Читать онлайн «Цзянь». Страница 30

Приближаясь к дальнему концу комнаты, он увидел, что У Айпин уже там. Долговязая фигура министра, сложенная втрое, возвышалась на стуле черного дерева с высокой спинкой, украшенной резьбой. Он был похож на богомола: одни острые углы и резко обозначенные линии.

Премьер был, напротив, какой-то весь округлый и приземистый, он сидел за высоким рабочим столом, напоминающим судейский. Возвышение воспринималось как олицетворение его высокой власти. Коммунизм, вывернутый наизнанку, - подумал Чжилинь, - как и употребление слова "товарищ" в качестве обращения: чем выше стоит человек в партийной иерархии, тем чаще называют его этим уравнительным термином.

Бедный Карл Маркс! Какие неприятные времена, наверное, переживает его дух, взирая на вольности, которые позволяют себе его последователи в отношении провозглашенных им принципов!

Присаживаясь на краешек стула из черного дерева, Чжилинь подумал, что между коммунистами и служителями католической церкви есть трагическое сходство: исторически их идеологии были извращены во имя чистоты теми, кто рвался к власти. Смерть и разорение шли за ними по пятам. И коммунизм и католицизм стали бастионами ханжества.

Да и сам я, - думал Чжилинь, - далеко не безгрешен. Внезапно волна отчаяния захлестнула его с пронзительностью физической боли. Хотя я и не приложил к этому руку, но и моя вина велика. Я молча смотрел, как кровь струится по улицам, по которым я хожу. Я молчал, когда фанатики возвышали свой голос, объясняя, что кровопускание было необходимо для того, чтобы удалить идеологическую заразу из тела нового Китая. Смерть во имя чистоты идеи! Бедные мы люди, годами занимающиеся самообманом с неистовостью крестоносцев!

В этот момент он был уже готов оставить свой рен22. Отчаяние - сильная эмоция: он был готов пустить на ветер работу десятилетий, если не сможет справиться с этим чувством. Конечно, ему приходилось знать отчаяние и прежде. Чжан Хуа знал, что ему свойственны приступы хандры, но объяснял это, по видимому, тем, что у Чжилиня не было семьи. Чем еще он мог это объяснить?

И тогда, уже в который раз, Чжилинь напоминал себе, что только благодаря умению держать язык за зубами он и смог так многого достичь. Из всей старой гвардии уцелел только он. Один он из всех друзей его юности все еще держал в руках скользкие вожжи власти.

Отказ от действия - тоже действие. Эту истину он усвоил очень давно, учась играть в вэй ци. Молчание - тоже голос, если его правильно интерпретировать. Не умей он молчать, он никогда бы не смог довести свой рен до стадии, когда он начнет приносить плоды. Он знал о личных выгодах от него для себя самого, как и для всей страны. И он не позволит никому разрушить его. В том числе и У Айпину.

- Товарищи министры, - произнес премьер своим обычным, распевным голосом. - От имени Китая и Революции я приветствую вас. Мы должны с вами обсудить одну жизненно важную, но трудную проблему.

Он прочистил горло легким покашливанием, перебирая лежащие на столе бумаги.

- Товарищ Ши, - продолжил он. - Товарищ У хочет довести до вашего сведения некоторые соображения насчет вашей политики в отношении Гонконга. Вместо того, чтобы повторять его взгляды, высказанные в докладной записке, представленной на мое рассмотрение, я попрошу его высказать их самолично.

Медленно У Айпин распрямил сложенные части своего тела и поднялся со стула. Для китайца он был очень высоким: около шести футов. Его выпирающая вперед грудная клетка казалась - во всяком случае, по китайским понятиям уродливой. Большие глаза сверкали, как маяки в ночи. Он был младше обоих находящихся в комнате мужчин по крайней мере лет на тридцать, но этот факт не уменьшал исходящей от него уверенности. Скорее наоборот, поскольку в Китае мало кто мог бы ожидать чего-либо умного от человека его возраста и ему приходилось носить свою уверенность, как знамя.

- Обнародование нашей "компромиссной политики", названной так самим ее автором, Ши Чжилинем, в отношении будущего Гонконга, послужило поводом для серьезной озабоченности в возглавляемом мной учреждении, не говоря уж лично обо мне. Мы против капитуляции какого-либо рода перед иноземными капиталистами. Этот так называемый компромисс отдает близорукой политикой Манчжу, вообще допустившей оккупацию нашей исконной территории. Мне, как и моим коллегам, кажется, что чем больше мы тянем с возвращением Гонконга, тем больше мы теряем лицо и тем больше сомнений появляется в том, что мы вообще сумеем вернуть его. Для цивилизованных людей нехорошо терять лицо, но терять его перед гвай-ло вообще невыносимо... Товарищ Премьер! Позволив Ши Чжилиню сформулировать нашу политику в Гонконге, мы таким образом предупредили Запад. Предстоящее дезертирство Маттиасса, Кинга и Ко - последнее из наглядных тому доказательств. Я считаю, мы не можем себе позволить подобных колебаний. Если мы считаем, что Гонконг необходимо вернуть, то надо сделать это быстро и решительно, так что бесперебойная работа всех деловых фирм будет гарантирована в то время, как мы будем вводить свои войска и делать этот остров нашим специальным административным центром. И в этом, товарищ Премьер, нас поддерживает Председатель Партии и Министр обороны. Вот их подписанные заявления.

С этими словами У Айпин положил на стол два запечатанных пакета. Премьер не спеша ознакомился с обоими документами. Затем он поднял голову.

- Товарищ Ши?

С усилием Чжилинь поднялся со своего стула. Он не захотел придти на прием, опираясь на палку, и поэтому ему пришлось сейчас ухватиться обеими руками за ручку кресла.

- Товарищ Премьер! - начал он. - При всем моем уважении к товарищу У Айпину, не могу не заметить, что он понятия не имеет о ситуации в Гонконге. Он не отдает себе отчета в том, что миллионы китайцев родились и воспитались в условиях капиталистической системы. Он не хочет принимать во внимание трудности, которые ожидают нас, если мы попытаемся насаждать там совершенно иную социально-экономическую систему и внушать этим миллионам наши идеалы. Мы окажемся перед...

- Значит ли это, что мы не можем вернуть Гонконг в состав КНР? набросился на Чжилиня У Айпин. - Мы все преданы нашим принципам, товарищ министр! Каждый из нас! И мы не собираемся поступаться ими в вопросах Гонконга. Эта истинно китайская территория была насильственно отторгнута варварами, и они до сих пор там хозяйничают.

- При всем уважении к вам, - возразил Чжилинь, - вынужден не согласиться с последним вашим утверждением. Гонконг уже наш.

- Чепуха! - взорвался У Айпин. - Это рассадник капиталистической заразы и пороков!

- Который дает нам миллионы долларов каждый месяц. Это деньги, в которых так отчаянно нуждается наша тяжелая промышленность. Должен также добавить, что значительная часть этих денег идет на Камсангский проект.

- А как же идеология, уважаемый товарищ министр? - прошипел У Айпин. Чистота наших побуждений - вот главное! Весь этот разговор о деньгах отдает идеологическим пораженчеством. В вопросах идеологии вы всегда оказывали мне такое же отчаянное сопротивление, как и Камсангскому проекту. Я нахожу ваши взгляды абсолютно неприемлемыми. - Его глаза блеснули. - Поэтому я обратился к товарищу Премьеру с просьбой о вашем смещении с поста руководителя группы, ответственной за выработку нашей политики в отношении Гонконга. Я полагаю, что на этот пост гораздо лучше подойдет Хуан Сяо.

Хуан Сяо, - подумал Чжилинь, это один из членов ЦУН, пытавшейся выпихнуть меня на пенсию.

- Товарищи министры! - пропел Премьер. - В правительстве по поводу этих животрепещущих вопросов за последнее время было много споров. Настолько много, что мы подошли к опасной черте, грозящей расколом. Поэтому я был вынужден высказать свое мнение... В словах товарища У Айпина есть рациональное звено. Я вижу угрозу возвращения ситуации начала века, когда у власти были Манчжу, когда наши феодальные князьки грызлись между собой, и лидеры боксеров поднялись на такие высоты власти, о которых прежде и мечтать не могли. А гвай-ло тем временем украли у нас наши исконные владения. Такое не должно повториться... Хотя работа Ши Чжилиня на различных государственных постах в течение многих десятилетий была безупречной, но некоторые соображения, приведенные в докладной записке товарища У Айпина, тоже достойны внимания. Поэтому было решено, что товарищу Ши будет предоставлен срок в тридцать дней, в течение которого он должен будет обдумать проблемы, вытекающие из предложенной им политики относительно Гонконга. Затем второе слушание по этому вопросу будет проведено в этом зале. Если работа товарища Ши Чжилиня будет признана неудовлетворительной, то товарищ Хуан Сяо заменит его на этом посту. Таково решение правительства.

Выходя из Зала Высшей Гармонии, Чжилинь заметил довольную улыбку на лице У Айпина, Наверное, не меньшее удовольствие было бы написано на нем, если бы этот фанатик подложил мне бомбу под рабочий стол, - подумал Чжилинь, внезапно почувствовав свой возраст. И еще он подумал, что, по-видимому, его два главных врага - время и власть - сговорились разделаться с ним после долгих лет мирного сосуществования. Наверно, У Айпин - их агент.