Читать онлайн «Нумизмат». Страница 3

Силин, не разбирая дороги, шёл прямо по лужам, щедро разбросанным по странным российским тротуарам, не предохраняющим от грязи, а наоборот, заботливо собирающим её. Лицо Нумизмата сейчас походило на маску гнева, только эта маска непрерывно дёргалась уголками губ, век, искривлялась волчьим оскалом рта. Одна из женщин, попавших ему навстречу, даже шарахнулась в сторону, испугавшись странного, несуразного прохожего.

— У, летит как ошалелый! Совсем под ноги не смотрит, — пробормотала она, разглядывая своё пальто, запачканное брызгами из-под сапог Нумизмата.

А Силин, даже придя домой, не мог успокоиться. Он ходил и ходил из угла в угол своей длинной комнаты, мысленно продолжая спорить со следователем.

Для того коллекция Силина казалась пустой забавой, как говорят — хобби. Михаил терпеть не мог этого слова. Для Силина это была жизнь. Он родился, чтобы стать Нумизматом. Да, он учился в обычной советской школе, служил в армии, долгое время работал на заводе, а последнее время строил дома для «новых русских армян». Но все добываемые материальные средства и свободное время Михаил посвящал только одному — пополнению коллекции монет.

Свою первую старинную монету Силин увидел в двенадцать лет. Витька Редин, одноклассник и дружок Михаила, притащил в школу невесть откуда добытые три копейки образца тысяча девятьсот четырнадцатого года. Пройдя по рукам пацанов, монета в конце концов попала к Филину — так Мишку звали в те времена за созвучие фамилии и ночной птицы. Сначала мальчишка почувствовал только удивление. Он вертел в руках тёмный кругляш размером с добрый советский полтинник, долго разглядывал диковинного двуглавого орла в короне и с какой-то дубинкой в когтистой лапе. По слогам прочитал надпись: «Медная российская монета, три копейки». На другой стороне имелась дата: тысяча девятьсот четырнадцатый год — и опять надпись «Три копhйки» со старинным ятем вместо буквы «е» и загадочными буквами «С.П.Б.» чуть ниже.

Но когда Витька протянул руку, чтобы забрать медяк, Силин понял, что не может расстаться с монетой, и если это все же случится, то произойдёт что-то ужасное и непоправимое.

— Отдай её мне, — предложил он другу, сжимая ладонь.

— Ещё чего! — рассмеялся Витька. — Нашёл дурака. Гони назад.

— Тогда сменяй.

— На что? — оживился Редин.

— На мой фонарик.

— Это на тот, китайский?! — удивился Витька, и глаза его запылали алчностью.

С полгода назад в гости к Силиным приезжал родной брат отца дядя Гена, моряк торгового флота из Одессы. Кроме тельняшек и красивых морских раковин — рапанов, он подарил младшему Силину длинный серебристый фонарик китайского производства, вещь для шестидесятых годов супердефицитная и качественная. В фонарик вмещались три круглых батарейки, кроме того, поворотом линзы фокусировалась настройка луча. Мишке завидовала вся школа.

— Ну конечно, — подтвердил владелец фонарика.

— Замётано! — торопливо сказал Витька.

На урок истории они тогда не пошли. Силину не терпелось вступить во владение заветной монетой, а Витька боялся, что Филин раздумает менять фонарь на это барахло.

Вскоре уже вся школа знала, что Филин меняет разные классные вещи на старинный хлам. И потихоньку, не очень быстро, потекли к нему монеты сороковых, тридцатых годов, а то и вовсе прошлого столетия. Обменный фонд у Мишки был солидный. Дом Силиных стоял прямо у забора металлургического завода. В бетонном заборе имелось прямоугольное отверстие, сквозь которое проходила большая, обмотанная изоляцией труба. Взрослый там пролезть не мог, а вот пацаны проскальзывали. После войны на заводскую свалку привозили на переплавку подбитую боевую технику. «Тигры» и «Пантеры» давно уже превратились в булавки и шпильки, но и теперь, спустя двадцать лет, тут можно было обнаружить то, что так ценилось пацанами: немецкие рогатые каски, стреляные гильзы, другую мелочь. Мишка нашёл там несколько немецких гранат, правда пустых, ребристый цилиндрический корпус от противогаза и даже ствол от немецкого ручного пулемёта.

Увы, первая его коллекция погибла спустя всего два месяца после приобретения первой монеты. В тот вечер в доме внезапно погас свет. Такое уже случалось, и отец, чертыхаясь, полез на чердак. Но перед этим он вспомнил про фонарик. Узнав о судьбе подарка брата, Василий Силин сначала не сказал ничего. Он исправил поломку при тусклом свете свечи, но когда спустился вниз, выгреб из ящика стола все монеты сына и выкинул их в глубокую яму нужника. Василий не знал, что в тот момент он навсегда потерял сына.

А жили Силины хорошо, по крайней мере материально. Отец никогда не пил, не курил, не признавал карты и не «забивал козла» с соседскими мужиками. Вся философия жизни Василия Силина была подчинена предельной рациональности и логичности. Трудился он слесарем-лекальщиком самого высокого, шестого, разряда, получал, по тем временам, просто бешеные деньги. Кроме того, держал двух коров, свиней, кур и кроликов. За хозяйством присматривала мать Михаила, работавшая на полставки в заводской больнице с восьми до двенадцати не для денег, а для записи в трудовой книжке. Остальное время она посвящала уходу за живностью. При всем этом они не шиковали, имели машину, но не «Москвич» или «Волгу», а бортовой «уазик» для поездок за сеном, урожаем картошки или по грибы. Единственное, что в поведении старшего Силина можно было назвать увлечением, — это весеннюю рыбалку с острогой на мечущих икру по заливным лугам щукам и судакам, хотя и тут улов он почти весь продавал на базаре и за очень хорошие деньги.

Когда сын подрос, его приучили сначала помогать матери, а потом — отцу. Вещи Михаил носил до упора. Упрямо набирая рост, он годами ходил в школу в одних и тех же костюмах, так что сначала приходилось подворачивать рукава и штанины, а затем рубашки выглядывали из рукавов пиджака на добрые десять сантиметров. О поездках на юг, в Москву или Питер не могло быть и речи. Зато каждый месяц Силин-старший торжественно относил в сберкассу некую солидную сумму. Так что, с точки зрения этого человека, менять какой-то ржавый медяк на стоящую вещь было верхом глупости. Василий Силин скоро забыл случившийся из-за фонарика инцидент, но ничего не забыл его сын.

Монеты он собирал по-прежнему, но уже потихоньку, тайно, оборудовав в сарае небольшой тайничок. После окончания школы Силин-старший за руку привёл сына на завод, устроил его рядом с собой, взялся обучать своему тонкому и престижному ремеслу. Они были очень похожи: длинные, чуть сутуловатые, с одинаковым тембром голоса, манерой разговора, чуть флегматичным, но стабильным темпераментом. Передался Михаилу и мастеровой талант отца. Месяца за три он постиг в сложной и тонкой профессии больше, чем иные за годы. Сдав сразу на четвёртый разряд, он искренне обрадовал этим отца.

— Ничего, сынок, через полгода получишь пятый, а там и до шестого недалеко. Эх, и развернёмся мы тогда!

Говоря эти слова, Силин-старший прежде всего имел в виду заработок сына, прибавку к семейному бюджету. Но, получив в руки первую солидную сумму, сын жестоко разочаровал родителя. Отпросившись с работы на час раньше, Михаил собрал свои нехитрые пожитки, коллекцию и перешёл жить к одинокой старушке в другой конец города, подальше от родного дома.

Отец был вне себя от ярости. Понять и простить сына он так и не смог. Полтора десятка лет они проработали бок о бок, но за это время в лучшем случае кивали друг другу.

Отец умер в девяносто третьем. Убила его гайдаровская реформа, в один миг сделавшая его громадные сбережения пылью на ветру. С год он лежал парализованный, мать тоже сдала, болели руки, держать живность уже не могла. Денег на похороны Силин-младший дал, но сам на поминки не пришёл. Не простил. Не смог.

А жизнь самого Михаила шла как обычно, как у всех. Почти сразу после разрыва с отцом парня призвали в армию. Служил он в Венгрии, в авиации. Дембельского альбома не привёз, зато щедро пополнил свою коллекцию злотыми, флоринами, марками, пфенингами. Когда вернулся в Свечин, домой он даже не показался. С заболевшей в то время матерью увиделся в больнице, с удивлением понял, что она сдала и сильно постарела, ну а отца повстречал уже на работе — и снова не перемолвился с ним ни словом.

Вскоре бабка, у которой жил Силин, преставилась. Родни у неё не было, и Михаил неожиданно приобрёл собственное жильё. Теперь он мог всерьёз заняться тем, что любил больше всего — нумизматикой. С его квалификацией он получал рублей четыреста, но и этого Силину было мало. Он оставался вечерить, освоил ещё несколько смежных профессий: токаря, фрезеровщика, шлифовщика. Подсчитывая общий заработок Силина-младшего, заводские бухгалтеры хватались за голову, порой требовали урезать расценки, платить ему как-то меньше. Но начальник цеха и мастера знали, что в случае аврала более безотказного и универсального работника они не найдут. Так что временами Нумизмат зарабатывал больше иного начальника цеха, а порой и главного инженера. И все эти деньги Силин спускал на коллекцию. Приобретал он не только монеты. Выписывал дорогие и редкие каталоги, справочную литературу, книги по истории России, русских орденов, русских полков, военной формы разных времён.