Читать онлайн «Почти детективная история». Страница 16

- В общем, так… - сказал он. - Сеньора Аньелли оставила нам ключ и позволила пользоваться карнавальными костюмами из гардеробной.

Уф! Какое облегчение. Она уже готова была кинуться ему на шею и начать долгий разговор о любви. Но…

Золотой ключик мелькнул между его пальцами, отбрасывая озорной блик, и вместо этого она подперла рукой щеку и капризно произнесла:

- Нуууу… Это же совсем неинтересно! Теперь не будет риска и приключений, – казалось, незримый красный лоскуток взмыл над кроватью и закружился в воздухе.

- Тебе мало приключений?! Ну, извини! А мне вот вполне хватило. Но, поскольку игры в переодевания пришлись мне по вкусу, - он снова вошел в образ Арлекина и подмигнул, - завтра же примерим на тебя костюмчик Артемона.

В это мгновение невидимый человеческому глазу синий лоскуток взлетел в воздух и присоединился к красному, паря под балдахином.

- Кого?! Артемона?! Ты что - зоофил?!!!

- Вовсе нет. Просто мне понравились его черные обтягивающие панталончики.

- Вот сам их и надевай!

- Чего вдруг?! По-моему, это тебя вчера обуревало желание кусаться и рычать.

…Зеленый! Желтый! Сиреневый!..

- Между прочим, у итальянцев есть пудель Медоро и нет никакого Артемона. Впрочем, Мальвины с Карабасом-Барабасом у них тоже нет.

- Серьезно?! Ну, это их итальянские проблемы. Как по мне - панталончики Медоро вполне сойдут за панталончики Артемона.

- В смысле?!

- В том смысле, дорогая, что я твердо решил о тебе позаботиться: переодену Артемоном и дам возможность воплотить в жизнь глубинные эротические фантазии.

…Фиолетовый! Бирюзовый!..

   Пестрые словесные лоскутки парили в воздухе, постепенно соединяясь, связываясь, сплетаясь в волшебную ткань костюма Арлекина. Игра продолжалась – в словах, улыбках и взглядах.

- Если хочешь, Артемона я могу изобразить прямо сейчас! – женщина игриво зарычала и, опрокинув мужчину на спину, устроилась сверху.

- Ах! – сквозь зубы выдохнул он.

Старинная кровать всхлипнула массивными пружинами и ритмично заскрипела. Гирлянды на рождественской елке подмигнули под меняющимся светом литого маяка, который пробежался по стене и затем высветил лежащий на тумбочке золотой ключик от старой гардеробной.

Мир готовился справлять Рождество.

Самолеты летели в порты назначения. Звезды падали с неба.

Мужчина и женщина играли во взрослые игры.

Загадочная история с трупами, мафией и блондинкой – далеко не дурочкой.

Лиза прижала руку к груди и испуганно икнула. Закрыв на минутку глаза, она осторожно открыла их и посмотрела перед собой, тайно надеясь, что ничего не увидит, кроме привычного багажа. Не может быть, что это правда! Просто не может быть!!! Это игра воображения, мираж, те самые чертики, что кажутся с перепою алкоголикам. Но, увы, ничего не получилось. Перед глазами стояла все та же абсурдная картина.

Мужчина лежал в позе эмбриона, упираясь подбородком в колени. Подоткнутые со всех сторон тряпки были пропитаны темной жидкостью, совсем не похожей на яркие кровавые потоки, которые любят показывать в американских триллерах, хотя в целом вся картина и напоминала кадр голливудского боевика. Эффектный крупный план: открытая гигантская клетчатая сумка, веером раскрытый полиэтилен, поблескивая в лучах ярких таможенных прожекторов, напоминает подарочную упаковку, а внутри нее этаким рождественским гусем, приготовленным к жарке, компактно лежит мужское тело. Только вместо яблок обложен скомканными тряпками, пропитавшимися черной запекшейся кровью. Нарочно не придумаешь!

- Грамотно упаковали, - прошептал кто-то сзади.

- Ну, и чей же это груз, господа? – таможенник обвел тяжелым взглядом столпившихся вокруг пассажиров туристского автобуса.

Безумный Лизин взгляд сфокусировался на клетчатом боку сумки, и идиотская мысль первой проявилась в ватной от страха голове: «Знала ведь, что с такими сумками в Италию соваться нельзя! И зачем взяла с собой?» Сумками началась эта история и, похоже, ими же и закончится. Теперь уже надолго. Черт их побери!

Лиза выволокла из стенного шкафа привычные орудия труда и погрустнела. С этими сумками в приличную страну могут и не пустить. Огромные клетчатые сумки нагло раздували потертые бока, говоря сами за себя. Нет, не говоря, а крича во всю глотку: мешочница, челнок! В Турции их по этим сумкам узнавали за версту и ухмылялись, зазывая в дешевые лавочки. Вначале у Лизы и в таких глаза на лоб лезли от пестроты и изобилия и хотелось купить все подряд, но постепенно приходили навыки, глаз стал наметанным, и она безошибочно выхватывала из массы вещей именно ту, что стоила недорого, но у нас пойдет за вполне приличную цену. За четыре года Лиза стала крупным специалистом и могла дать очко вперед любому товароведу. Но теперь-то, Боже ж ты мой, с чем ехать? Лиза нервно пнула ногой клетчатый бок и тяжело вздохнула. Нужно снова звонить Ольге Александровне и просить очередной совет. Та, должно быть, и не рада уже, что по доброте душевной пригласила съездить вдвоем в Италию. Нет, не стоит надоедать драгоценной Ольге Александровне, и так по гроб жизни не забыть ее доброту. Эта поездка станет первым шагом к светлой перспективе сменить статус. Все-таки в Европу ездить – это тебе не в Турцию! А один раз повезет, значит должно везти во всем.

- Прорвемся! – не очень уверенно пробормотала Лиза, захлопывая дверцы шкафа, чтобы пропустить соседку, несущую на вытянутой руке кипящий чайник, и цедя ей вслед сквозь зубы: «Добрый день». И вдруг Лизу осенило: - Елизавета Петровна, у вас нет лишнего чемодана?

- Все барахло в сумки не влезает? – насмешливо изогнула бровь соседка и Лиза тут же пожалела, что спросила.

Елизавета Петровна не любила Лизу. Да и Лиза старалась побыстрее пройти мимо. Уж очень они были разными, и дело не только в том, что Лиза на тридцать лет моложе. Вон внучка, что приходит навестить старушку Ермакову, - та, например, Елизавете Петровне очень нравится. Еще бы, студентка, комсомолка, красавица! А закончит свой исторический факультет – и пойдет преподавать в школу за тридцать баксов в месяц. За что боролись, спрашивается?! Лиза на Светочку смотрела снисходительно. Сама она постепенно становилась на ноги и если бы не откладывала каждый доллар на покупку квартиры, жила бы как королева. Ну, не королева, но все же... Но Елизавета Петровна Лизу осуждала: уж больно пробивная, да разбитная, да некультурная. Любимый писатель – Чейз, любимый композитор – Газманов. Хорошо, хоть шлюхой перестала считать, поняла, что Лизавета в этом отношении не хуже нее самой: до двадцати семи лет дожила, а все верит в принцев в золотой карете. Елизавета Петровна сама первый раз вышла замуж в тридцать два года, и теперь уж, поди, двадцать лет живет одна. Ну, про Лизу-то она многого не знает, да и сама про себя не любит на кухне трепаться. Так они и жили много лет в одной коммунальной квартире. Открыто не ругались, - для этого Лиза слишком простодушна и незлобива, а Елизавета Петровна слишком хорошо воспитана, - а просто тихо презирали друг друга. Каждая про себя снисходительно считала другую дурочкой и неудачницей. И ведь что смешно: были они полными тезками, обеих звали Елизаветой Петровной Ивановой, только Лизу с рождения, а Елизавету Петровну – по мужу.

Лиза все же сообразила, что в данных обстоятельствах обижаться на соседкин язычок не следует, и сокрушенно вздохнула:

- Да вот, хочу поехать в турпоездку в Италию, да не с этими же кошелками позориться. Нормального чемодана нет.

Елизавета Петровна удивленно посмотрела на Лизу.

- В Италию? – Лиза так и услышала то, о чем умолчала соседка: «Что тебе там делать?» Но, восхитившись возникшей хоть у кого-то перспективой побывать не в ближайшем надоевшем Новгороде, а в Венеции и Риме, тут же воодушевилась, словно это ей предложили съездить на недельку в Италию, - У меня есть чемодан для Италии! Как раз то, что нужно. Пошли, покажу, - позабыв про чайник, Елизавета Петровна ринулась в свою комнату, Лиза за ней.

Комната ее была типичной комнатой интеллигентной одинокой женщины. Богатство ее составляли книги на стеллажах во всю стену, да те немудреные вещички, что они покупали когда-то после свадьбы с ныне покойным мужем: немецкий торшер с полированным столиком и кружевным кремовым абажуром, вазочки чешского стекла, эстонские тканые коврики и эстампы с видами Ленинграда над тахтой, покрытой вытертым косовским бело-красно-зеленым ковром. Все чистенько и аккуратно. Лизе этот стиль казался унылым и убогим. То ли дело ее девичья комнатка с уютными креслами, покрытыми стегаными покрывалами в розовый цветочек, и розовым китайским ковром на весь пол. На стенке хрустальные бра (не зря тащила – надрывалась из Турции), а между ними чудненькие картинки на шелке в ажурных бронзовых рамках. Не какие-то там грошовые эстампы, а настоящие старинные картины, что висят в Эрмитаже и Лувре: пейзажи с деревьями и мельницами, дамы в кринолинах и кавалеры в пудреных париках. Красота! И книги, между прочим, тоже есть, целая полка заставлена романами Чейза в твердых переплетах. Дешевых карманных изданий в мягкой обложке Лиза не признает.