Читать онлайн «Тринадцатая сказка». Страница 8

Однако я твердо решила выбросить из головы эти слова, как и любые мысли о странном письме.

Час близился. Я начала торопиться. Заскочив в ванную, ополоснула лицо, наскоро почистила зубы и без трех минут восемь — уже в ночной рубашке и тапочках — ожидала закипания чайника. Ну же, быстрее… Восемь без одной минуты. Грелка была наготове, стакан наполнен водой из крана. Опаздывать никак нельзя. В восемь вечера окружающий мир переставал для меня существовать. Наступало время чтения.

Период между восемью часами вечера и часом или двумя ночи всегда был моим волшебным временем. На фоне голубого, вышитого «фитильками» постельного покрывала страницы раскрытой книги, охваченные кругом света от ночника, были для меня воротами в иной мир. Но в этот вечер магия не сработала. Сюжетные нити, державшие меня в напряжении накануне, теперь ослабли; очень скоро я обнаружила, что не могу уследить за тем, как они переплетаются, образуя ткань повествования. Я сделала над собой усилие, пытаясь поймать и натянуть ускользающую нить, но как только мне это удалось, вмешался внутренний голос — «Скажите мне правду», — узелок распустился, нить вновь безвольно провисла, и сюжет окончательно потерял для меня интерес.

Отложив эту книгу, я обратилась к старым проверенным любимцам: «Женщине в белом», «Грозовому перевалу», «Джен Эйр»[2].

Но и это не помогло. «Скажите мне правду».

До той поры чтение еще ни разу не подводило меня. Книги были сама надежность. До той поры. Выключив свет, я поудобнее пристроила голову на подушке и попыталась заснуть.

Отзвуки голосов. Обрывки историй. В темноте я слышала их звучащими одновременно. «Скажите мне правду».

В два часа ночи я выбралась из постели, нашарила ногами домашние туфли и, завернувшись в халат, спустилась на первый этаж магазина.

Там есть маленькое — чуть побольше чулана — подсобное помещение, в котором мы обычно пакуем книги, предназначенные к отправке. В комнатке стоит рабочий стол, а над ним на полке разложены листы оберточной бумаги, ножницы и мотки бечевки. И еще там есть простой шкафчик с замком, где хранятся десятка полтора книг.

Содержимое шкафчика редко претерпевает изменения. Если бы вы заглянули в него сегодня, вы увидели бы то же самое, что я видела в ту ночь: с самого краю книга без обложки, рядом с ней украшенный аляповатым тиснением фолиант в кожаном переплете, далее парочка латинских книг, старинная Библия, три сочинения по ботанике, один исторический труд и обтрепанный до безобразия трактат по астрономии. Здесь же книга на японском, еще одна на польском и сборник стихов на староанглийском. Вы можете спросить, почему мы держим эти книги отдельно от других? Почему они не стоят на стеллажах среди своих собратьев? Да потому, что в этом шкафчике мы храним редкие, загадочные, по-настоящему ценные книги. Содержимое шкафчика стоит не меньше — а скорее всего, много больше — содержимого всех прочих книжных полок магазина вместе взятых.

Нужная мне книга — в твердом переплете с суперобложкой, размером четыре на шесть дюймов, изданная всего каких-то полвека назад, — находилась тут же, среди старинных редкостей. Ее появление в шкафчике двумя месяцами ранее я приписала отцовской рассеянности и все собиралась при случае напомнить ему об этом и переместить книгу на стеллажи в более подходящую ей компанию. Тем не менее, прежде чем за нее взяться, я — скорее по привычке — надела белые нитяные перчатки. Мы всегда это делаем при работе с ценными образцами; парадокс заключается в том, что хотя книги и оживают, когда мы их читаем, но в то же время при перелистывании страниц сальные выделения наших пальцев наносят им вред, постепенно разрушая бумагу. Впрочем, данный экземпляр был в хорошем состоянии: обложка без повреждений, углы страниц не затерты. Это была книга из некогда популярной, добротно сделанной серии, которую выпускало ныне уже не существующее издательство. Симпатичный томик, к тому же первое издание, но явно не из тех вещей, что вы ожидаете увидеть в святая святых букиниста. На благотворительных базарах и сельских праздниках такие книги продаются по несколько пенсов за штуку.

Суперобложка была окрашена в кремовый и зеленый цвета; фоновый узор в виде рыбьей чешуи окружал две рамки, в одной из которых помещалась нарисованная пером русалка, а во второй — имя автора и название книги: Вида Винтер. «Тринадцать сказок о переменах и потерях».

Я заперла шкафчик, убрала ключ и карманный фонарик на их обычные места и поднялась в свою спальню, держа книгу в обтянутой белой перчаткой руке.

В мои намерения не входило прочесть ее от корки до корки. Отнюдь. Мне было нужно всего лишь несколько фраз — что-нибудь достаточно яркое и сильное, чтобы перебить тягостное впечатление от слов из письма, по-прежнему вертевшихся у меня в голове. Как говорится, клин клином. Пара предложений, максимум страница, и я наконец-то смогу заснуть.

Я сняла суперобложку и убрала ее в выдвижной ящик тумбочки, специально предназначенный для таких целей. Перчатки перчатками, а дополнительные предосторожности не помешают. Раскрыв книгу, я первым делом приблизила ее к лицу и втянула воздух носом. Характерный кисловато-сухой запах — чтобы не сказать вкус — старых книг.

Итак, пролог. Всего несколько строк.

Но, едва пробежав глазами первую фразу, я очутилась в западне.

Все дети мифологизируют свое появление на свет. Так уж мы устроены. Хотите лучше понять человека, увидеть его истинную сущность? Попросите его рассказать о собственном рождении. То, что вы услышите в ответ, не будет правдой; это будет фантастическая история. Но именно из таких историй мы узнаем самое главное.

Я будто нырнула в омут.

Крестьяне и принцессы, бейлифы и поварята, купцы и русалки — все герои были легко узнаваемы. Я встречала эти сюжеты сотни, тысячи раз прежде. Истории из числа тех, что знакомы каждому с детства. Но по мере чтения герои представали в новом свете. Они изменялись буквально на глазах. Это были уже не раскрашенные куклы из моих детских книжек с картинками, механически выполняющие предписанные сюжетом действия. Это были люди. Кровь из пальца принцессы, который она поранила, дотронувшись до колеса прялки, была теплой и липкой, и эта кровь оставила на ее языке привкус металла, когда принцесса лизнула ранку, прежде чем погрузиться в бесконечно долгий сон. Соленые слезы прожгли извилистые ручейки на щеках старого короля, когда он увидел свою любимую дочь впавшей в бесчувствие. Все сказки были проникнуты совсем не сказочным настроением. Под конец заветные желания персонажей исполнялись — беспробудная, казалось бы, красавица, к радости ее царственного родителя, пробуждалась от поцелуя какого-то иноземца, чудище сбрасывало опостылевшую шкуру и становилось внешне похожим на человека, русалка обретала ноги и вместе с ними способность ходить по земле, — но лишь с большим опозданием все они осознавали, какую цену им придется заплатить за попытки уйти от своей судьбы. Стандартная финальная формула «и с тех пор они жили долго и счастливо» не срабатывала. Судьба, поначалу представавшая благоразумной, склонной к уступкам и компромиссам особой, в финале безжалостно мстила героям за обретенное ими недолгое счастье.