Читать онлайн «Сверкающий купол». Страница 24

За все те годы, что они работали вместе, Эл Макки никогда особенно не понимал своего напарника. Но перед уходом Паулы они ходили друг к другу в гости по крайней мере раз в неделю. Поскольку у него не было детей ни от одной жены, Эл Макки осознавал, что теперь, в начале среднего возраста (боже, как же это отвратительно звучит!) Мартин Уэлборн - единственный человек в мире, который ему небезразличен. Марти был одним из тех людей, про которых невозможно подумать, что они кому-то не нравятся. Даже бывшей жене Марти, Пауле, он должен был когда-то нравиться. Паула Уэлборн была умной, симпатичной женщиной. Эл Макки ненавидел ее всей душой.

Эл Макки смотрел на Паулу Уэлборн как на одну из тех самых сучек, что всю жизнь считают, что вышли замуж за человека ниже себя, и тут она обнаружила рядом с собой неуверенного в себе молодого копа, перетренированного иезуитами в изучении мертвых языков, мумифицированного философией и умирающей теологией, и все это перемешано в одну дымящуюся паром навозную кучу. Наливай в нее ежедневно по кастрюле чувства вины и увидишь, что вырастет в божьем саду.

Конечно, если бы Паула родилась в местечке Плейнс, штат Джорджия, и подцепила бы самого папу римского, то и тогда она считала бы, что вышла замуж ниже своих возможностей. Такая вот она сука.

Эл Макки изнемогал от жары и тер воспаленные от смога глаза, и думал, что Паула Уэлборн была из тех баб, которые флиртуют с половиной мужчин на вечеринке с коктейлями (никогда с Элом Макки, может быть именно поэтому он и возненавидел ее с самого начала), а потом, когда пьяный лейтенант, или капитан, или командующий пытались ей подыграть (она почти не тратила времени на сержантов), она бежала к Марти и свертывалась калачиком рядом с ним, как большая кошка, и всем видом показывала всей этой банде, что они могут отправляться в "Сверкающий купол" или довольствоваться костями своей старухи.

Она также была одна из тех, кто в те дни между первым разводом Эла Макки и его такой (увы!) короткой женитьбой номер два, когда он чувствовал себя как боксерская груша, набитая яростью и нерешительностью, которую адвокаты гоняли туда-сюда, решая между собой финансовые вопросы, - она иногда снисходила и позволяла Марти пригласить Эла Макки к обеду.

И она достаточно ясно давала понять свое снисхождение в какой-либо момент обеда, когда Марти выходил из комнаты, чтобы помочь дочерям-подросткам, Бабс и Салли, сделать домашнее задание.

И хотя она всегда давала Элу Макки почувствовать, как она относится к приглашениям Марти, не она ли, отправляясь в туалет, часто начинала расстегивать молнию на джинсах еще до того, как выходила из комнаты? Да, вот такая она сука. И тем не менее, в те редкие моменты, когда Мартин Уэлборн заговаривал о ней, он утверждал, что они относительно счастливы, и это продолжалось дотех пор, пока ее кризис среднего возраста не подорвал их семейный корабль и не выкинул Марти к чертовой матери на рифы.

Существовала еще одна проблема, о которой Эл Макки мог только догадываться: религиозный кризис Марти. Марти ушел из семинарии за три года до принятия сана, но он никогда не говорил об этом, как не говорил и о том, как отнеслась его мать к качественному скачку через стену семинарии. Он вообще не заговаривал о религии, хотя родители Эла Макки родились в Ирландии, и он испытывал некоторый интерес к Истинной вере. К счастью, его родители были с Севера. Он ненавидел священников. Подумать только, что бы из него стало, будь он чистокровным ирландцем с воспитанным с детства чувством вины и наследственной дисфункцией энзимов, превращавшей всех кельтов в потенциальных алкоголиков. В последнее время Элу Макки представилась возможность изучить мрачные симптомы этой болезни.

Марти никогда не рассказывал о недобром старом времени, когда он учился у иезуитов, и сопротивлялся всем усилиям Эла Макки разузнать о его прошлом. Эл Макки мог завести разговор на эту тему словами: "Знаешь, мне нравится, как ведет себя этот новый папа римский. Он первый, кто не корчит из себя дворового Ромео".

А Марти улыбнется и скажет: "У него физиономия, как у настоящего гангстера, это точно".

А Эл Макки скажет: "Да, и у него прямой провод с Иисусом Христом".

А Марти скажет: "Да, и он к тому же поляк".

И все. И больше никаких разговоров ни о папской физиономии, ни о религиозном кризисе Марти, который, как догадывался Эл Макки, он переносил очень тяжело. Только один раз Мартин Уэлборн упомянул о своей семье в штате Огайо. Это случилось в День Матери, и Эл Макки как раз заканчивал свою вторую, такую (увы!) короткую семейную жизнь со стервой, которая не только отняла у него уверенность в своей мужской силе, но еще и попрыгала на ней, чтобы надежней раздавить, и к тому же оставила его таким же банкротом, как корпорация "Крайслер".

В тот день Эл Макки принес в дом Уэлборнов букет гвоздик и объяснил Пауле, что есть обычай носить в петлице розовую гвоздику, если мать жива. Если нет - тогда носят белую. Эл Макки никогда не забудет тот день, потому что когда они с Марти ждали, пока Паула с девчонками одеваются к праздничному выходу в ресторан в честь Дня Матери, Эл Макки отломил розовую гвоздику и предложил Марти вдеть ее в петлицу. Эл Макки знал, что мать Марти жива-здорова и живет в Огайо, и тем не менее Марти лишь на мгновение посмотрел на него своими удлиненными карими глазами, и отломил белую, и прикрепил ее к лацкану пиджака. Эл Макки больше никогда не задавал вопросов о матери Мартина Уэлборна.

Марти, кажется, закончил разговор с роликобежцами. Он помахал Элу Макки, который стоял, прислонившись к забору, и наблюдал, как чернокожий мальчишка лавировал между рядами машин. Задом наперед.

Мартин Уэлборн направился к своему напарнику, но тут какой-то парнишка пронесся у него за спиной, и Мартин увидел его угловым зрением, когда тот скрылся за линией крыш стоящих автомобилей. Он был меньше ростом и моложе, чем остальные. У него были светлые волосы, и Мартин Уэлборн вдруг обнаружил, что бежит за ним, огибая машину, чтобы рассмотреть его получше. Парнишка скрылся. Он был похож на Дэнни Мидоуза.

Дэнни Мидоуз назвал его "папой". Он сказал: "Папа?" Это было единственное слово, которое он услышал от Дэнни Мидоуза. "Папа?"

Бабс до сих пор называла его папой. Сэлли будет называть его папой всю жизнь. В этом он был уверен. Хотя она старше Бабс, она никогда не будет называть его "Па". Она никогда не назовет его "Отец".

Никто не назовет его "отец". Даже подумать об этом невозможно:"Отец Уэлборн". Но у церковников самый низкий процент самоубийств, у них и у работников социального обеспечения. Очевидно, добрые деяния удерживают людей от "жевания револьверов". Самый высокий уровень самоубийств у полицейских и врачей. Наверное, чувство такой беспомощности, какое существует у полицейских и врачей, не способствует долгожительству. Девяносто процентов полицейских-самоубийц пользуется огнестрельным оружием. Врачи пользуются оружием больше знакомым их профессии. Каждому свое. Говорят, большинство полицейских, покончивших с жизнью, обладали пассивным характером и неадекватно развитой индивидуальностью. Странно, потому что работа в полиции не привлекает пассивных людей. Насчет неадекватных индивидуальностей он сказать ничего не мог.

Мартин Уэлборн знал трех лос-анджелесских полицейских-женщин, которые сами свели счеты с жизнью. Все три ушли, как настоящие парни. Они "съели дула револьверов". В конце концов они доказали свою мужественность.

Самым ироничным в случаях с теми немногими полицейскими - теми очень немногими, кто выжил после попытки самоубийства, теми абсолютными неудачниками, кто выжил и тем самым показал, что они совершенно не отвечают требованиям службы в полиции, потому что ни один отвечающий требованиям полицейский не выживет после этого мужественного акта - эти выжившие неизменно утверждали, что испытали странную, всеподавляющую тревогу. Тревогу от того, что в следующий момент им, возможно, придется столкнуться с чем-то неизведанным или ужасающим. Самое ироничное заключалось в том, что именно желание испытать неизведанное влекло молодых людей в полицию. Тем не менее, то же самое ощущение было наиболее пугающим для пожилых полицейских, когда они находились на пути к страшному концу. Очень иронично. Одна из женщин-полицейских, покончивших с жизнью, работала напарницей Мартина Уэлборна. Теперь, когда он думал об этом, она и вправду казалась пассивной личностью. Она была застенчивой и очень красивой. У нее были огромные глаза. Совсем, как у Дэнни Мидоуза.

- Марти, очнись ты, ради всего святого, - сказал ему Эл Макки. Марти!

- А?

Между ними нагло проплыл роликобежец со словами, - А ну-ка с дороги, уберите ноги!

- Я умираю от голода, - сказал Эл Маккки.- Поехали, поедим. Господи Иисусе, ты опять стоял посреди стоянки с отсутствующим взглядом. Ты даже не слышишь, когда с тобой разговаривают. Господи Иисусе!