Читать онлайн «Моя любимая жена». Страница 38

5 июня — «Пирожные кролика Банни»

12 июня — «А ослики танцуют?»

19 июня — «Чулок с сокровищами»

26 июня — «Любимые рифмы»

3 июля — «Но только без слонов»

10 июля — «Жила-была старуха»

17 июля — «Рождество не станет ждать»

24 июля — «Вообрази себя принцессой»

31 июля — «Счастье и грусть»

7 августа — «Тсс!»

14 августа — «Прелестная балерина»

21 августа — «Волшебное Рождество Питера Пэна»

28 августа — «Деревенские друзья»

Странный выбор: в июле одна книжка о Рождестве, в августе — вторая. Список хранил в себе частичку Холли. Билл сунул список в карман и подошел к окну. Бекка смотрела, как дождь заливает пустой двор «Райского квартала».

— Холли быстро заснула? — спросила она.

— Еще бы! Два часа танцев под филиппинские мелодии сделали свое дело.

Не будь у них дочери, о чем бы они сейчас говорили?

— Паршивая погода, — сказал Билл.

Его всегда смешила непременная привычка англичан говорить о погоде. Однако Бекка уцепилась за эту тему.

— Начинается «сезон сливовых дождей»,[42] — отозвалась она. — Какое красивое название — «сезон сливовых дождей». Я читала о нем еще в Англии и очень хотела увидеть своими глазами. Пожалуй, больше, чем что-либо другое.

Они смотрели на мокрый двор. Билл почувствовал, как на его руку легла ладонь Бекки. «Сливовые дожди» превратили Шанхай в туманный город. Даже их сравнительно невысокий дом плавал в туманной пелене.

— И все-таки, сколько ты там пробудешь? — спросил Билл.

— Не знаю. — Лукавый сонный взгляд Бекки говорил: «Ты же меня знаешь». — Мы обязательно вернемся, дорогой.

Они легли на его тесную кровать и, конечно же, предались любви. От тела Бекки исходило восхитительное тепло. Билл знал каждый его изгиб. Узнавание, которое приходит только через несколько лет, прожитых совместно. Он вдруг подумал, что теперь точно так же Шейн будет изучать изгибы тела своей Росалиты.

Бекка заснула у него в руках и не пошевелилась, пока из большой спальни не донеслось хныканье Холли. Тогда она перешла туда и легла рядом с дочкой, успокаивая и уговаривая ее поспать еще. Биллу остался запах ее духов. Он не делал попыток уснуть. Он думал о городе, куда вскоре отправятся его жена и дочь. Он вспоминал их с Беккой жизнь в Лондоне, когда они были совсем молодыми, очень бедными и очень счастливыми.

Билл вышел из аэровокзала в дождь и туман. Тигр был верен себе: он опять поставил лимузин в неположенном месте.

— Куда поедем, босс? — спросил водитель.

— Домой, — ответил Билл, захлопывая дверцу. — Куда же еще?

Лимузин покатил к городу. Билл не обращал внимания на то, что три месяца назад заставляло его вертеть головой по сторонам. Его больше не занимали красно-синие вспышки мигалок на крышах машин дорожной полиции (гунаньцзю, как их здесь называли). Он не замечал стареньких грузовиков, доверху нагруженных домашним скотом, стройматериалами или мокрыми до нитки людьми. И девушки в новеньких «БМВ», одетые по всем правилам «шанхайского стиля», тоже не привлекали его внимания.

Новизна быстро становится обыденностью.

Билл достал из кармана помятый листок со списком книг, который вдохновлял его больше, чем все шанхайские чудеса. Он улыбнулся.

«Все эти книги листала, пытаясь читать, моя девочка. Моя дочка».

А теперь его дочка сидела на маминых коленях и что-то рисовала цветными карандашами, не очень-то задумываясь, что до земли добрых тридцать пять тысяч футов. Наверное, к этому времени самолет летел над Внутренней Монголией.

— Всё в порядке, босс? — спросил начавший волноваться Тигр.

Китаец знал: у этих одержимых работой европейцев рано или поздно обязательно наступает слом. Кого выбивает из колеи жара, кого перепады давления или неприятности на работе. Но слом настигает всех.

— Угу, — коротко ответил Билл.

Он прочитал весь список и вернулся к началу.

«Дворники» на ветровом стекле машины едва справлялись с потоками «сливового дождя». Туман заставлял Тигра смотреть исключительно на дорогу. И хорошо, иначе бы он заметил слезы на щеках Билла Холдена.

Китайцы делали все, что им заблагорассудится. Это удивляло и сбивало с толку.

До приезда в Шанхай Билл читал о нарушениях прав человека в Китае, об арестах китайских диссидентов и о самосожжении, устроенном активистами движения Фалуньгун.[43] Но сейчас, когда Билл брел по улицам Старого города, китайцы казались ему самыми свободными людьми в мире. Правда, их свобода имела свою, типично китайскую окраску, и западный мир, скорее всего, приравнял бы такую свободу к анархии.

Стоило Бекки с Холли улететь, и у него, как назло, выдалась свободная суббота. Поток бумажной тягомотины иссяк. Возвращаться в пустую квартиру не хотелось, и Билл просто отправился гулять.

По мостовым катили на мотороллерах китаянки средних лет. На улицах торговали всякой всячиной. Зачастую продавцы ограничивались лишь стульчиком и картонной коробкой, на которой они раскладывали свой товар. Рядом помещались уличные парикмахеры, готовые постричь и побрить любого желающего. С ними соседствовал стенд торговца очками, едва ли слышавшего о специализированном оптометрическом оборудовании. Лачужка, где находился «парикмахерский салон», была уже уровнем повыше. На ярко-розовой стене заведения красовался прейскурант, заманивавший низкими ценами. Заметив Билла, двое молоденьких парикмахерш помахали ему руками, зазывая к себе.

Билл покачал головой. Одна из девушек притворно надула губы, а вторая тут же нашла новый объект внимания. Поскольку Билл теперь сам был одинок, раздосадованная девушка вызвала в нем больше симпатии. Он глядел на нее, пока не ударился ногой о припаркованную возле тротуара машину.

Это оказался «мини-купер» с нарисованным на крыше китайским флагом.

Из машины вышла Цзинь-Цзинь Ли. Как уже понял Билл, у китаянки было два вида причесок. Когда она куда-то отправлялась с лысеющим китайцем, которого называла своим мужем, ее волосы ниспадали на плечи. В остальное время Цзинь-Цзинь стягивала их в пучок. Сегодня у нее была как раз такая прическа, и черный «конский хвост» торчал из-под желтой бейсболки с надписью «Лос-Анджелес лейкерс».[44] Эта прическа больше нравилась Биллу, поскольку открывала лицо женщины. Привлекательной женщины с проблемной кожей.

Уже потом, когда Билл увидел, как тщательно Цзинь-Цзинь ухаживает за своей кожей, сколько у ней лосьонов, кремов, масок и мыла особых сортов, он понял, что проблемная кожа являлась проявлением внутренних переживаний. Еще через какое-то время он перестал думать об этом. Он принимал Цзинь-Цзинь такой, какая она есть, считая ее красивой. Но в ту субботу, случайно встретив ее в Старом городе, он подумал, что такие проблемы с кожей лица свойственны скорее девочкам-подросткам.