Читать онлайн «Страшнее пистолета». Страница 10

Кирилл немного поистерил, узнав о смерти отца, но в целом мужественно принял ситуацию такой, какая она есть. Вот только окончательно замкнулся, не желая общаться.

Аристарху оставалось только надеяться, что память к брату рано или поздно, но все же вернется. Хотелось бы, конечно, чтобы вернулась только бизнес‑память, а все остальное осталось там, где оно сейчас.

Хорошо хоть, почерк и подпись у Кирилла остались прежними, и возможность пользоваться общим счетом у Аристарха сохранилась.

В общем, своей основной цели старший из братьев Витке добился — в связи с внезапной болезнью президента фирмы он занял его место. Вот только с акциями брата и еще какими‑то важными бумагами Арику обломилось. Насколько Кирилл понял, преданная Иветта Николаевна, заподозрив неладное в слишком уж неожиданной болезни и исчезновении босса, куда‑то скрылась вместе со всеми бумагами, к которым имела доступ. Официального расследования бегства секретарши Аристарх проводить не стал, не желая привлекать внимания соответствующих органов к ситуации внутри фирмы, но землю носом рыл, пытаясь найти «эту сучку». Разумеется, рыли чужие рыла, свое личное рыло свежеиспеченный (правда, с одного бока пригорел, но этого не видно, если правильно сесть) президент «Монблана» берег.

А пока к Кириллу не вернулась память, советником Аристарха Витке стал его шурин (или деверь — вечно путаю эту родственную топонимику), брат жены, короче. Виктор Борисович Скипин.

Да, мадмуазель Скипина все же стала мадам Витке. Как уж они там договорились, Кирилл не знал. Ему, если честно, это было совершенно безразлично.

Теперь он хотел лишь одного — как можно быстрее вернуть себе силы, снова стать здоровым. И хотя Каплан, беседуя с Аристархом, постоянно твердил о пожизненном приеме лекарств, Кирилл в это не верил.

Ну с какого такого перепугу он, живущий в начале двадцать первого века, должен сидеть на полуподпольном препарате? И это сейчас, когда медицина развивается даже не семи, а десятимильными шагами!

Поэтому главное теперь — окрепнуть настолько, чтобы продержаться без лекарств хоть какое‑то время. Разыскать Иветту Николаевну (а Кирилл догадывался, где скрывается его помощница), вернуть себе права и власть и заняться серьезной реабилитацией в какой‑нибудь солидной европейской или американской клинике. Попутно отправив родственничков в северные широты, валить лес и шить телогрейки, раздав всем сестрам по серьгам, вернее, по браслетам.

А пока следовало продолжать игру, оставаясь для окружающих умственно неполноценным, но тихим и покладистым Кириллом, безропотно подписывающим любые бумаги. Правда, на некоторые в силу своей физической немощи опрокидывает еду или рвет случайно. А то, что именно испорченные бумаги сделали бы младшего из братьев абсолютно бесправным и нищим — просто совпадение.

Во всяком случае, пока никто ничего не заподозрил.

За два месяца нахождения Кирилла в закрытом медицинском центре и персонал, и охранники, и пациентки (там ведь лечились в основном женщины) привыкли к тихому, молчаливому и замкнутому мужчине, пугливо вздрагивавшему и вжимавшему голову в плечи, когда к нему кто‑либо обращался. Медленно, с трудом передвигая ноги, он гулял по территории клиники, стараясь держаться в отдалении от других. И дамы, особенно выздоравливающие, огорченно вздыхали — ну надо же, в кои‑то веки бесхозный красавчик попался, но увы — вялый безучастный биоробот, а не мужик!

Да, следует отдать господину Каплану должное (и вовсе не триста рублей, позаимствованных до зарплаты), врачом он оказался превосходным. Вениамин Израилевич не только почти справился с последствиями Манюниной мести, но и вернул Кириллу утраченный, казалось навсегда, человеческий облик. Остались, правда, кое‑где оспины и шрамы, но с этим легко справятся в хорошей косметологической клинике.

В общем, перспективы, по цвету, консистенции и запаху напоминавшие сначала содержимое привокзального сортира, теперь выглядели и пахли вполне сносно.

До тех пор, пока в гости не заглянула Маня.

Не появлявшаяся здесь ни разу после того посещения. Выполняла, наверное, требования будущего мужа, стараясь уладить конфликт с минимальными для себя потерями.

Да и зачем, собственно, ей было появляться? Она ведь и так едва не загнала обидчика в могилу, заставила его страдать, изуродовала до неузнаваемости — отомстила, в общем, по полной программе. А потом была занята подготовкой к свадьбе.

Кирилл не сомневался, что количество пафоса в вожделенном для Мани торжестве превысило предельно допустимую концентрацию как минимум в десять раз.

И он не ошибся. Когда Аристарх принес брату свадебные фотографии, Кирилл едва не потерял маску лишенного эмоций биоробота с минимальным объемом памяти, с трудом удержавшись от хохота, временами переходящего в ржание.

Очень уж нелепо выглядела молодуха.

Никакие деньги не помогут при тотальном отсутствии вкуса и гипертрофированном самомнении. Маня явно отказалась от услуг профессиональных стилистов и занялась своим обликом сама. И вовсе не из желания сэкономить, просто эти кретины осмелились спорить с НЕЙ, нагло критикуя пожелания невесты!

А в результате все недостатки внешности и фигуры, которые можно было скрыть умело подобранными платьем и макияжем, были не просто выставлены на всеобщее обозрение, но и старательно сакцентированы.

В общем, рядом с элегантным Аристархом Витке на фотографиях громоздился тролль в облаке рюшечек, оборочек и кружавчиков. Само собой, тролль (или троллиха — как правильно назвать самок этих существ?) был увешан гроздьями бриллиантов, которые именно из‑за их несуразно большого количества выглядели простыми стекляшками.

Свадьбу отмечали в одном из самых дорогих ресторанов Москвы, народу собралось немало, но действо, судя по фотографиям, больше всего напоминало купеческую свадьбу с морем водки, жрачки и непременным мордобитием. А выражение лица Аристарха все больше напоминало физиономию обладателя гигантской, болезненной, мешающей сидеть геморроидальной шишки.

Коим он, собственно, и стал.

И вот эта геморроидальная шишка решила вместе с мужем навестить своего нового родственника.

К этому времени Кирилла давно уже перевели из тщательно охраняемого реанимационного блока в один из коттеджей, расположенных на территории клиники.

Сама же клиника, вернее, медико‑реабилитационный центр, находился где‑то в Подмосковье, спрятавшись в густом лесу. Где точно, Кирилл не знал, но вряд ли далеко от столицы.

Довольно обширная территория была обнесена высоким и неприступным для любопытствующих забором. Количество охраны не оставляло излишне любопытствующим ни единого шанса. Кириллу казалось, что соотношение пациент‑охранник было здесь как минимум один к двум.

В противоположной от ворот стороне участка расположился двухэтажный П‑образный медицинский корпус, в котором выхаживали особо тяжелых и долечивали выздоравливающих.

А сами выздоравливающие жили в небольших уютных коттеджах, рассредоточенных на территории в шахматном порядке. В каждом доме было по две спальни, гостиная и кухня.

Кирилл жил в коттедже один, поскольку, кроме него, пациентов мужского пола больше не было. Хотя многие пациентки хотели бы стать его соседками.

Дамы, конечно, предпринимали партизанские вылазки к дому красавчика, но увы — никому попасть внутрь не удалось. Дверь им не открывали.

«Импотент!» — дружно решили дамы и оставили Кирилла в покое.

К немалому его облегчению. Какой, к черту, секс, когда любое движение причиняет боль!

В общем, существование стало относительно приемлемым.

Пока одним совсем не добрым утром не раздался стук в дверь, а потом нарочито оживленный голос Аристарха сообщил «радостную» весть:

— Кирюха, это мы! Решили навестить тебя всем семейством!

— В заднице слона твоему семейству самое место, — проворчал Кирилл, только что вышедший из душа.

Он набросил на мокрое тело халат, на лицо — маску робота, зачесал пальцами назад отросшие волосы и пошел открывать.

Неизвестно, кого именно ожидала увидеть Манюня, скорее всего, изможденную бледную немочь с покрытой рубцами и шрамами кожей и поредевшими волосенками.

Но никак не прежнего Кирилла в облепившем влажное тело махровом халате и с шикарной гривой черных волос, от которых отделилась непокорная прядь и соблазнительным завитком повисла над бровью.

А небольшие оспины и шрамы эту смазливую сволочь совсем не портили!

Конечно, исказившую Манину мордень гримасу можно было назвать приветливой улыбкой, но с о‑о‑очень большим натягом! Таким большим, что и лопнуть мог.