Читать онлайн «Шпион в доме любви. Дельта Венеры». Страница 82

Он попросил троих друзей подержать Бижу. Сначала она попыталась вырваться, но потом поняла, что лежать тихо менее опасно, потому что он уже приступил и сбривает волосы с ее лобка. Начал он с живота, волоски на котором были тоненькие и блестящие. В этом месте ее живот образовывал нежный изгиб. Баск намылил ее, осторожно побрил и полотенцем стер волоски и пену. Она так плотно сжимала ноги, что мужчины не видели ничего, кроме ее волос, однако по мере того, как бритва Баска приближалась к середине треугольника, обнажался лобок. Холодное лезвие возбуждало ее. Она оказалась одновременно рассержена и возбуждена и твердо решила не показывать свое женское достоинство, однако бритье уже обнажало то место, где свод переходил в отверстие. Стала видна дырочка, мягкие складки кожи, окружавшие клитор, и край смуглых срамных губок. Бижу хотела вырваться, но боялась порезаться. Трое мужчин крепко ее держали, с любопытством склонившись над ней. Они думали, что Баск на этом и закончит, однако он велел Бижу раздвинуть ноги. Она ткнула в него ступнями, что возбудило его только еще сильнее. Он повторил:

— Раздвинь ноги. Там у тебя еще волосы есть.

Она была вынуждена подчиниться, и он начал осторожно сбривать волосы вокруг ее вульвы, где они были еще более тонкими и вьющимися.

Теперь стало видно все — длинные вертикальные губы, губки поменьше, которые при ее желании могли сами открываться. Однако Бижу вовсе этого не хотелось, и потому они видели только то, что находилось снаружи, губки были закрыты и преграждали путь.

Баск сказал:

— Вот теперь она похожа на картины той художницы, не правда ли?

Однако на картинах вульва была открыта, а губки раздвинуты, чтобы можно было заглянуть в бледное нутро, похожее на гортань. Этого она показывать не собиралась. Когда ее закончили брить, она снова сжала ноги.

Баск сказал:

— Я заставлю тебя раздвинуть ноги.

Он уже смыл мыло с кисточки. Теперь он принялся осторожно водить кисточкой по срамным губкам. Поначалу она только еще сильнее сжимала ноги. Головы мужчин опустились ниже. Ощущая членом ступню Бижу, Баск старательно обмахивал кисточкой губки и кончик клитора. Мужчины заметили, что она больше не в состоянии сжимать ягодицы и промежность и что под прикосновениями кисточки ягодицы и срамные губки чуть-чуть приоткрываются. Видно было каждое самое незначительное движение, потому что все волосы были сбриты. Губки разлиплись, и стал виден более светлый оттенок внутренней части ее лона, а она открывалась все шире и шире. Живот Бижу двигался в такт с лоном, поднимаясь и опадая. Баск еще сильнее навалился на ее извивающиеся ноги.

— Хватит, — умоляла она, — хватит.

Они видели, как из нее сочится влага. Это зрелище заставило Баска остановиться, так что она не испытала оргазма, а приберегла его на потом, когда гости ушли и они остались вдвоем.

Бижу придавала большое значение различию между своей работой в борделе и тем, чтобы жить вместе с художником и быть его натурщицей. Баск, напротив, принимал лишь одно отличие, и заключалось оно в том, что бесплатно спать с ней мог только он. Однако он обожал выставлять Бижу на обозрение и позволять дружкам наслаждаться ее видом. Он вынуждал их помогать ей, когда она принимала ванну. Им нравилось смотреть, как ее груди плавают в воде, смотреть, как живот приводит воду в движение, и наблюдать за ней, когда она поднималась, чтобы сполоснуть себя между ног. Любили они также и вытирать ее влажное тело. Но если кто-нибудь пытался сблизиться с Бижу без его ведома или переспать с ней, он приходил в такой гнев, что становился опасен.

В отместку за подобные сцены Бижу чувствовала, что имеет право уйти, когда ей захочется. Баск все время ее возбуждал, однако удовлетворял отнюдь не всегда. К тому времени она начала ему изменять, но так скромно, что он никогда ее в этом не уличал. Бижу находила любовников в «Ла Гранд Шомьер», где она подрабатывала натурщицей. Зимой она раздевалась не так торопливо и смущенно, как это делали другие натурщицы. Она превратила раздевание в искусство.

Сначала она распускала свои длинные волосы и встряхивала ими как гривой. Потом медленными и ласкающими движениями расстегивала пальто. Она трогала себя не отстраненно, но так, будто в точности хотела определить состояние своего тела и испытывала к нему благодарность за красоту. Ее прочное черное платье, настолько узкое, что приклеивалось к телу, было сплошь в неожиданных застежках. Одним движением можно было заставить его соскользнуть с плеч на груди, но не ниже. После чего Бижу принималась рассматривать в карманное зеркальце свои ресницы. Затем она расстегивала молнию, отчего становились видны ребра в том месте, где начинались груди, и свод живота. Все студенты наблюдали за ней из-за своих мольбертов. Даже женщины, и те следили за ее цветущим телом, возникающим из-под платья. Всех поражала безупречность кожи, нежные линии и упругие мускулы. Разминая мышцы, она встряхивалась, как кошка перед прыжком. Эта дрожь, проходившая по всему телу Бижу, казалось, спровоцирована кем-то, кто яростно схватил ее за груди. В конце концов она бралась за подол платья и медленно поднимала его через голову. Достигая плеч, оно всегда замирало на какое-то мгновение, быть может, потому что запутывалось в длинных волосах. Никто не приходил ей на помощь. Все цепенели. Ее появляющееся на свет тело, когда она вот так, совершенно нагая и чисто выбритая, стояла, широко расставив ноги, чтобы не потерять равновесие, поражало их всех своей чувственностью, ощущаемой в каждом изгибе, и женственной пышностью. Широкие черные подвязки подтягивали. Она ходила в черных чулках, а если шел дождь, надевала высокие кожаные сапоги, мужские сапоги. Пока она стаскивала сапоги, всякий, кто приближался к ней, мог ей в этом посодействовать. Студенты испытывали непередаваемый восторг. Иногда кто-нибудь из них подходил, делая вид, будто хочет помочь, но когда он оказывался рядом, она лягала его, потому что догадывалась об истинных целях проказника. Она продолжала сражаться с платьем, выбираясь из него, и при этом движения у нее были такими, как будто она во всю занимается любовью. Наконец, когда все уже успевали вдоволь на нее наглядеться, она высвобождалась. Высвобождались ее большие груди и длинные волосы. Иногда ее просили оставаться в сапогах, в этих тяжелых сапогах, в которых все тело ее смотрелось, как цветок цвета слоновой кости, выраставший прямо из них. Тогда ее хотел весь класс.

Студенты вспоминали о том, что они художники, а Бижу превращалась в натурщицу только тогда, когда она поднималась на помост. Если взгляд ее падал на кого-то, кто ей нравился, она продолжала за ним наблюдать. Это было единственное время, когда она могла о чем-нибудь договориться, потому что по вечерам за ней приходил Баск. Студент знал, что означает ее взгляд: что она хочет сходить с ним в ближайшее кафе и пропустить по рюмочке. Опытные знали, что в этом кафе есть два этажа и что по вечерам верхний этаж отдается картежникам. Знали об этом лишь влюбленные парочки. Студент и Бижу шли туда, поднимались по лесенке с табличкой, на которой было написано «lavabos»[31], и вскоре оказывались в полутемном помещении с зеркалами, столами и стульями.