минуточку… – извинился чисто выбритый Петр Алексеевич, заглядывая в глаза Главной Подруге Антонины Ивановны Самохваловой. – Очень уж одиноко, знаете ли…

Что ж, гнать его надо было? Это в Новый-то год! Когда в домах елки светятся и все счастья друг другу желают? «Это кем же надо быть?» – подумала Ева о родительском гневе на небесах и решила изменить своим стародевичьим принципам.

– Какая вы женщина! – оценил Солодовников опрометчивое решение Евы Соломоновны на пять с плюсом.

Небеса молчали – Ева Шенкель поставила на стол вторую тарелку. Говорили о Самохваловых и об одиночестве, потом – снова о Самохваловых и о «тех, кого с нами нет». Самохваловых становилось так много, что Ева осторожно предложила все-таки проводить старый, восемьдесят второй. Проводили. Разумеется, со словами благодарности за встречу с Самохваловыми. Точнее, с Тоней, любовью всей ЕГО жизни.

Под бой курантов вытянулись во фрунт на все двенадцать счетов, а потом обнялись. По-дружески, одинокие и благородные.

– Поздравим Тоню? – легкомысленно произнес Петр Алексеевич.

– Поздравим, – легкомысленно согласилась Ева Соломоновна и набрала номер.

– Ева! – обрадовалась на том конце единственная подруга. – С Новым годом! С Новым счастьем! Как ты там? Не скучно тебе?

– Не скучно, – честно призналась Ева Соломоновна и передала трубку Солодовникову.

– Тонечка! – радостно закричал тот. – Ты меня слышишь?

Трубка запикала – пошли гудки.

– Прервалось, – растерялся Петр Алексеевич и набрал номер заново.

Снова запикало.

– Занято… – сообщил Солодовников и повторил попытку.

На десятый раз трубку взяла чужая женщина и высокомерно объявила:

– Никогда… больше… сюда… не звоните. Никогда… И подруге своей передайте.

Огорченный Петр Алексеевич передал Еве пожелание незнакомки.

Сидели молча. Ева Соломоновна удрученно ковыряла селедку под шубой, размышляя о дисгармоничности бытия. В телевизоре радостными голосами вещали ведущие «Голубого огонька». По разноцветной сцене, усыпанной лапшевидной фольгой, ходульно передвигались музыканты, излучающие в эфир новогоднее счастье: «Снег кружится. Летает. И та-а-а-ет… И позе-о-о-омкою кружа…»

– Что ж делать-то? – вопрошал убитый горем Солодовников и наотрез отказывался принимать праздничную пищу. – Пойду, наверное?

Ева молчала.

– Благо дело, недалеко: всего две остановки. Добегу, – успокаивал себя Петр Алексеевич.

– Куда? – поинтересовалась Ева Соломоновна.

– Как куда? – изумился Солодовников. – А то испортили людям праздник…

– И себе…

– Себе-то ладно… Не беда…

– Ну это кому как! – не согласилась Ева Шенкель и вызывающе посмотрела на гостя. – Домой идите.

– Как это домой? – не поверил Петр Алексеевич. – А Тоня?

– Не пустит вас Тоня теперь. И не мечтайте, – мстительно предупредила Ева Соломоновна. – Домой идите.

– Что ж я буду дома делать? – засомневался Солодовников. – Я ж не усну.

– Уснете, – пообещала ему хозяйка и начала убирать со стола.

Петр Алексеевич бросился помогать. Разбил фужер, уронил вилку. Ева устало присела на стул и вздохнула:

– Была подруга – и нет подруги…

– Да что вы! – возразил Солодовников. – Тоня, она мудрая. Она поймет. Успокоится и простит.

– А я ничего такого не совершала, чтобы меня прощать. Моя совесть чиста. Это вы ко мне ворвались со своим одиночеством, а я, дура, пожалела.

– Ну как же так! – застонал Петр Алексеевич. – Все же можно объяснить.

– Не все! – отрезала Ева. – И это я вам гарантирую.

Через пятнадцать минут полный гарантий Солодовников покинул гостеприимный дом Евы Соломоновны Шенкель в наивной уверенности, что любовь отмыкает любые двери.

Любые, но только не те, что закрывают вход в квартиру Антонины Ивановны Самохваловой.

– На порог не пущу! – объявила она Лизе резкую смену своего настроения.

– И правильно, – обрадовалась Елизавета Алексеевна. – Правда, Катя?

Младшая Самохвалова с готовностью закивала головой.

– Разве вам плохо будет втроем? Ты, Тоня и Андрюша? Полная семья – как ни крути.

«Ну, насчет Андрюши неясно… Хотя пусть будет», – подумала облаченная в джинсы девочка. Подумаешь, велики на два размера! Ушьем, подрежем – и в новую жизнь без подруг и без женихов. Жили же раньше…

– Ты не переживай, – успокаивала Антонину Ивановну Лиза Андреева. – Так бывает. Забыла – похоронила.

Катька представила зимнее кладбище, себя в джинсах у покосившегося креста – и в который раз с благодарностью подумала о тете Еве, отведшей от их дома беду в виде человекообразной черепахи. «Покойся с миром, дорогой товарищ!» – наслаждалась Катерина трагическим моментом материнской жизни.

– А что случилось-то? – поинтересовался будущий связист в самое ухо востроносой девочки.

– Потом скажу, – таинственно пообещала Катька и плотоядно посмотрела на мандарин с черной наклейкой на боку – «maroc».

– Ка-а-ать, – неожиданно заинтересованно продолжал шипеть в девичье ухо Андрей. – А эта, подруга твоя с собакой… Женя, что ли… Она что…

– Ах, Женя? – с не пойми откуда взявшимся кокетством громко переспросила Катька и взяла-таки соблазнительный фрукт. – У нее парень, курсант, – легко наврала девочка. – И вообще, какая она мне подруга… Так, знакомая, гуляем вместе…

– У кого это парень курсант? – грозно переспросила Антонина Ивановна, на минуту оторвавшаяся от бурного обсуждения с Елизаветой Алексеевной Евиного предательства.

– Ни у кого, – пискнула девочка и начала обдирать мандарин.

– Ты видишь, Лиза, – Антонина обратилась к подруге, – у нее парень курсант! У этой сопли уже курсант! Видишь, о чем они думают, сопли зеленые!