Читать онлайн «Поминальная свеча». Страница 10

Ко всем ее жителям, в том числе к новоселам, предъявлялось требование, чтобы при устройстве хуторов число дворов в них было не менее двадцати. И мотивировка выдвигалась: так легче и быстрее можно закладывать сады, оборудовать колодцы, ставки, копани, рвы и заграждения.

Но, пожалуй, наиболее щепетильно войсковая канцелярия и куренные атаманы относились к пополнению женского населения. Тут меры принимались решительные. Ирклиевский смотритель Хмара подал в Екатеринодар тревожный сигнал: так, мол, и так, из наших мест девиц замуж уводят. И куда? За пределы Черномории, по всей Кавказской линии, это‑де непорядок. Сначала наказной атаман Матвеев, затем атаман Власов круто взялись за стопор. От Власова последовало распоряжение: никаких девиц из войска без «письменных видов» не пропускать, особенно в ночное время.

В 1824 году с поручиком Навагинского полка Потаповым из‑за такого ограничения произошла целая скандальная эпопея. Находясь на постое в ст. Пластуновской, присмотрел он себе молодую казачку и по окончании командировки решил увезти ее с собой. Не тут‑то было! Местный блюститель порядка приказал отобрать у офицера его кралю. Тот чуть было саблю в ход не пустил. И все‑таки отстоял право на создание семейной пары.

— Ладно уж, езжай, — сдался наконец войсковой старшина Похитонов, особенно усердно препятствовавший соединению двух молодых сердец.

В одном из источников колоритно повествуется, как ревниво казаки относились к выбору переселенок себе в жены. Обычно после их прибытия девичий и вдовий контингент галантно приглашался на станичную площадь и там происходило его прилюдное распределение. По- приглядистее, помоложе доставались ловким да богатым казакам, а те, что поскромнее, с какими‑нибудь внешними недостатками, составляли пары малоимущим соискателям уз Гименея.

По поручению атамана кто‑либо из уважаемых стар

шин вежливо брал под локоток зардевшуюся молодайку и выводил ее на круг, поближе к станичному батьке.

— Кому в супруги нужна? — вопрошал тот оживленно настроенную казачью громаду.

Все взоры — на переселенку. Кому понравилась, пришлась по душе — претендент забирал ее с площади, и спустя некоторое время в церкви происходило венчание новобрачных. И так до тех пор, пока вся молодая приезжая женская половина не расходилась по казачьим подворьям. Иной раз среди менее удачливых женихов и сетования слышались:

— А мне рябая досталась.

Или:

— Хороша баба, да норовистая.

После очередной войны с Турцией в 1828–1829 годах, изгнания ее войск из Анапы, по Адрианопольскому мирному договору открылась возможность основать за Кубанью несколько новых станиц. Сюда приглашались казаки- черноморцы и донцы. Но большинство из них уже закрепилось в своих куренях, желающих не нашлось. Тогда к Варениковской пристани и в ближайшие окрестности потянулись все, кто хотел. Вскоре здесь возникли станицы Благовещенская, Николаевская, Суворовская, Александровская. В начале сороковых годов за Лабой на месте бывших крепостей и сторожевых постов были основаны станицы Вознесенская, Лабинская, Чамлыкская, Урупская. Сюда населились выходцы со старой Кавказской кордонной линии.

В 1848–1850 гг. последовало третье массовое переселение. На этот раз в Екатеринодаре был создан специальный временный комитет по его проведению, а непосредственно в главных пунктах рассредоточения вновь прибывших — Таманский и Ейский окружные переселенческие комитеты, располагавшиеся соответственно в Полтавском и Уманском куренях. Председателем первого из них был полковник Пшекуй Могукоров, а второго — будущий наказной атаман Я. Г. Кухаренко.

В Таманском округе к размещению новоселов отводились семь старых куреней — Таманский, Вышестеблиевс- кий, Старо — Титаровский, Ахтанизовский, Темрюкский, Ма- рьянский и Елизаветинский, а в Ейском — Крыловский, Уманский, Павловский, Кущевский, Ново — Леушковский, Калниболотский и Екатериновский. В Ейском округе основывались две новые станицы — Должанская и Камыше — ватская, по названию песчаных кос, что вдаются в Азовское море. Сюда переселилось четыреста семейств при 1200 душ мужского пола.

Первые переселенцы появились на сборном пункте в станице Старо — Щербиновской в середине июня 1848 года. Их приезд совпал с началом холеры в Черномории. Это вызвало немало дополнительных трудностей.

Командующий Кавказской линией Н. С. Заводовский слал письменные распоряжения о ликвидации болезни и преодолении хозяйственных неурядиц, но не подкреплял их реальной помощью. Не хватало медицинского персонала и лекарств, продовольствия, одежды и обуви, из‑за чего все население и особенно переселенцы испытывали тяжкие невзгоды. Немало их умерло.

В тот год из Харьковской губернии переселилось 189 семей (1356 душ обоего пола), Черниговской — 830 семей (6663 души), Полтавской — 591 семья (3990 душ), всего 1610 семейств, или более 12 тыс. душ обоего пола. В следующем году переселились 270 семей, или 2218 душ обоего пола, остальной прирост дал 1850 год. В целом государственная казна выплатила переселенцам 35 тыс. рублей, или по 17 рублей на семейство.

На 1 сентября 1851 года из всех переселившихся новые дома купили 264 семьи, построили сами — 1301 семья, начали строительство — 293, а остались вовсе без жилья 122 семьи. В виду тяжелых условий жизни у переселенцев не только не наблюдалось прироста, напротив, была зарегистрирована убыль из‑за смерти 900 душ. По этой части лидировали станицы Калниболотская, Ахтани- зовская, Елизаветинская.

В целом же народонаселение росло. В 1850 году общее население составило 153444 души, а в 1860 году — 177424. Иначе говоря, за десятилетие его прибавка достигла 23980 душ. При этом в черноморском населении почти уравнялось соотношение полов: мужчин стало 50,9 процента, женщин — 49,1 процента. Желанный баланс был достигнут.

Заручившись поддержкой Англии и Франции в войне против России, Турция уже в начале 1853 года перед развертыванием широких военных действий густо нашпиговала своими агентами всю территорию Северного Кавка‑за. Особое ее внимание приковывалось к кубанскому Причерноморью, которое в ходе войны становилось объектом воздействия соединенного флота союзников. Настойчиво осуществлял замыслы турок по вовлечению горцев в нападения на «неверных» один из главных турецких эмиссаров абадзехский предводитель Магомет — Эмин. Будучи сам лезгином, он, однако, претендовал на роль межплеменного вождя.

Лестью, обманом и запугиванием сколачивал Магомет- Эмин ряды своих сторонников. Сразу, как только в апреле 1853 года из Геленджика он перебрался на северный склон горного хребта, учинил варварскую расправу над шапсуг- | ским старшиной Харатокором Хамырзой Кобле за то, что тот два года назад не выполнил его разбойных требований. С такой же агрессивностью вел он себя и в аулах натухайцев.

Подстрекая абазинцев, шапсугов и натухайцев, этот фанатик организовал несколько дерзких нападений на русские пограничные гарнизоны и казачьи селения на Черноморской береговой, Кубанской и Лабинской кордонных линиях.

Получив должный отпор во многих местах, Магомет- Эмин предпринял попытку захватить Гостагаевское укрепление. Инструктируя ближайших помощников, Магомет- Эмин указывал на то, что надо ввести в заблуждение русских. распространить слух, будто горцы собираются напасть на станицу Николаевскую (ныне Анапскую), в 3–4 верстах от Анапы.

К 25 июля 1853 года в горно — лесных верховьях реки Адагум собрался шеститысячный отряд шапсугов и натухайцев, готовых не только штурмовать Гостагаевское укрепление, но и пустить кровь казакам, если они по зову осажденных окажутся в пути из Витязево на спуске с Султанских высот.

Со всеми хитростями и предосторожностями творилось злоумыслие. Это‑то и дезориентировало анапское воинское командование во главе с полковником Мироновым, имевшее в своем распоряжении немало орудий, пехоты и конницы.

В результате команды 1–го отделения Черноморской береговой линии неплохо подкрепили Анапский и Николаевский гарнизоны, Раевский форт и Алексеевский редут. А Гостагаевский гарнизон, находящийся в 25 верстах от Анапы и в 12 — от Витязево в теснине реки Гостагай, оказался ими забыт.

Гарнизон располагал небольшими силами: ротой черноморских линейцев под командованием капитана Анкудинова и несколькими маломощными орудиями на четырех фасах земляного вала с палисадом под началом прапорщика Соколова. В общей сложности воинский начальник, комендант гарнизона Вояковский вместе с провиантской командой и лазаретной обслугой имел под рукой не более 300 защитников укрепления.

Молодой начальник из бывших студентов — медиков среди многих горцев пользовался уважением. У него в их среде было несколько верных кунаков, с которыми он чаще всего общался на «сатовках» в дни обменной торговли горцев и жителей форштадта вблизи укрепления.