Читать онлайн «Санитар каменных джунглей». Страница 7

Полковник Михайлов ждал нас. Он занимал большой кабинет, в котором было светло и просторно. На столе у полковника не было ни одной бумажки. Только раскрытый ежедневник, большой блокнот, стаканчик с карандашами и ручками и несколько телефонов. На стене висела большая карта, которую он сразу же задёрнул шторкой.

Вдоль стены - большой стеллаж с рядами книг. Возле стола, рядом с креслом полковника, стоял на отдельном столике большой чёрный компьютер. В кабинете кроме него находились ещё несколько человек. Они тут же встали и вышли, кроме одного, которого попросил остаться полковник.

- Лебедев, Андрей Макарович, - представил его Михайлов. - Следователь по особо важным делам.

- Даже так? - удивлённо вскинул брови обычно выдержанный Капранов.

- Именно так, - подтвердил полковник. - Дело, кажется, намного серьёзнее, чем казалось сначала.

Полковник был серьёзен и сосредоточен.

- Есть основания предполагать, что мы имеем дело с серийным убийцей. На месте преступления он оставил записку.

Полковник достал из ящика стола тощую папку и выложил из неё ксерокопию записки.

Уборку произвёл.

Результатами удовлетворён.

Санитар Каменных Джунглей - Но это ещё не повод объявлять его серийным убийцей, - осторожно сказал я.

- Конечно, нет, Артур Николаевич, - согласился со мной полковник. - Но наши аналитики прокрутили эту записку, все данные по убийству и пришли к выводу, что почерк напоминает почерк серийного убийцы, за которым мы охотились три года, только он называл себя Чистильщик. Этот Чистильщик два года назад пропал и мы уже думали, что больше о нём не услышим. Он так же присылал своим жертвам записки похожего содержания, похожим почерком, так же красиво и старательно выписанные.

Перед своим исчезновением он орудовал три года, на его счету, только по нашим данным, восемнадцать человек. Но подчёркиваю, по нашим данным. Наверняка были случаи, когда просто не были оглашены или обнаружены записки. Самое плохое в этом то, что некоторые из его будущих жертв получали по две, а иногда три записки - предупреждения, но игнорировали их, как оказывалось впоследствии зря.

- По личностям убитых что-то есть? - спросил Капранов.

- Общее одно - в той или иной степени почти все они так или иначе были связаны с преступным миром.

- А те кто не почти?

- Таких четверо - двое из них - милиционеры, одна - бухгалтер маленького кафе-мороженое "Ромашка", которое ныне уже не существует, и один - пенсионер-инвалид. Все убийства совершены с особой жестокостью, ни одна из жертв не умирала сразу.

- Пушков тоже?

Глава пятая

Пушков умирал долго и медленно, как и пообещал Санитар перед тем, как зарыть его. Он сказал, что у Гены будет много времени вспомнить всё, и если он пожелает, покаяться.

Пушков вспомнил всё. Он стоял на четвереньках, так и не сумев встать в рост, уткнувшись лбом в сырую землю, и старался дышать редко, он сразу догадался встать на четвереньки, чтобы под ним остался воздух. Он втягивал его в себя по чуть-чуть, судорожными, короткими глотками, стараясь держать в себе до тех пор, пока в ушах не начинало звенеть. Он рассчитывал дотянуть до утра, должен же кто-то придти и спасти его, Геннадия Пушкова. Это было совсем несправедливо умирать от рук какого-то шибздика, будучи живьём закопанным в могилу. Если бы ему кто рассказал такую историю, он не поверил бы, посчитал это какой-то дикой фантазией из фильмов ужасов.

Сперва он пытался выбраться, потом думал о том, как его спасут, потом вспоминал детство, глухое Вологодское село Горицы, где на территории бывшего монастыря расположилась богадельня, или дом пристарелых, как его называли. Тоскливые и тёмные северные вечера, длинные, и бесконечные, как дремучие леса вокруг. Люди ехали в эти места со всего Союза, чтобы посмотреть Ферапонтов монастырь, последнюю обитель великого Дионисия, Кириллово-Белозёрский монастырь, Вологодские кремль и храмы. Генка рос среди этого. Рос среди той великой красоты и покоя, которые вдохновили Дионисия, и которые не коснулись сердца Генки Пушкова. Он видел всё это, а в Ферапонтовской церкви даже нацарапал гвоздём "Гена" на фреске в тёмном углу. И в Кириллово они все стены исписали с Сенькой Резником, с которым вместе росли.

Он вспомнил, как подхихикивая Сенька уговаривал двух мальчишек отдать ему деньги.

- Давайте, пацаны, вы чё? Вы видите, какой байбак стоит большой? - это он про Генку. - Давайте, а то он вам как наваляет.

И пацаны отдавали. Все знали, что если не уступить Сеньке Резнику, то будешь иметь дело со здоровяком Пушковым. Сам Генка деньги просить не умел. Стеснялся. А вот дать в ухо - он не стеснялся. Это мужское занятие. Это с дорогой душой. Вот они и дополняли друг друга. Потом к ним присоединился Горелов, который быстро получил кличку Горелый.

Приехал Горелов с матерью жить к своей бабке из села Ферапон тово, бабка болела, собиралась помирать и дом отписала дочери, дом был хороший, добротный, она и переехала.

Резник и Пушков увидели возле школы незнакомого пацана, чёрного, как галка, худого и высокого. Они переглянулись, и Резник пошёл к нему.

- Слышь, пацан, ты новенький?

Тот как стоял, привалившись спиной к бревёнчатой стене школы, так и стоял, даже головой не кивнул.

- Слышь, пацан, давай, грю, деньги, вот он велел, а не то рассердится, сам подойдёт. Слышь, пацан?

Тот даже не пошевелился, только сплюнул длинно через зубы, попав прямо на ботинок Сеньке. Тот от обиды забыл свою обычную выдержку, и привыкший к безнаказанности, бросился на пацана. Тот сделал шаг в сторону, поймал Сеньку за рукав и брюки, и как бы ускорил его движение вперёд.

От столкновения со стеной у Сеньки в глазах потемнело. Он сидел в пыли и сплёвывал кровь из разбитого рта, а рядом с ним сидел, держась за голову, Генка.

- Ну что, дать ещё денег, или хватит? - скалился над ними крепкими белыми зубами новенький.

Драться он умел отменно, местные так не дрались. Про каратэ слухи в эти глухие места не доходили. А в Ферапонтово, как оказалось, приезжал каждый год на всё лето странный мужик, который всегда останавливался у Гореловых, снимал у них угол. С мамкой Горелова у них были какие-то свои отношения, а Петьку Горелова он взял под свою опеку, тренировал его и учил драться по-японски.

Но после того, как Петька применил своё искусство, чтобы выяснить отношения с одноклассниками, и двух из них положили в больницу, приезжий уроки прекратил, но Петька чемпионом становиться не собирался, а для того, чтобы постоять за себя - навыков вполне хватало. И не только постоять.

Они быстро нашли общий язык и стали неразлучной троицей, от них плакала вся округа. Их боялись и обходили стороной. Даже участковый посматривал на них с опаской.

- Ох, доиграетесь вы, робятки, ох доиграетесь, - качал он головой, встречая подвыпившую троицу.

К вину они пристрастились рано. Впрочем, пили все. Водки почти не было - дули самогон, который гнал бобыль Никодим, живший на отшибе, в километре от деревни.

Была зима, Горелый и Генка получили повестки в армию, а Резник был на год младше. Они гуляли три дня, а накануне отправки в армию, крепко поддав, пошли к девкам в соседнее село, но им не повезло, мамка их подружки заболела и осталась дома, не пошла дежурить на ферму. Они все посидели у неё дома, выпили всё, что нашли и принесли с собой, пошли гулять, но было очень морозно, и потискавшись кое-как, в холодных сенях, закоченев, и почти протрезвев, отправились все трое домой, в Горицы. И надо же было им проходить мимо избы Никодима.

- Зайдём, возьмём? - кивнул головой на избушку Горелый.

- Денег нема, - буркнул с сожалением Генка.

- Я завтра ему занесу, - мамка даст по такому случаю, скажу что вас провожал.

И они постучались в дом. Открыл Никодим, заросший до самых глаз бородой, чумазый, совсем без возраста.

- Чего надо? - недружелюбно сверкнул он глазами. - Дай пару пузырей, Никодим, - попросил, приплясывая от холода, Горелый.

- А деньги у вас есть? - подозрительно осмотрел их бобыль.

- Я завтра занесу, - поспешил выскочить Резник. - Дай таракановки, дед, не жмотничай, ребятам завтра в армию с утра.

- Ну раз такое дело - накапаю, - согласился бобыль. - Проходите, чего на улице мёрзнуть?

Они вошли в маленькую комнатку с низким потолком. В нос ударил, вышибая слёзы, сивушный запах браги.

- Садитесь, погодьте, сейчас вынесу, - буркнул Никодим, исчезая за занавеской на кухне.

Троица присела на скамейки, стоявшие вдоль стен. От русской печки в комнате было тепло, в головах плавал оставшийся хмель, мутной волной толкался в глаза. В углу висели иконы, почерневшие от времени, украшенные заботливо полотенцами.

- Ишь, куркуль, иконы повесил, слышь? - заёрзал Резник. - Сам самогонкой торгует, а гля, богу молится...

- Ну и хрен с ним. Пускай молится, тебе-то что? - лениво проворчал Генка.

- Не, а чего он, гад, иконы повесил? - завёлся Сенька.