Читать онлайн «Лестница. Плывун: Петербургские повести.». Страница 57

— Лево руля! — испуганно крикнул Пирошников, и соседка исчезла, но зато снова голубой грудью надвинулся айсберг.

— Правее! — приказал наш герой. Толик исполнил приказ, и корабль каким-то чудом проскочил между айсбергом и соседкой по узенькой полоске воды.

Толик, к счастью, не обратил ни малейшего внимания на этот эпизод. Он повернул голову к Пирошникову, и молодой человек увидел его глаза. Темные и сидящие далеко друг от друга, эти глаза уже не излучали неприязни, но светились каким-то детским вдохновением и ожиданием немедленного счастья.

— Они нас встретят, — твердо сказал Толик. — Будет салют из ружья.

— Кто встретит? — спросил Владимир, все еще находясь под впечатлением соседкиной фигуры.

— Мама и папа.

Ах, вот зачем они плыли к Северному полюсу! До Пирошникова только теперь это дошло. Они плыли на рандеву с несуществующими родителями мальчика, поди ж ты! — и наш герой, обругав себя за несообразительность, подумал, что игра может завести слишком далеко, если обманет ожидания Толика.

— Слушай меня внимательно, матрос, — сказал Пирошников. — И крепче держи руль… На Северном полюсе нету твоих папы и мамы. Они находятся здесь.

Толик не шелохнулся, продолжая смотреть в иллюминатор.

— Они живут теперь здесь, в этом городе, — продолжал Владимир, уже предчувствуя последующие свои слова. — Этот корабль они привезли тебе. Это наш корабль. На нем мы будем вместе путешествовать.

И вот оно вырвалось, это слово «мы», разом объединившее его, Толика и Наденьку, объединившее непреднамеренно, но тем не менее вполне определенно и точно. Толик понял его смысл одновременно с Пирошниковым и, обернувшись, посмотрел на Владимира так, что мне этого не описать. Крушение легенды, за которую мальчик держался из последних сил, уже было подготовлено в его душе, и он его предчувствовал. И вот теперь он смотрел на Пирошникова, как будто понимая его шаг и то, как он ему дался; он смотрел с готовностью поверить и со страхом обмануться, с радостью и страданием одновременно, причем все это было выражено на его лице в крайней степени, так что Пирошников на секунду отвернулся, чтобы проглотить подступивший к горлу камень и вздохнуть всей грудью.

— Смотри прямо, матрос, — сказал он, кладя руку на плечо Толика. Мальчик повернул голову, и с минуту наши герои молчали. Пирошников кусал губы, злясь на себя и осмеивая, но ничего не поделаешь — слезы стояли у него на глазах, а грудь разрывало от боли. Он тряхнул головой, сбрасывая слезинки с ресниц, и попытался проглотить слюну, но во рту, как назло, пересохло.

— Право руля, малыш, — приказал он, но голос его дрогнул, и Пирошников, обхватив Толика рукой, притянул его к себе, наклонился и закрыл глаза, чувствуя, как боль покидает его, а сердце успокаивается.

Толик, очевидно, переживал нечто подобное, но молчал и сдерживался. Наш герой отпустил его и снова выпрямился, а мальчик опять взялся за штурвал. Рука Владимира, лежавшая на плече Толика, ощущала сквозь пижамку косточки этого острого и маленького плеча, целиком помещавшегося в ладони, которое слегка дрожало то ли от волнения, то ли от напряжения рук, сжимавших штурвал.

К счастью для наших героев, в иллюминаторе снова возникла ванная комната, где на этот раз находился дядюшка в красной своей майке, занимавшийся чисткой зубов. Ни единого звука сквозь иллюминатор не проникало, и было очень забавно рассматривать дядюшку, производящего ритмичные и совершенно бесшумные движения щеткой. Эта картина сняла напряжение в каюте. Толик и Пирошников, не сговариваясь, улыбнулись, и капитан скомандовал:

— Так держать!

Между тем дверь в ванную комнату распахнулась и на пороге появилась Наденька, судя по ее лицу, чем-то весьма взволнованная. Она пошевелила губами, на что дядюшка оборотился и прекратил движения щетки, оставив ее за щекой. Наденька еще что-то сказала, дядюшка пожал плечами и тоже проговорил несколько слов, и щетка при этом прыгала вверх-вниз. Лицо Наденьки стало испуганным, она встревожилась не на шутку и что-то крикнула дядюшке, после чего скрылась, а дядя Миша, вырвав щетку из-за щеки, поспешно ополоснул рот и выбежал вслед за племянницей.

По всей видимости, хватились наших героев.

В коридоре за дверью кладовой послышались голоса:

— Они ушли вместе, я видела…

— Да не волнуйся ты, Надюшка! Что он, совсем, что ли, полоумный?

— Толик может простудиться, он же в одной пижамке.

— Господи, как же это? Володюшка ушел, вот беда, вот беда! И с мальчиком, вот несчастье какое!

— Нет, мне этот содом надоел! Я вам решительно заявляю!

— Да погодите вы! Мальчик пропал.

— Это какой еще мальчик? Надюха, твой, что ли? Никуда он не денется! Сейчас мы его словим. Вовтик, за мной!

— Кирилл, я вам поражаюсь. Вы же интеллигентный…

— Замолчите! Не лезьте не в свое дело, слышите вы!

— Ах, вот как?

За дверью затопали, задвигались, потом шум стих и голоса удалились. Пирошников виновато взглянул на Толика и, посмотрев по сторонам, обнаружил за полками в углу меховую куртку с капюшоном. Он снял ее с гвоздя и надел на мальчика, тщательно застегнув молнию. Куртка оказалась Толику до пят, рукава смешно болтались, а лицо мальчика утопало в капюшоне. Пирошников подмигнул Толику и приоткрыл дверь. В коридоре никого не было. Наш герой, взяв мальчика за рукав, вывел его из кладовой, и тут же, откуда ни возьмись, перед ними предстала бабка Нюра.

— Ох, наделали делов, — прошептала она, глядя на Пирошникова и Толика почему-то с одобрением. — Небось понравилось там-то?.. А все побегли вас искать. Ну да я никому не скажу, вы уж не бойтесь.

— Где Наденька? — спросил Владимир.

— Первая сорвалась. Плачет, — доложила бабка.

— Ну, малыш, пошли! — приказал Владимир Толику, еще крепче сжимая мягкий меховой рукав, внутри которого еле прощупывалась тоненькая Толикова рука, и увлекая мальчика за собой. Они прошли по коридору к входной двери, которая была широко распахнута и поскрипывала от сквозняка, продувавшего квартиру от лестничной площадки до кухни.

— Володюшка, как же, не одевшись? — вскрикнула бабка, но наш герой лишь махнул рукою. Они с Толиком переступили порог, и уже оттуда, с лестничной площадки, Пирошников оглянулся, чтобы увидеть длинный коридор с крашеным полом, свисающую с потолка на голом проводе лампочку, от которой разбегались желтые паутинки лучей, и старушку Анну Кондратьевну, застывшую посреди коридора с выражением надежды и печали на лице.