Читать онлайн «В черной пасти фиорда». Страница 6

Команда, как я считал, крайне нуждалась в отдыхе. Штормовые дни, минная постановка, томительное ожидание партизан — все это вымотало людей. Решаю: лечь на грунт, дать возможность экипажу подкрепить свои силы в спокойной обстановке. Ведь наступил Новый год.

Отдаю команды, и лодка выходит из тесного закутка, погружается. Маневр покладки на грунт не занимает много времени, и корпус мягко, без толчков, касается дна (теперь-то мы знаем, где кораллы и где песок).

Старпом Редькин собрал в кают-компании командиров:

— Для отдыха отпущен один час — ни минуты больше, ни минуты меньше. По случаю Нового года, — продолжает Григорий Семенович, — в отсеках накрыть столы. Помните: команде надо подкрепиться и спокойно отдохнуть. А глоток живительной влаги — пятьдесят граммов портвейна — пусть будет символическим. Сами понимаете — лодка в походе.

Одеться бы поприличнее. Но в каюте на вешалке обнаруживаю лишь китель. Облачаюсь в него. На мне теплые стеганые штаны и грубые, побелевшие от морской воды сапоги. Сокрушенно вздыхаю: если бы и нашлась экипировка, все равно нет времени переодеваться.

В открытых дверях появляется высокая фигура краснофлотца. Это старший торпедист Александр Доможирский. Его глаза сияют, на лице хитринка. Лихо козырнув, Доможирский начинает с официального «разрешите обратиться», потом весело, с каким-то интригующим намеком заканчивает:

— «Салон» носовых отсеков приглашает вас на встречу Нового года.

— Спасибо. Сейчас приду.

Доможирский так же мгновенно исчез, как и появился. На этот раз не сказав официального «разрешите». А торпедист Александр отличный и в боевое дело рвется: переживает за своих родных на Украине… Впрочем, это не мешает ему быть весельчаком и выдумщиком.

Открываю круглую дверь, перешагиваю через широкий комингс и с изумлением оглядываюсь. Второй отсек, хотя и считается жилым, особым уютом никогда не отличался. Холодно поблескивают запасные торпеды, трубопроводы, кабели, приборы, и лишь многоярусные койки в отдаленной степени напоминают, что это помещение для сна, отдыха и приема пищи. И вот я вижу в отсеке на середине праздничного стола елочку — настоящую, живую, такую близкую русскому сердцу. Ее убранство незатейливо: на ветках висят этикетки, галеты, кусочки колбасы, таранка, обернутая в серебрин… Под елочкой — ватный Дед-Мороз. Разноцветные лампочки — тут уж электрики постарались — украсили скромный наряд лесной красавицы.

Видение, право же, сказочное, и это на дне морском, вдали от Родины, в окружении берегов, где господствует враг.

Матросы с любопытством смотрят на меня. На лицах читаю: как посмотрит на их затею командир и знал ли он, что на борту корабля была спрятана елочка?

Подхожу к столу и в наступившей тишине снова рассматриваю чудо, явившееся к нам из далекого детства.

— Молодцы! Здорово придумали! И «операцию» провели, как настоящие подводники, — скрытно.

Матросы весело зашумели. Они радуются, как дети, что их маленькая тайна оказалась для командира сюрпризом, да еще приятным.

Я поздравил их с Новым годом, напомнил, каких усилий требует от нас Родина в эти суровые дни. И еще сказал, как приятно возглавлять экипаж романтиков моря. Ведь только тот, в ком жив дух юношества, у кого не пропала страсть к приключениям, ко всему необычному, мог придумать новогоднюю елку в боевом походе. В заключение я подчеркнул, что встречу Нового года под толщей воды, в тылу врага, никто из нас никогда не забудет, а зеленая елочка в мрачном отсеке будет сиять перед глазами до конца жизни. Командир отделения комендоров старшина 2-й статьи Василий Острянко, хозяин второго отсека, подтолкнул Доможирского. Тот протиснулся между Бабошиным и Крошкиным (все они — главные организаторы елки) и вышел вперед.

— Личный состав носовых отсеков, — сказал Доможирский, — поздравляет командира подводной лодки «Л-20» с Новым годом.

Оп снял с ветвей елочки небольшую картонку-сувенир и вручил ее мне. На картонке было написано пожелание открыть боевой счет потопленным фашистским кораблям в наступившем 1943 году[9].

Пожелание понятное. Я тут же ответил: пока не назначат нового срока встречи с норвежскими партизанами, будем вести свободную охоту.

Передо мной эмалированная кружка, до краев наполненная вином. Провозглашаю тост:

— За боевой сорок третий! Во имя морской дружбы и товарищества пусть каждый отопьет глоток из этой ендовы.

Пригубив добрый кавказский портвейн, я пустил кружку по кругу.

Вместе с Новиковым идем по кораблю из отсека в отсек. В центральном посту с Новым годом поздравляем вахту. Наш трюмный бог Василий Леднев, недавно принятый в члены партии, как всегда, бодр и не прочь пошутить. Впрочем, он серьезно уверяет, что именно на его смену выпадет встреча с фашистскими кораблями. В пятом отсеке застаем комсомольского вожака лодки старшину 2-й статьи штурманского электрика Владимира Гончара, а также матросов Ивана Пухкало, Владимира Митрофанова, им тоже выпала честь нести новогоднюю вахту. В дизельном жмем руки Илье Певко, Николаю Федину, всем другим мотористам, возглавляемым виртуозом своего дела мичманом Никитой Пукаловым.

А вот и кормовой отсек. Мы желаем новогодних успехов минерам и электрикам, главстаршине Алексею Карпенко — руководителю партийной организации лодки.

Возвращаемся в кают-компанию, где офицеры в полном сборе ожидали нас. За ужином, как всегда, идет оживленный разговор, произносятся добрые новогодние пожелания. Заходит речь и о том, как на лодке могла оказаться елочка.

В ту зиму на территории береговой базы подводников соорудили каток. Для его художественного оформления откуда-то привезли и елочки. Матросы с «Л-20» убедили администрацию базы, что одна из них лишняя (тогда и зародилась идея подводного праздника). Елочку завернули в бушлат и пронесли на лодку, да так, что даже вахтенные не заметили. Но почему же все это делалось в глубокой тайне? Ведь попроси разрешения — и тебе никто не откажет. Ларчик, видимо, просто открывался: тогда бы не было сюрприза.

Время, отведенное на ужин, истекает. Пора всплывать. Напоминаю офицерам, что в свободной охоте не только мы ищем вражеские корабли, но и они выслеживают нас. Побеждает тот, кто ловчее, хитрее, у кого больше выдержки, кто лучше сумеет оценить обстановку, быстрее приготовит оружие и первый нанесет удар.

Лодка принимает надводное положение. Внимательно осматриваюсь. Проходим фиорд незамеченными. Слева чернеет высокий скалистый мыс Нольнесет, за которым расположен порт Берлевог. Справа очертания берегов растворились в темноте безлунной ночи. Встречная морская зыбь начинает плавно раскачивать подводную лодку. Приглушенно чавкают дизели.

Настроение у всех отличное, дышится легко и свободно. Да, самое страшное позади: и тесная бухта, и окружение мрачных берегов, и томительное ожидание. Впереди широкий простор Баренцева моря.

Проходит каких-нибудь полчаса.

— Корабли справа по носу! — докладывает сигнальщик Мазуров.

В его голосе волнение. Вот и нам наконец привалило счастье: встретили того, кого искали. Тут разве останешься равнодушным? Только не упустить бы! Но командиру не положена эмоциональность, и я стараюсь отдать команду спокойно.

— Боевая тревога! Торпедная атака!

Виднеются смутные очертания судов конвоя. В середине, в кильватерной колонне, три транспорта, за ними два больших охотника за подводными лодками; остальные эскортные корабли держатся мористее. Курсовой угол противника благоприятен для атаки.

Из люка появляется старпом, он передает мне ночной прицел.

— Разрешите остаться на мостике? — спрашивает Григорий Семенович.

Место старпома в центральном посту, но сейчас там штурман Афанасьев и старший инженер-механик Горчаков — на них можно положиться. А Редькину пора приобретать командирский опыт: в любой момент он должен заменить меня.

— Добро, присматривайтесь.

Знакомлю Григория Семеновича с обстановкой и замыслом атаки: охранения у противника с нашей стороны нет, поэтому подойдем поближе. Транспорты имеют предельную осадку — в трюмах скорее всего никелевая руда. Стрелять будем всеми носовыми аппаратами, согласно инструкции (в плохую видимость и ночью рекомендовалось выпускать все наличные в аппаратах торпеды).

Стопорим дизели. Лодка бесшумно маневрирует под электромоторами, сближаясь с противником.

— Не обнаружат нас с такой дистанции? — спрашивает старпом.

Вопрос резонный. Лодка в надводном положении, длина ее корпуса около полукабельтова. Выделяется ограждение рубки да еще пушки. Почему бы нас и не заметить? Мы-то следим за каждым движением противника.

Если два человека стоят в темноте лицом к лицу, то один из них, глядя на другого, будет считать, что и его визави не спускает с него глаз. Нечто подобное происходит и в ночной атаке: подводники, наблюдая за противником, испытывают ощущение, что их тоже видят. В действительности это не всегда так. В данном же случае, объясняю старпому, нас наверняка не замечают — мы в темной части горизонта, на фоне берега. Кроме того, наблюдатели конвоя основное свое внимание уделяют морю, им и в голову не приходит, что опасность грозит из их же фиорда (мы находились на выходе из фиорда).