Читать онлайн «Наследники Асклепия». Страница 7

У врача, даже начинающего, должен быть колоссальный запас знаний. У врача должна быть очень хорошая память. Если бы только этим определялась личность врача, в Израиле не было бы никаких проблем с врачебными качествами. Преодолеть тест при поступлении на медицинский факультет университета, как шутят, у нас могут только гении. А если серьезно, — то только очень способные абитуриенты. Ни на одном факультете при поступлении не требуется такой высокий IQ.

Буквально в первые дни моей работы в Израиле профессор Конфорти, заведующий отделением, в котором мне следовало доказать, что я действительно врач (не профессору Конфорти; ему были известны мои научные работы), попросил меня проэкзаменовать по ортопедии студента шестого курса, владеющего русским языком. Ответы на вопросы были настолько обстоятельными, я бы даже сказал — блестящими, что мне захотелось покопаться и продолжить экзамен. Я задал вопрос, который в Советском Союзе мог вызвать затруднение у сдающего кандидатский экзамен. Студент четко ответил и на этот вопрос.

— Вы собираетесь специализироваться по ортопедии? — спросил я студента.

— Нет, по нефрологии.

— Откуда же у вас такие глубокие знания ортопедии?

Студента явно смутил мой вопрос. Очевидно, что он ему был не вполне понятен.

— Но ведь я пришел на экзамен.

— Не хотите ли вы сказать, что все ваши товарищи подготовлены подобным образом?

— Конечно!

Я решил проэкзаменовать студентку. Но моих знаний иврита было явно недостаточно, чтобы задавать вопросы. Студента я попросил быть моим переводчиком. В переводе ответов не было необходимости. Ответы были такими же блестящими, как у студента.

После этого экзамена у меня прошла обида на бюрократов в министерстве здравоохранения, которым следовало доказать, что я не верблюд, без чего нельзя было получить диплом специалиста. Мой диплом врача был признан и подтвержден израильским. А вот диплом специалиста предстояло «заработать».

Но кроме того, мне впервые стало стыдно за некоторые мои действия в студенческую пору. До этого и в голову не приходило, что такие действия следовало квалифицировать по меньшей мере как непорядочные.

Перед экзаменом по нормальной физиологии на втором курсе ко мне подошел мой товарищ (мы были в одной группе) и попросил у меня гимнастерку с орденами и медалями.

— Зачем?

— Понимаешь, больше тройки мне не надо. Скляров не посмеет поставить двойку человеку с такими наградами.

Я рассмеялся и дал ему гимнастерку. Заведующий кафедрой физиологии профессор Скляров действительно поставил ему тройку. Гимнастерка сработала.

Летняя экзаменационная сессия на четвертом курсе. На тройку я протащил этого самого своего товарища через экзамен по факультетской хирургии. В тот же день на экзамене по политической экономии я написал ему неплохую шпаргалку, и он получил свою тройку.

Кстати, о политической экономии. На Западе студентов-медиков не заставляют заниматься этим онанизмом — ни марксизмом-ленинизмом, ни научным атеизмом, ни военной подготовкой, которые отнимали у нас силу и учебное время, необходимое для изучения медицины. В отличие от нас, студенты не знают здесь, что значит в учебное время уборка картофеля, помидоров и других даров природы.

Но я отвлекся. Мой товарищ уже успел завалить экзамен по нервным болезням. Накануне я договорился с доцентом кафедры неврологии, с которым мы были в приятельских отношениях, что на следующий день приду к нему на кафедру с товарищем, и он поставит ему тройку.

— Ладно, но хоть что-нибудь он должен мне ответить.

— Леонид Михайлович, об этом не может быть и речи. Он не ответит.

— Но как же он будет врачом?

— Он не будет невропатологом.

— Ну, хоть какой-нибудь примитивный вопрос. В ординаторской ведь могут быть врачи.

— Леонид Михайлович, мы уже перешли на пятый курс. Неужели вы выбросите человека, проучившегося в медицинском институте четыре года?

— Ладно. Он ответит только на вопрос, что такое большой пирамидный путь. И больше ко мне не приставайте.

Действительно, выторговать больше у добрейшего доцента Фельмана мне не удалось.

Это было вчера. А сегодня, сразу же после сдачи экзамена по политической экономии, я рассказал моему товарищу, что такое большой пирамидный путь.

— Повтори, — попросил я его. Но повторить пришлось мне, потому что после первого слушания мой однокурсник забыл даже, где начинается этот путь. Я повторял, пока мы дошли до трамвайной остановки. Долгую дорогу в трамвае мы занимались этим проклятым пирамидным путем. Уже все пассажиры знали, что он начинается в пятом слое коры головного мозга, в пирамидных клетках Беца и перекрещивается в шейном отделе спинного мозга. Мой товарищ этого еще не знал. Поэтому минут пятнадцать-двадцать мы занимались большим пирамидным путем по дороге от конечной остановки трамвая до больницы.

Доцент принял нас приветливо. Пригласил сесть.

— Так, товарищ …, что бы такое спросить?

В глубине души я дико возмутился. То есть, как это «…что бы такое спросить?» Мы же договорились. Но возмущение мое тут же погасло, потому что после небольшой паузы доцент продолжил:

— Расскажите, пожалуйста, большой пирамидный путь.

Слава Богу! Но слишком рано я успокоился. Мой товарищ нес такое, что врачи один за другим выскакивали из ординаторской, не в силах сдержать смех. Это было очень кстати. Мы остались одни — экзаменатор, экзаменуемый и посредник.

— Леонид Михайлович, прекратите экзекуцию, — деликатно попросил я. Экзаменатор вписал в матрикул тройку и укоризненно посмотрел на меня.

На трамвайной остановке в забегаловке с товарищем мы выпили по стакану водки и кружке пива в честь успешного завершения четвертого курса.

Через год после окончания института мы случайно встретились на пляже. Он рассказал, что весьма успешно работает врачом на станции переливания крови, что решил написать и защитить диссертацию.

Я выпал в осадок.

— Диссертацию? Допустим. Но ведь тебе придется сдать кандидатские экзамены.

— Ну и что? — невозмутимо ответил мой бывший однокурсник.

— Нет, ничего. Я только не знаю, где ты достанешь гимнастерку с орденами и медалями.

Эта ехидная фраза прошла мимо его ушей.

же меня возмущало, что в Израиле, прежде чем вручить мне диплом специалиста (а такой диплом на Западе очень высокая оценка знаний и умения врача), решили проверить, чего я стою, не обращая внимания на мои дипломы — врача, кандидата и доктора медицинских наук. Скольких кандидатов и даже докторов наук с институтскими знаниями моего бывшего однокурсника встретил я на своем пути! А ведь и я приложил к этому руку. И только спустя двадцать восемь лет, уже после того, что я принял экзамен у двух студентов медицинского факультета Тель-авивского университета, дошло до меня, какие подлости совершал по неведению.