Читать онлайн «Фантазии мужчины средних лет». Страница 67

Часть четвертая

Незаконченная трансформация

Следующие несколько дней меня мучили угрызения совести. Ведь я бросил пылающий от междоусобиц, разваливающийся на части параллельный мир, бросил людей, запутавшихся в нем, запутавшихся в себе. Они, как малые, неразумные дети даже не понимали, что с ними происходит, какая опасность им угрожает. И медленно, но верно двигались к самоуничтожению.

Но парадокс заключается в том, что их и винить нельзя! Как можно винить тех, кто не ведает, в чем корень зла, кто не в состоянии распознать источник беды? Они же не представляли, какой непоправимый вред наносит двойная идентификация, к какой необратимой катастрофе она может привести.

Только я один во всем виноват! Потому что обратной стороной знания является ответственность. Только я мог их предостеречь, уберечь. Но я их бросил, я дезертировал! И это при том, что я сам подбил их на идентификацию! Выходит, что я несу двойную ответственность. Получается, что я вдвойне виноват.

«Хотя с другой стороны, – пытался оправдаться, – когда я покинул тот мир, я сам не догадывался об угрозе двойной идентификации. Но сейчас-то я знаю о ней! – отвечал я себе. – Сейчас я бы смог остановить безумное саморазрушение! И как я могу спокойно спать, кушать, заниматься любовью с Аркадией, работать над модификацией русского языка, понимая, что где-то в недалеком параллельном мире происходит междоусобица и самораспад. Что страдают и гибнут ни в чем не повинные люди?

Эти мысли не давали мне покоя. От постоянных терзаний у меня пропал аппетит, замучила бессонница.

В эту ночь после любви с Аркадией я наконец заснул, и мне приснился сон – он впервые пробился в мое сознание через толщу глубокого плевритского энергазма. Обычно мне ничего не снится, но на этот раз, когда я проснулся и лежал на белой, чистой простыне с открытыми глазами, сон яркими, живыми красками заново прокручивался перед моими глазами. Он казался абсолютно нереальным, сюрреалистическим, но почему же тогда я запомнил его до мельчайших подробностей?

Мне чудилось, что я в Боливии. Наш лагерь разбит в горах. Отсюда, с труднодоступных лесных склонов, мы отправляем отряды революционных мужиков, присоединившихся к ним 4-дэшников и других борющихся за справедливость бойцов в горячие точки – в Испанию, Мали, на многие другие фронта революции. Местное население нас уважает, заботится, поддерживает. Крестьяне приносят молоко, яйца, часто петухов, коз, баранов. И конечно же, со всех сторон к нам стекаются новые силы, те, кому надоело засилие паучков, биг-бэнов и прочих половых кланов, захвативших власть, эксплуатирующих всех остальных – пчелок, психов, энергетиков… Мы призываем тех, кто по-прежнему живет идеалами равноправия, кто мечтает вернуться к гуманитарным принципам любви и равенства, вступать в наши ряды. Но мы реалисты, мы понимаем, что за наши принципы придется побороться.

Я живу в одной палатке вместе с Коменданте Бэ и Коменданте Рэ. Не каждый, конечно, знает, что Коменданте Рэ в старой жизни носил вполне мирное имя Александр Рейн. Да и немногие знают, что я в старой жизни – Иван Гольдин, «Отец-Идентификатор». На революционных фронтах я известен под именем Коменданте Гэ, я член реввоенсовета и отвечаю за идеологическое сознание бойцов. В довершение ко всему я кошу под придурка и даже, когда требуется, могу пыльнуть «дурью» – в нашем отряде все бойцы проходят тренинг по половому камуфляжу.

Сегодня днем во время обеденного перерыва я, налив себе стаканчик текилы, залез в гамак с томиком Фолкнера. У нас в отрядном клубе собралась неплохая библиотека – крестьяне, помимо молока и коз, притаскивают порой и книги. Притаскивают они их, конечно, на растопку, но я отбираю то, что представляет интерес для моего идеологического, агитационного дела.

Итак, потягивая текилу и едва покачиваясь на упругих нитях гамака, я погружался и в словесную вязь фолкнеровских рассказов, и в колоритную вязь американского юга позапрошлого столетия. Пробираться через обе вязи было непросто – рабовладельческий американский юг остался далеко в прошлом; а через вязь фолкнеровских предложений пойди пробейся, каждое из них длиной на страницу, а то и две.

Но меня тешил чудесный день боливийской осени, да и один рассказ, надо сказать, увлек. В нем описывалось психологическое состояние беглого раба, который, скрываясь от погони, заплутал в лесу. Голодный и отчаявшийся, он попытался поймать змею, чтобы, съев ее, хоть как-то утолить голод. К сожалению, змея успела укусить его в руку, когда он сворачивал ей голову. Змею он все-таки съел, но вот рука начала отсыхать и к утру отсохла полностью.

Я отложил книгу, вгляделся в глубокое, синее латиноамериканское небо над головой, задумался. Судьба беглого негра меня больше не занимала. План родился мгновенно, я выпрыгнул из гамака, вошел в палатку.

– Бэ, – обратился я к соратнику по революционной борьбе, – мне надо, чтобы сегодня же твои ребята отловили в лесах сотню-другую змей, отсосали у них яд в отдельные баночки и доставили мне. – Бэ посмотрел на меня с удивлением. – Это важно, – только и добавил я. Он кивнул и вышел из палатки – мы жили по правилу: Коменданте никогда не ставит под сомнение решение другого Коменданте.

На следующий день я начал эксперименты с ядом различных змей. Я составлял из них разные комбинации, разные дозировки. Потом колол доставленную на убой домашнюю живность – козлов, баранов, петухов. В определенные места колол.

Результаты появились не сразу – три барана и с десяток петухов сдохли в течение нескольких часов – видимо, я их передозировал. Козлы держались – наверное, у них лучше развит иммунитет на змеиный яд. Я поменял дозировки, комбинации ядов и продолжил опыты.

Через неделю появились первые обнадеживающие результаты. Уколотые фаллосы сначала быстро подсыхали, скукоживались, а потом по большей части вообще отпадали. Так происходило и с петухами, и с баранами, и с козлами. Даже с двумя попугаями, которых мои боевые друзья отловили в лесу. И при этом подопытные, лабораторные животные не только не умирали, но даже не болели, вообще отлично себя чувствовали: блеяли, кукарекали, а попугаи… те по-прежнему пытались передразнивать наших хорошо вооруженных бойцов. Которые с интересом наблюдали за моими исследованиями, не понимая, для чего идеологический Коменданте пристает к рогато-копытным.

Вскоре мне доставили группу пленных. Среди них были и пчелки, и биг-бэны, и паучки, да кого там только не было. В прошлой, двупольной жизни они все считались мужчинами, иными словами, они все имели фаллосы и, соответственно, двойную идентификацию.