Читать онлайн «Утешительная партия игры в петанк». Страница 12

Она спотыкается, а он, он говорит ни к кому не обращаясь. Говорит в темноту.

Говорит для нее, для себя, для опавших листьев, для звезд:

— Ну вот… все кончено.

Вернувшись на кухню, рвет письмо и выбрасывает его в мусорное ведро. Отпускает педаль, крышка захлопывается, и ему кажется, что он вовремя успел закрыть ящик Пандоры. И раз уж оказался перед раковиной, кряхтя умывается.

Возвращается к остальным, к жизни. Ему уже лучше. Все кончено.

***

А сколько длится ощущение свежести от холодной воды на уставшем лице?

Двадцать секунд?

И все сначала: взглядом находит свой бокал, осушает залпом, наливает снова.

Садится на диван. Приваливается к своей спутнице, она дергает его за полу пиджака.

— Эй, ты… Будь со мной поласковее, ты… — предупреждает он ее, — а то я уже хорош…

Ее это вовсе не забавляет, скорее раздражает и напрягает. Он как будто трезвеет.

Наклоняется, кладет руку ей на колено и, снизу вверх заглядывая в глаза, спрашивает:

— А ты знаешь, что однажды умрешь? Знаешь это, радость моя? Что ты тоже сдохнешь?

— Он и впрямь перепил! — возмущается она, силится рассмеяться, потом спохватывается:

— Встань, пожалуйста, мне больно.

За столом замешательство, Мадо бросает вопросительные взгляды на младшенькую, та делает ей знак, чтобы она продолжала пить свой кофе как ни в чем не бывало. Не волнуйся, мама, я тебе потом объясню. Месье Казачок отпускает очередную остроту, которой никто не слышит, провинция начинает волноваться.

— Ладно, — вздыхает Эдит, — мы, пожалуй, пойдем… Бернар, будь добр, позови детей…

— Отличная идея! — не унимается Шарль, — и это все не забудьте погрузить в джип! А, мой чемпион? У тебя ведь теперь прекрасный джип? Я видел… Затемненные стекла и все такое…

— Шарль, прошу тебя, это уже не смешно…

— Со мной всегда не смешно, Эдит, ты же знаешь…

Он встает с дивана и, подойдя к лестнице, кричит:

— Матильда! К ноге!

Потом поворачивается к изумленному жюри:

— Без паники. У нас такая игра…

Неловкое молчание прерывается неистовым тявканьем.

— Что я вам говорил…

Разворачивается, придерживаясь за латунный набалдашник перил, и обращается к виновнице торжества:

— Несносная девчонка, это верно, особенно сейчас, но знаешь что? Это единственная радость, которую ты мне подарила…

— Кончай. Поехали домой, — не выдерживает Лоранс, дай мне ключи от машины. Я не позволю тебе сесть за руль в таком состоянии.

— И это правильно!

Застегивает куртку и роняет голову на грудь:

— Спокойной ночи всем. Я умер.

— Как? Что случилось? — сразу спрашивает Мадо.

— Больше я ничего не знаю… — отвечает Клер, оставшаяся помочь.

Отец входит на кухню со стопкой грязных тарелок в руках.

— Что тут еще происходит, в этом сумасшедшем доме? — вздыхает он.

— Наша бывшая соседка умерла…

— Кто на этот раз? Мамаша Вердье?

— Нет. Анук.

Ох, какими тяжелыми вдруг стали тарелки… Поставив их на стол, он присел рядом.

— Когда?

— Мы не знаем…

— Несчастный случай?

— Я же говорю, не знаем! — раздраженно отвечает его жена.

Молчание.

— Ей же было не так много лет…

— Шестьдесят три, — шепчет ее муж.

— Ох… Это невозможно. Только не она. В ней всегда было столько жизни, чтоб вот так вот взять и умереть…

— Может, рак? — предполагает Клер.

— Мда, или…

Глазами мать указывает на пустую бутылку.

—Мадо… — обрывает он ее, нахмурив брови.

— Что Мадо? Что Мадо? Ты прекрасно знаешь, что она пила!

— Она так давно переехала… Мы не знаем, как она жила потом…

— А тебе бы только ее защищать!

Мадо вдруг так разозлилась. Клер подозревала, что знает не все, но и подумать не могла, что они до сих пор не успокоились…

Она, Шарль, теперь и их отец… Игра на выбывание… или на выбивание? Неплохая партия в кегли…

Ох… Как же это было давно… А оказывается, вовсе нет… Шарль сам не свой и ты, папа… Никогда не видела тебя таким старым, как сейчас, под этой лампой. Тебя таким…

Анук… Анук и Алексис Ле Мен… И когда же наконец вы оставите нас в покое? Эй, вы оба, полюбуйтесь… После вас здесь мертвая земля, пустыня…

Ей вдруг страшно захотелось плакать. Прикусила губу и встала доложить посуду в посудомоечную машину.

Ну все. Теперь проваливайте! Прочь отсюда.

Лежачего не бьют.

— Мам, передай бокалы…

— Не могу поверить.

— Мам… Ну хватит, стоп. Она умерла.

— Нет. Она не могла…

— Чего не могла?

— Такие, как она, не умирают…

— Еще как умирают! Сама видишь… Давай, помоги мне, а то мне тоже надо ехать…

Молчание. Гул посудомоечной машины.

— Она была сумасшедшая…

— Я пошел спать, — объявляет отец.

— Да, Анри! Она была сумасшедшая!

— Я просто сказал, что иду спать, Мало… — устало отвечает он, обернувшись.

— Знаю я, о чем ты думаешь!

На мгновение она замолчала, потом продолжила бесцветным голосом, глядя куда-то вдаль, за окно, на тень, ушедшую в мир иной, не заботясь о том, что ее могут услышать:

— Как-то раз, я помню… Это было в самом начале… Я ее едва знала… Я подарила ей растение… какой-то цветок в горшке, уже не помню… Кажется, хотела отблагодарить за то, что они так часто приглашают Шарля… Ничего особенного, обычный цветок, должно быть, купила его на рынке… А через несколько дней, нежданно-негаданно она вдруг позвонила в дверь. Она была вся на взводе, пришла вернуть мой подарок и буквально совала его мне в руки.

«В чем дело? — заволновалась я, — что-то не так?» «Я… я не могу держать его у себя, — бормотала она, — он… Он умрет…» А сама белая, как полотно. «Но… почему вы так решили? Он в полном порядке!» «Нет-нет, смотрите… Несколько листочков пожелтели, вон там, видите?» Она вся дрожала. «Да ладно вам, — засмеялась я, — это нормально! Оборвите их, и все!» И тут, как сейчас помню, она разрыдалась, оттолкнула меня и поставила горшок у моих ног.

Ее невозможно было успокоить.

«Извините. Извините. Но я не могу, не могу им заниматься, — всхлипывала она, — понимаете, у меня нет сил… Это выше моих сил… Людьми, да, детьми, пожалуйста… И даже им я зачастую ничем не могу помочь, и они все равно уходят, вы понимаете… Но тут, когда на моих глазах загибается еще и этот цветок, я…» Она залилась слезами. «Я не могу… Не заставляйте меня… Потому что… потому что это не так важно, понимаете… Да? Это ведь все не так важно?»