Читать онлайн «Калямбра». Страница 30

И вот идем узлов двадцать пять по «большой дороге», то есть по рекомендованному на карте пути, и слышим доклад рулевого: «Товарищ командир, прямо по курсу какое-то бревно торчит».

Мы к иллюминаторам. Ебдтать! Я так близко торчащии из воды перископ подводной лодки никогда не видел!

– Стоп машины! Лево на борт! – командует комбриг (он старший на борту).

А за нами в кильватер бодренько шлепают еще два катера, и после резкого нашего торможения они расходятся за нашей спиной, как учили, без проблем. А мы наблюдаем за перископом, а он тут же скрывается под водой. Ф-фу, не померещилось ли, не массовый ли психоз? Не-е, вот он опять появился. Потом опять скрылся. Тут как-то ненавязчиво, в связи с находящимся рядом вражеским фрегатом УРО «Нокс», сама собой возникает мысль о вражеской субмарине в наших исконных водах! Идет доклад на флотилию, оттуда на флот об обнаружении ракетным катером подводной лодки в подводном положении.

А к этому времени мы уже легли всей толпой (в смысле КУГом) на параллельный с перископом курс, гуляем рядом и ведем слежение. И тут следом за перископом появляется из воды еще одно выдвижное устройство – «лопата» радиолокационной станции, и начинает она вращается.

А потом через несколько нырков и рубка появилась, и тут даже катерники определили, что лодка-то наша, дизельная, незабываемого проекта 641, такие точно напротив нас в Малом Улиссе стоят. Естественно, доложили оперативному дежурному флотилии, что, мол, все в порядке, свою лодку нашли, после чего последовал приказ Командующего флотом вице-адмирала Ясакова Н. Я. (зверь, а не адмирал) вернуться в базу и всему командному составу катеров и лодки прибыть к нему в штаб флота с документами.

И мы прибыли.

Подводники привезли с собой здоровенную «схему маневрирования Б-28 в районе боевой подготовки», выполненную на ватмане. На схеме был изображен наш пятиугольный район Б-28 в этом районе и мы, прущие со скоростью двадцать пять узлов прямо посередке.

Мы привезли с собой навигационные карты и журналы, в соответствии с которыми мы-то как раз шли, как и положено – по рекомендованному пути, в двадцати пяти кабельтовых от кромки района, а вот подводнички – не поймешь как.

Дискретность определения места корабля в море нами соблюдалась, прокладка велась, как и положено, благо на «Молниях» нормальные штурмана, не из бидона, не из минеров, чай, или там из ракетчиков. Даже командиры катеров до того у нас всегда закон блюли, что определяли место фактически, не на глазок выставленной перед правой рукой с карандашом, а с записью в навигационный журнал.

Ясаков, потрясающий грубиян, раздолбал подводников за «картину с петухами» и отправил за документами. Часа через два привезли и карты, и новенький, чистенький навигационный журнал, заполненный каллиграфическим почерком – только что все нарисовали, собаки. На их картах мы опять перли посреди района – вот сволочи.

Главному штурману флота контр-адмиралу Владимирову В. В. было поручено разобраться и доложить.

Разобрались. Б-28 перед автономкой замеряла шумность или что-то там такое и ходила мимо СФП (судно физических полей). Так вот, это судно стояло на якоре с ошибкой по широте в пять миль от заданной точки. Лодка определяла свое место не по навигационным ориентирам, а (охренеть можно) по пеленгу и дистанции до этого долбанного судна. В итоге и получилось, что лодка под перископом шлялась непонятно где. Это хорошо, что так все завершилось, и никто никого не утопил.

И вот после доклада главного штурмана вице-адмиралу Ясакову, отчаянному грубияну, начали раздавать «пироги»:

– Командира лодки от боевой службы отстранить! Флагманскому штурману бригады подводных лодок – неполное служебное соответствие! Командиру дивизии ПЛ – строгий выговор.

И так далее, и так далее. В общем, досталось всем. Но все – старшие офицеры, от капитана третьего ранга до адмирала. Один я стою неоприходованный – капитан-лейтенант у стеночки с тубусом, а в нем наши карты, из-за которых все во всем и разобрались. Все свое получили, теперь смотрят на меня. Нехорошая пауза.

– Сынок, – говорит мне вице-адмирал Ясаков, несусветный грубиян, – а ты кто такой?!

– Флагманский штурман 165 бригады ракетных катеров капитан-лейтенант Чичин, – сказал я голосом как-то по-особенному тонким.

– Сынок, – говорит он мне опять тоном старой маркитантки, – доставь старику тихую радость: посиди-ка ты трое суток на гарнизонной гауптвахте, а то как-то нехорошо – все свое получили, а ты – нет.

– Есть посидеть на гауптвахте! – говорю я. А что еще на это сказать?

Ясаков выдвинул ящичек письменного стола. Стол красивый, дубовый, резной. В таком столе только чековые книжки на миллион долларов держать.

И вот из ящичка появилась записка об аресте, печать и подушечка с красными чернилами.

С такой красной печатью на губу без очереди пускают.

А «уазик» для доставки на посадку любезно предоставили подводнички, ети иху мать!

И старшина гауптвахты мичман Колибеда (кличка «Полпидара» за гнусность, маленький рост и голос портовой шлюхи) принял меня в свое заведение в тот же день, как родного, с распростертыми объятьями.

Было это летом 1980 года.

Лейтенант Дубровский – трехгодичник, выпускник ЛЭТИ имени Владимира Ильича Ульянова (Ленина) – мой друг Сережа. Симпатяга, душа компаний и кают-компаний. Сообразительный и, как сейчас бы сказали, предприимчивый малый. Мог выполнить любое задание, не прилагая особых усилий.

Так вот, Серега, командир БЧ-4 и начальник РТС «Т-116», остался старшим на катере, который был выведен из состава постоянной готовности и находился в навигационном ремонте.

От чтения произведений Чейза его отвлекла команда: «Боевая тревога! Угроза ПДСС! Фактически!»

ПДСС – это «преодоление диверсионных сил и средств», а произнесение слова «фактически» всегда приводит все вокруг в тот ритм, какой и должен быть при объявлении настоящей боевой тревоги.

Все разбежались по боевым постам и доложили о готовности к бою, хотя два дизеля из трех ремонтируются, то есть привязаны к пирсу накрепко.

При угрозе ПДСС выставляется вахта на верхней палубе с оружием. Оружие хранится в пирамидах в рубке дежурного по дивизиону. Прибегают бойцы и докладывают Дубровскому, что карабинов на всех не хватило. Тем не менее вахта выставляется для наблюдения за надводной, и если сильно присматриваться, то и за подводной обстановкой.

Дубровский вооружает лишь одного матроса с редкой фамилией Ыппын. Вооружает он его выброской.

Ыппын – чудно эта фамилия не только слышится, но и выглядит написанной – на катере комендор, а вообще-то он из оленеводов малых народов Дальнего Востока, поэтому выброска в его руках еще и аркан. Получив инструктаж любого водоплавающего у борта арканить и звать на помощь, Ыппын заступил на вахту.