Читать онлайн «Всем сестрам... (сборник)». Страница 44

Однажды на курорте попался один на крючок. Почти. Но в последнюю минуту сорвался и этот хлипкий очкарик, дефилировавший по вечерней набережной в сопровождении необъятной мамаши в соломенной шляпе с красной розой.

Сколько сил тогда Алла Ивановна потратила! Сколько сил! Как заливалась соловьем, нахваливая пестрые кримпленовые платья этой самой мамаши, Клавдии Петровны. Делала комплименты ее безобразному жидкому перманенту, ее дешевым украшениям с красными и розовыми камнями – бр-р, безвкусица! Восхваляла ее сына-недоумка: ах, какой у вас чудный мальчик, чудный, прелесть! Не пьет, не курит. Студент, скромняга. А какой сын!

Клавдия Петровна важно кивала и соглашалась. Видно, и впрямь думала, что ее Вадик – завидный жених. Сам же Вадик был робок, молчалив и безынициативен, молча шел рядом, хмыкал носом и без конца протирал крупные старомодные очки с сильными диоптриями.

Тогда Алла Ивановна его и подтолкнула к Лялечке. Они даже сходили втроем в киношку: Лялечка, малахольный Вадик и, конечно, Клавдия Петровна. Куда же без нее?

На следующий день Алла Ивановна сладко улыбалась на пляже и, сидя под грибком, уговаривала мамашу:

– Ну, пусть дети побудут немного вдвоем, – медовым голосом ворковала Алла Ивановна. – Пусть сходят вечером в парк или на танцы!

Клавдия Петровна была непреклонна.

– Аллочка Иванна! – строго отвечала она. – Мой Вадик не так воспитан!

Алла Ивановна скрежетала зубами и мило улыбалась.

– Ну, не на танцы же вам вместе с ними идти! – с кислой миной говорила она.

– А Вадику на танцах делать нечего, милая моя. Вадик у меня человек серьезный. Студент!

Это она намекала на то, что Лялечка без высшего. Стерва. Через неделю Вадик обгорел до пузырей и совсем скис. Сидел в тенечке под платаном со страдальческой физиономией и разглядывал в бинокль фигуристых девок в купальниках. На Лялечку – ноль внимания, словно ее и нет.

Алла Ивановна обиделась, подхватила дочек и перебралась на другой конец пляжа. А встретившись с Клавдией Петровной на вечернем променаде, надула губы и отвернулась.

Дни-денечки между тем утекали. Лялечке было уже двадцать восемь, а Галочке – двадцать шесть. По вечерам Алла Ивановна, лежа в спальне, мысленно разговаривала со своим покойным мужем. Муж ее покойный был человеком очень умным. Только вот сгорел от рака печени в три месяца, как Алла Ивановна ни билась.

Муж служил в министерстве, на хорошей зарплате. Путевки, заказы – как сыр в масле каталась. А не стало его – выживай как знаешь. А как? Да так – девицам лучшие туфельки импортные, конечно, платья – только у хорошей портнихи, шубки, шапочки, сережки золотые в уши…. Билась как рыба об лед. Халтурила ночью, набросив на дверь ватное одеяло, чтобы девочки спокойно спали и пишущая машинка их не тревожила. Ночей недосыпала. С ног валилась. Но у дочек – все самое лучшее. Себе юбки перешивала, перелицовывала. Совсем уже было отчаялась – и тут ей судьба выбросила Никодимова.

Вместе стояли в универмаге за ангорскими костюмами. Все нервничали, большие размеры, как всегда, кончались. Алла Ивановна нервничала тоже. А как же? Лялечке костюм достанется, а Галочке? Обидно же будет. Никодимов стоял в очереди перед ней. Широкий, как шкаф, лицо красное, полное, руки крепкие, крестьянские, лысоват, нос картошкой. В пальто, шляпе и с портфелем. Дядька и дядька. Но если приглядеться – представительный. По-провинциальному, конечно (то, что он приезжий, Алла Ивановна поняла сразу).

– За костюмчиком тоже? – осведомилась Алла Ивановна. – Вот жене подарок будет!

Он мотнул головой:

– Сестре. Разведен я.

Алла Ивановна не в меру возбудилась.

– И что, проездом в Москве? – интересовалась она.

А что удивительного? В очереди люди всегда общаются. Постоишь часа два или три… Никодимов устал, хотел есть и пить, в пальто было невыносимо жарко. Очереди он ненавидел, впрочем, как всякий мужик, Москву не любил и слегка презирал, как всякий провинциал. Хотел домой. Очень хотел домой. До дрожи. Хотя дома было тоже мама не горюй.

Никодимов жил на кухне в шесть квадратных метров. Это после развода. Бывшая жена Зинаида занимала комнату четырнадцати метров. Она, их общая с Никодимовым дочка Любашка и новый Зинаидин муж Митрофанов, водитель автобазы номер пять. Хам и свинья. Под стать бывшей супруге Зинаиде, чтоб ей…

На ночь Никодимов разбирал на кухне раскладушку. Митрофанов вставал в шесть утра и начинал жарить яичницу. Горячие масляные брызги со сковородки летели Никодимову на лицо. Он укрывался с головой одеялом. В совмещенный санузел тоже было не попасть. Там Зинаида минут сорок строила на голове из белых, травленных до безжизненности паклевидных волос замысловатую башню. Дочка Любашка, позевывая, выходила на кухню без «здрасте» и «доброго утра». Хотя какое там доброе утро? Покой наступал только вечером. Все утихомиривались, и Никодимов читал газеты и пил на кухне чай.

Сестра – добрая душа – звала жить к себе. Но у нее самой – семеро по лавкам и три малюсенькие комнатухи.

Вообще-то самое разумное в положении Никодимова было жениться, создать семью, так сказать. Но требовалась женщина свободная и с жилплощадью – а с этим было никак. Была одна, Вера, малярша, женщина хорошая, чистоплотная, приятной наружности, – но жила со старухой-матерью на восьми метрах. Еще имелась инженерша с комбината. Бой-баба. У нее была квартира – но в квартире жило еще два ее пацана. Тоже не вариант. Вот тебе и город невест. Это в песне хорошо поется, а поди устрой жизнь. И все равно хотелось домой.

Москва на него давила, плющила всей своей мощью и объемом.

Алла Ивановна смотрела на Никодимова, как удав на кролика.

– Ну вот, миленько. Уже совсем близко. И возьмем костюмчики, – приговаривала она и нервно посматривала на часы. Никодимов тоже посмотрел на часы и вздохнул.

– Торопитесь? – осведомилась навязчивая дамочка.

Никодимов мотнул головой; до поезда оставалось четыре часа, до костюмов – минут двадцать. Когда подошли к прилавку, Алла Ивановна схватила два костюма, больше в руки не давали, и попросила Никодимова взять второй для нее. Никодимов пожал плечом и взял деньги.

На улицу вышли одновременно.

– Ох, дайте дух перевести! – кокетничала Алла Ивановна.

Никодимов опять пожал плечом, дескать, пожалуйста, кто ж мешает. Он опять посмотрел на часы и подумал, что надо двигаться к вокзалу, да и перекусить где-нибудь по дороге, на вокзале цены кусаются.

– Послушайте, – вдруг обратилась к нему дамочка. – Как ваше имя-отчество, простите?

– Петр Степаныч, – глухо буркнул Никодимов.