Читать онлайн «Конец игры». Страница 26

Визит Яны ошарашил Петера. (Прибыла точно по заказу, право. Словно это было не наяву, словно это было плодом его фантазии — ни дать, ни взять сцена из киноповести, которую он как раз писал. Но он не осложнял себе этим жизнь; и кстати сказать, ему всегда были по душе подобные жанровые несообразности.) В Братиславе они составляли одну из множества студенческих пар, питали друг к другу естественно возникшее расположение, всюду появлялись вместе. Их, как будущих подающих надежду художников (Яна училась на отделении графики), многое связывало: кроме всего прочего, оба фанатически любили кинематограф, вместе ходили в Дом кино, в театры, на выставки, на концерты, на студенческие вечера в институтский клуб (слово «дискотека» тогда еще не входило в привычный состав словаря), после каждой стипендии традиционно, пусть даже более или менее символически, не упускали случая промочить горло вином или «бурчаком»[32] в какой-нибудь из братиславских «вех»[33] (у них пока не было постоянного, гербового винного погребка или кафе, уже позднее Петер обосновался со своей братией, к которой Яна уже не принадлежала, в кафе «Крым» и у «Больших францисканцев»), бродили, держась за руки, по улицам старой Братиславы (братиславчанке Яне уже в одиннадцать положено было быть под родительским кровом), иногда целовались (дальше пока не зашли) и без умолку говорили, говорили обо всем, что ни взбредало в голову, им хватало, о чем поговорить, только о любви не сказано было ни слова. Нет, в любви они не объяснялись, такого старомодного грешка в отношении бонтона они не позволяли себе. Они открывали друг друга, присматривались друг к другу, очарованные самими собой и текущим мгновением, не требующим от них никаких обещаний и обязательств, — словом, вместе они испытывали полный «кайф».

Однако все то, что в Братиславе было таким необязательным в силу своей естественности, приобрело в Горном Лесковце — в связи с Яниным визитом — патриархально, по-деревенски осмысленную значимость.

Яна возвращалась в Братиславу от своей подруги, проживавшей в недалеком городке, заскочила в Горный Лесковец только на минуту, и Петер, хотя много раз — с мужской самоуверенностью, которой в Братиславе маскировал свою исконно провинциальную робость, — приглашал ее к себе домой, теперь, когда она и вправду приехала, вот так внезапно, без предупреждения, что дало бы ему возможность подготовить к ее визиту родителей и прежде всего самого себя, впал в растерянность. С одной стороны ее приезд льстил его самолюбию, в конце концов она была «кадровая» девчонка, но с другой (а как иначе) — он не мог не признаться себе, что самым примитивным и недостойным образом стыдится этого. Перед родителями ему было стыдно за Яну (по деревенским законам ее приезд казался несколько фривольным и неуместным), но стыдно было и перед Яной за то, что он стыдится ее перед родителями (по всем свободолюбивым студенческим понятиям ее визит был напрочь лишен всякой условности и достоин восхищения). Короче говоря, более всего он стыдился самого себя, был в растерянности, и Яна, которая очень быстро распознала его душевную раздвоенность, беззастенчиво потешалась над ним.

Да, это была нелепая ситуация, и, естественно, он благодарно и облегченно вздохнул, когда Яна по прошествии получаса с нескрываемой иронией объявила, что хотя она и была несказанно рада возможности познакомиться с родным краем маэстро, однако не хочет отвлекать маэстро от творческих дел, дабы не обеднять будущие поколения плодами его духа — и посему она с уважением откланивается. Но тут, ко всеобщему удивлению, вмещалась мать. Она решительно заявила, что не отпустит Яну без обеда, причем не потому, что прониклась к ней какой-то особой симпатией, а просто — так не положено. Что сказали бы люди. На это Яна с неудержимым смехом ответила, что еще ни разу в жизни не получала такого корректного приглашения на обед и потому безусловно не может от него отказаться.

А вообще это был на удивление сумбурный день. Начался он с Яниного изумления. Увидев безбородое лицо Петера, она с притворным ужасом схватилась за голову:

— Господи, кто ж тебя так изуродовал?

Это было первое, что она сказала.

Отец рассмеялся, а мать, позеленев от злости, выговорила:

— Я. Я его так изуродовала, барышня…

— Меня зовут Яна, — представилась она. — Рада познакомиться, тетя.

— Славикова, Алжбета Славикова, — сказала мать с холодным достоинством и после короткого колебания протянула ей правую руку.

— Гавьярова. Яна Гавьярова. Очень приятно, пани Славикова, — с неопределенной улыбкой она пожала руку матери. Материно лицо скривилось от боли.

— Вы с ума сошли! — воскликнула мать и резко выдернула руку из Яниной ладони. Яна покраснела и виновато пробормотала:

— Извините… Пани Славикова. Я нечаянно…

— Что случилось? — спросил отец, вытаращив глаза.

— Она мне чуть руку не размозжила.

— Яна занимается каратэ и подчас не может рассчитать свою силу, — поспешил объяснить Петер Славик. Отец от души рассмеялся и, прежде чем сообразил, что делает, запанибратски хлопнул Яну по заду:

— Ну и ну. Кто бы это сказал, глядя на вас, Янка. Тоненькая, как прутик, и вдруг такое… — Он опомнился и тоже извинился: — Простите, Янка, даже не знаю, как рука поднялась… Извините. Я — Владо Славик. Владимир Славик. Отец Петера. Пошли, покажу вам зайцев.

Таким было знакомство.

Отношение отца к Яне определилось с самого начала. Раз он с места в карьер захотел показать ей своих зайцев, значит, она ему понравилась с первого взгляда. Правда, заячья экскурсия не состоялась. Помешал Петер, напомнив, что Яна устала с дороги, хотя на самом-то деле он опасался, что при осмотре зайцев отец не найдет в себе сил умерить свое любопытство касательно студенток и их бюстгальтеров.

Но матери Яна нисколько не понравилась. Она подвергла ее обстоятельному анкетному опросу, и лишь с той минуты, когда был выяснен род занятий родителей, разговор начал приобретать более обнадеживающую форму.

— Ваш папа, значит, инженер, а мама учительница? Наверное, хорошо зарабатывают. У вас особнячок? — Она без обиняков добиралась до самой сути.

— Ну что вы! Мы живем в панельной многоэтажке.

— В панельной?.. Но ведь… хотя и тут свои преимущества. Центральное отопление, чистота всюду, горячая вода… прекрасная жизнь. Я бы с вами, не задумываясь, поменялась. — Надо признать, что если мать уж однажды решила проявить вежливость, то не останавливалась ни перед чем.

Яна искренне засмеялась и простодушно выпалила:

— Зачем же лгать?

Мать мгновенно взорвалась, как пороховая бочка.

— Я? Я, говорите, лгу? Я не допущу, чтобы вы меня оскорбляли, барышня.

— Извините, пани Славикова, я совсем этого не хотела.

— Я знаю, что вы хотели. Вы думаете, что если мы люди простые, деревенские, то уж ни уха ни рыла не смыслим? Мы тоже жили в Братиславе, милая барышня. Петер даже там родился. И чтоб вы знали, моему мужу предлагают работать в министерстве.

— Не обращайте на нее внимания. — Отец попытался все обратить в шутку. — Куры снесли нынче на одно яйцо меньше, вот она и не в духе.

Мать сперва уничтожила отца одним словом:

— Голова! — Слово само по себе не было оскорбительным, но тон, каким оно было сказано! А потом опять напустилась на Яну: — И вам родители разрешают?

— Что?

— А вот это. Вот так. Носиться на мотороллере за ухажерами.

— Не болтай, ладно? — оборвал ее Петер. — Мы просто дружим. — Он повернулся к Яне и воззвал к ее помощи: — Мы ведь просто друзья, да?

— Друзья? Какие друзья?

Ему показалось, что Яна не поняла его намерений, и потому он выпалил преувеличенно резко:

— Ну не хочешь же ты сказать, что мы с тобой…

— Никакие мы не друзья, — не дала она договорить ему. — Мы просто случайные знакомые по студенческой столовке…

Отец похлопал Петера по плечу и разочарованно покачал головой:

— Эх, парень, я-то думал, мой сын мужчина, а он обыкновенный пащенок. Янка, не судите его слишком строго. Он не такой. Клянусь богом. Сам не знаю, что с ним творится. Должно быть, из-за вас разнервничался.

Петер побагровел от злости и унижения. Он хотел было осадить отца, но тот будто не замечал его присутствия, будто его вообще не существовало, он говорил только с Яной:

— Пошли поглядим ваш мотороллер. Что-то в нем не нравится мне. Покрякивает вроде бы. Должно быть, карбюратор барахлит. Чуток вам его подремонтирую.

И вот пока они обедали, отец ремонтировал мотороллер. Он взялся за дело с необычайным пылом, и плоды его труда не замедлили сказаться. Когда Яна, отобедав и поблагодарив, собралась в путь, то нашла вместо своей машины лишь хаотичную кучу деталей, в которой разве что человек, наделенный необыкновенной фантазией, мог узнать первоначальный артефакт,[34] если, конечно, мотороллер можно назвать таковым. Отец выглядел очень опечаленным, но когда стал объяснять, что карбюратор работал исправно и он решил осмотреть машину обстоятельнее, в глазах у него засверкали плутовские искорки, и даже если никто не высказался вслух, все поняли, что этот проказник умышленно и хладнокровно уничтожил Янино средство передвижения. К тому же он признался, что переоценил свои возможности; и хотя он действительно разбирается в моторах, в данном случае, к сожалению, вышла неувязка. Самому ему, видимо, не справиться, но Яна не должна тревожиться: его товарищ Йожо Пухлы знаменитый на всю округу автомеханик, и для него раз плюнуть собрать обыкновенный мотороллер. Правда, и тут есть одна загвоздка — нынче суббота, и Йожо играет в деревенском духовом оркестре на большом барабане, так что сегодня нельзя на него рассчитывать, а вот завтра он починит машину непременно, следовательно — все опасения побоку.