Читать онлайн «Дожить до утра». Страница 14

Очередная неприятная неожиданность не заставила себя долго ждать. Минут через десять после того, как она ополоснула чашку и, смахнув крошки со стола, удалилась к себе в комнату, в дверь позвонили. Причем звонок был длинным и непрерывным, не адресованным никому из жильцов.

— Ага, а вот и главные действующие лица пожаловали. Оперативно работают… — пробормотала Ксюша, доставая сигарету и усаживаясь на диван.

Она была почти уверена в том, кого увидит сейчас на своем пороге. Поэтому, когда в дверь постучали, она гостеприимно предложила:

— Дверь открыта, так что заходи, не стесняйся…

Николаев вошел один. Потоптавшись у порога и окинув внимательным взглядом убранство комнаты, он чему-то неопределенно хмыкнул и закрыл за собой дверь.

— Ну и что теперь скажете, Ксения Николаевна? — Роман взял стул и, оседлав его, прищурился.

— А это смотря что вы желаете от меня услышать, гражданин начальник, — дернула Ксюша плечом.

— Для начала — где пушка?

— Вас какая интересует? — Она отвела руку с сигаретой в сторону и уставилась на него. — Царь-пушка или какая-нибудь еще? Хочу предупредить сразу: в этом деле я полнейший профан…

— Заткнись! — коротко приказал он и быстро пересел к ней на диван. — Ты понимаешь, что влипла?

— То есть? — Ксюша глубоко затянулась и через пару секунд выпустила дым в потолок. — Я хотела спросить: во что?

— О событиях вчерашнего вечера я тебя не спрашиваю, поскольку мне о них все доподлинно известно…

— А можно полюбопытствовать — откуда? Опять шпионите за мной? Ай-ай-ай, как нехорошо! Я же просила вас в прошлый раз… Может, излишне груба была и настойчива… Но сегодня-то я с вами на «вы». Общение веду по полной форме, то бишь — гражданин начальник и так далее… — Она откровенно издевалась над ним. И чем больше темнели его и без того черные глаза, тем больше удовлетворения это ей приносило. — А вы общение ведете не по протоколу. Ворвались ко мне. Без понятых. Без ордера. Наверняка скажете, что обыскать желаете мое скромное жилище.

— Желаю! — оборвал он ее и резко поднялся с места. — Еще как желаю! И для тебя, дура, будет лучше, если этот обыск пройдет без понятых. Вот здесь, в этом заявлении от твоих соседей… — Николаев достал из кармана сложенный вдвое тетрадочный лист и, потрясая им в воздухе, продолжил: — Черным по белому писано, что ты опаснейшая из опаснейших особ. Что они боятся жить с тобой под одной крышей, не зная, чего можно ожидать от вооруженной пистолетом и весьма неуравновешенной женщины. Как мне прикажешь реагировать на этот сигнал? Дать ему ход или по — пытаться наставить тебя на путь истинный?

— С чего бы это? — ловко изобразила Ксюша удивление.

— А с того, что над твоей еще не совсем зажившей головой собираются тучи. Посмотри на меня! — Николаев присел перед ней на корточки, предварительно вернув в карман написанную соседями кляузу.

Ксюша нехотя подняла на него глаза.

— Я не прошу тебя поверить мне. Я прошу тебя выслушать меня…

— Говори. — Под его буравящим взглядом ей отчего-то сделалось неуютно. — Только побыстрее. На сегодняшний день у меня запланировано очень много дел.

— Вот-вот. — Роман положил руки на диван по обе стороны от ее обнаженных коленей. — Именно о твоих делах я и хочу поговорить. Не затевай ничего, слышишь?! Я всеми внутренностями чувствую, что ты на пределе. Что-то ты задумала.

— Что? — Она недоуменно пожала плечами. — Ничего…

— Рассказывай мне, — фыркнул он и незаметно сместил руки чуть ближе к ее ногам. — Володя этот что-то затевал. Он сейчас мертв. Тебя это не настораживает?

— Нет, — буркнула она, чувствуя непонятную неловкость от его близости.

— А меня настораживает. — Николаев тяжело вздохнул. — Убит из пистолета. Твоим соседям это известно. А теперь оказывается, что и ты умеешь стрелять. Они такого понаписали. Что мне делать?! Ну скажи мне, пожалуйста!

— Нет у меня никакого пистолета. — Ксюша с вызовом вскинула подбородок. — Обыщи все! Никакой пушки не найдешь! Что они там слышали, я не знаю. Что навыдумывали, это их проблемы. Я ничего не знаю! Избивали во дворе соседа. Я вышла. Прикрикнула на них. Они убежали, а я осталась с Димкой. Потом мы вернулись.

— И все? — Он недоверчиво усмехнулся.

— Все! Вот те крест! — Ксюша перекрестила себя троекратно. — Кто чем грохнул вчера вечером, и сама не знаю…

Николаев чувствовал, что еще немного, и он не выдержит. Не выдержит этого полунасмешливого взгляда, этой откровенной издевки в каждом ее слове и… близости этого красивого упругого тела. С силой вдавив ладони в сиденье дивана, он изо всех сил пытался унять желание дотронуться до ее коленей. Вцепиться в ее волосы и, запрокинув голову, целовать, целовать до изнеможения. До тех пор, пока она не запросит пощады, сделавшись сразу беззащитной и слабой в его руках.

Да! Именно ее слабости ему хотелось! Ощутить ее ранимость и незащищенность, а не то, что она пытается всем представить на обозрение, — этакую железную леди с маской непроницаемости на лице.

— Эй, ты чего?! — запаниковала Ксюша, почувствовав неладное. — И руки свои убери!

— Руки?! Убрать?! — Он зло прищурился и вцепился в ее запястья. — Я их еще и не распускал! Хотя давно пора! Я вот сейчас закрою тебя на трое суток в СИЗО. Посидишь там на бетонном полу вместе с крысами. Сразу по-другому запоешь…

— Как я должна запеть?! Как?! — озлобилась она. — Наврать тебе с три короба, чтобы все довольны были?! И ты! И соседи эти долбаные! Они же сами меня вчера просили о том, чтобы я заступилась за пацана! Вот уж воистину: не делай добра, не получишь зла! А теперь ты не знаешь, что с этой самой бумагой делать?!

— Да, не знаю! — тоже повысил голос Николаев и, обхватив ее за поясницу, с силой рванул на себя. — Не знаю, черт тебя побери! Ничего уже не знаю!

Ксюша попыталась убрать его руки, но он только сильнее вцепился в нее. Она попыталась отпрянуть, но этим только усугубила ситуацию. Николаев, и без того не очень твердо стоявший на ногах, устроившись перед ней на корточках, не удержался и рухнул на нее сверху.

— Ты чего, мент, обнаглел совсем?! — Ксюша едва не задохнулась от тяжести и возмущения. — Ты представляешь, чем это тебе грозит?! Я сейчас как заору!

— Не надо, — еле слышно попросил он, высвобождая свои руки у нее из-под спины. — Прошу тебя — не кричи… Ох, господи! Что же я делаю?! Что ты со мной сделала?!

— Я ничего с тобой не делала! — сдавленно возразила она и уперлась руками ему в плечи. — Я просила оставить меня в покое. Просила?

— Просила. — Николаев почти не слышал ни ее, ни себя. Нежно проведя кончиками пальцев по ее волосам, он приблизил свое лицо к ее и повторил: — Просила… Но я не могу!.. Не могу, понимаешь?! Что мне делать, скажи?! Я думаю о тебе постоянно… Это наваждение какое-то… Закрываю глаза, и тут же — ты! Иду по улице и в каждой женщине, идущей навстречу, вижу тебя. Может, я с ума сошел?

— Я не знаю, что там с тобой происходит! — запаниковала Ксюша, чувствуя, как бешено бьется его сердце. — Не знаю и не хочу знать!

— А чего ты хочешь? — Роман уткнулся лицом ей в ключицу и глухо произнес: — Скажи мне, чего ты хочешь?

— И ты все сделаешь?

— Постараюсь…

— Тогда для начала дай мне встать, — ловко поймала она его. — Мне тяжело, черт бы тебя побрал!

Нехотя поднявшись, он сел и, сцепив пальцы в замок, уткнулся в них переносицей. Говорить ни о чем не хотелось. Думать тоже. Он слышал, как она закурила. Обожгла палец о зажигалку, негромко чертыхнулась и чему-то тихо хмыкнула.

— Что скажешь? — с трудом разлепил он губы и повернулся к ней.

— А ничего… — Ксюша холодно посмотрела ему в глаза. — Не верю я тебе, мент! Никому вообще не верю, а тебе особенно!

— Почему? — Роман почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз и как внутри растекается болезненное ощущение пустоты. Вязкой, липкой и до невероятности осязаемой. — Почему? Я что, не такой мужик, как все?

— Может, и такой, но мне этого ничего не нужно. — Все, что она ему говорила сейчас, не было точным повторением того, о чем она думала. Но знать об этом не было нужды ни ему, ни кому бы то ни было.

— А чего же тебе нужно?!

— Ты повторяешься. — Она презрительно скривила губы. — Но я отвечу. Уважу власть, так сказать… Ни-че-го! Уловил? Мне ничего не нужно!

— А вот тут ты врешь! — Николаев повернулся к ней всем корпусом и грубо схватил ее плечи. — Ты не из тех людей, что сдаются. Может, и был в твоей жизни период, когда все тебе было противно. Был, не спорю. Но теперь он окончен! Ты ожила. Я это чувствую! И что бы ты мне тут сейчас ни говорила…

— Видишь, как хорошо, — оборвала она его на полуслове. — Ты не веришь мне. Я не верю тебе. Разве так тяжело понять — наши пути лежат в параллельных плоскостях. Со школы надо бы было запомнить, что они никогда не пересекаются. Ты мент. Я подозреваемая.