Читать онлайн «Поправки». Страница 106

Отец, острым взором подмечавший все изъяны первого и третьего мира, к изъянам Билли оставался слеп. Когда Робин перешла в старшие классы, она была вынуждена, спасаясь от Билли, запирать шкаф, затыкать салфеткой замочную скважину своей спальни и спать с кошельком под подушкой, но все равно не сердилась, а только горевала. Жаловаться ей было не на что. Сестры с их удачами и неудачами росли в огромном ветхом доме на Фил-Эллена-стрит, Робин училась в хорошей квакерской школе, а потом в самом лучшем квакерском колледже, получала полную стипендию, влюбилась в сокурсника, вышла за него замуж и родила двух девчушек, а Билли тем временем шел ко дну.

Ник привил сыну интерес к политике; Билли отплатил ему ярлыком «буржуазный либерал». Этого оказалось недостаточно, чтобы обозлить Ника; тогда Билли пошел дальше и сдружился с другими Пассафаро, которые горячо приветствовали перебежчика из семьи изменника их традициям. После того как Билли вторично арестовали по уголовному обвинению и Коллин выгнала его из дома, родственники из профсоюза чествовали парня как героя. Понадобилось кое-какое время, чтобы растратить и этот капитал.

Около года Билли жил у дядюшки Джимми – тому уже перевалило за пятьдесят, но он наслаждался обществом близких по духу юнцов, обожал демонстрировать огромную коллекцию ножей и ружей, смотреть вместе с ребятами видео Чейси Лейн[63] и играть в «Полевых командиров III» и «Владыку ада».[64] Джимми поклонялся также Элвису Пресли и воздвиг ему в углу спальни алтарь, но до Билли так и не дошло, сколь ревностно Джимми относится к своему кумиру, и однажды он осквернил святилище таким мерзостным и извращенным способом, что Джимми отказывался потом даже вспоминать об этом, а племянничка выкинул на улицу.

Билли перебрался в радикальное подполье Филадельфии, в протянувшийся от Фиштауна и Кенсингтона на севере через Джермантаун и Западную Филли (где мэр Гуд разбомбил добрых граждан «Движения»)[65] и далее до трущоб Пойнт-Бриза «красный полумесяц» бомбистов, агитаторов, которые размножали свои листовки на ксероксе и печатали самиздатовские журналы, панков, бакунинцев, малых пророков строжайшего вегетарианства, производителей оргоновых одеял,[66] женщин по имени Африка, дилетантов, писавших житие Энгельса, эмигрантов из «Фракции Красной Армии»[67] и так далее. Филадельфийская особенность: довольно значительный процент преступлений имеет здесь политическую окраску. После первого срока Фрэнка Риззо на посту мэра никто уже не питал иллюзий, будто полиция беспристрастна и не поддается коррупции, а поскольку в глазах обитателей «красного полумесяца» все копы заведомо были убийцами или по меньшей мере соучастниками убийства (вспомним «Движение»!), любое насилие или перераспределение собственности, которому копы пытались воспрепятствовать, превращалось в законный акт затянувшейся грязной войны. Правда, местных судей такая логика не убеждала. С годами юный анархист Билли Пассафаро получал все более суровые приговоры: испытательный срок, общественные работы, молодежный исправительный лагерь и, наконец, тюрьма штата в Грейтерфорде. Робин с отцом часто спорили о том, насколько справедливы эти наказания. Поглаживая ленинскую бородку, Ник заявлял, что, хотя сам он и не склонен к насилию, однако отнюдь не выступает против насилия как способа защиты политических идеалов, а Робин просила пояснить, какие именно политические идеалы отстаивал Билли, избивая обломком бильярдного кия студента Пенсильванского университета.

За год до того как Робин и Дениз познакомились, Билли условно-досрочно вышел на свободу и присутствовал на церемонии открытия общественного компьютерного центра в нищем северном пригороде Найстауне. Популярный преемник мэра Гуда (избранный уже на второй срок) отличался политической изобретательностью и, в частности, занялся коммерческой эксплуатацией городских школ. Прискорбная запущенность образовательных учреждений открывала перед ловким мэром редкостные деловые перспективы («Спешите стать участником Похода надежды!» – гласили его послания), и первой мяч подхватила корпорация «У.», которая взяла на себя развитие спортивных программ в школах, задыхавшихся от недостатка бюджетных средств. Теперь мэр и корпорация «У.» породили новый совместный проект: корпорация передавала в дар городу Филадельфии достаточное количество своих знаменитых «Глобал десктопов», чтобы «подключить» каждый класс, и плюс к этому создавала пять общественных компьютерных центров в бедных районах северной и западной окраины. Соглашение предоставляло корпорации «У.» исключительное право использовать в рекламных целях школьные занятия в округе Филадельфия, как те, где фигурировали «Глобал десктопы», так и любые другие. Оппозиция то возмущалась «распродажей» школ, то обличала корпорацию: она-де сплавляет школам часто ломающиеся «Десктопы версии 4.0», а общественным центрам – и вовсе устаревшую «версию 3.2». Тем не менее этим сентябрьским днем в Найстауне царило праздничное настроение. Мэр и двадцативосьмилетний вице-президент «У.» Рик Флэмбург вместе взялись за огромные ножницы, чтобы перерезать ленточку. Местные политики рассуждали о детях и завтрашнем дне, о компьютерных технологиях, об историческом моменте и демократии.

Возле белой палатки, как всегда, под присмотром бдительного наряда полиции (наряд, как вскоре выяснилось, был маловат) толпились анархисты, открыто размахивали плакатами и знаменами, а в накладных карманах широких штанов прятали мощные магниты, с помощью которых чуть позже, когда все примутся поедать пирожные, пить пунш и толкаться, намеревались уничтожить как можно больше данных в новеньких «Глобал десктопах». На плакатах красовались надписи: «Откажись!», «Компьютеры вместо революции» и «А у меня в раю мигрень».[68] Билли Пассафаро, чисто выбритый, в опрятной белой рубашке с короткими рукавами, нес плакат длиной четыре фута с надписью «Добро пожаловать в Филадельфию!». Когда официальная часть закончилась и началось хаотическое брожение масс, Билли ввинтился в толпу, улыбаясь, высоко поднимая над головой свою весть доброй воли, прикрепленную к двум коротким брускам, добрался до почетных гостей, а там, взмахнув брусками, точно битой, раскроил Рику Флэмбургу череп. Прежде чем телохранитель мэра схватил Билли и десяток полицейских навалились сзади, он успел нанести еще три удара, сломав Флэмбургу нос, челюсть, ключицу и выбив почти все зубы.

Билли повезло, что в палатке оказалось чересчур много народу и копы не решились стрелять. А учитывая предумышленность преступления и политически некорректную диспропорцию в тюрьмах между белыми и черными смертниками, ему повезло и в том, что Рик Флэмбург выжил. (Трудно сказать, считал ли это везением сам вице-президент «У.», неженатый выпускник Дартмута: в результате нападения речь Флэмбурга сделалась невнятной, он был изуродован и частично парализован, ослеп на один глаз и страдал чудовищными мигренями.) Билли судили за покушение на убийство, физическое насилие при отягчающих обстоятельствах и применение смертельно опасного оружия. Он категорически отказался заключать сделку с прокурором, отверг и назначенного судом адвоката как «соглашателя», и старого профсоюзного юриста, требовавшего с родичей подсудимого пятьдесят долларов в час. Билли сам вел защиту в суде.