Читать онлайн ««Кондор» оставляет следы». Страница 27

В 1977 г. Эррера посетила в тюрьме Фредди Луго, которого знала, поскольку он иногда поставлял фотографии для журнала «Пахинас». За первым визитом последовал ряд других… Впрочем, предоставим слово самой журналистке.

«В те времена — я это подчеркиваю — Луго был для меня человеком, пока лишь подозреваемым в преступлении. Однако очень скоро я узнала ужасную правду из уст Орландо Боша, с которым Луго разделял камеру и с которым я тоже завязала «добрую дружбу».

В присутствии Адрианы Дельгадо, своей жены, Бош рассказал, что он и Луис Посада были организаторами акта саботажа и что взрывчатку в кубинский самолет подложили Фредди Луго и Эрнан Рикардо».

Бош уверял Алисию Эррера, что он и его сообщники недолго пробудут под стражей, поскольку влиятельные силы готовят их освобождение. Позднее все эти заявления Боша были подробно изложены венесуэльской журналисткой в ее вышедшей в Гаване книге «Мы подложили бомбу… Ну и что?»

Обращает на себя внимание, что индульгенция убийцам 73 пассажиров кубинского самолета была выдана каракасским военным трибуналом 11 дней спустя после отмены в США федеральным апелляционным трибуналом приговора убийцам Летельера. Это, конечно, не случайность. С конца 70 — начала 80-х годов, как мы уже говорили ранее, начался новый подъем освободительного движения латиноамериканских народов, и в ответ империализм США и его латиноамериканские союзники усилили преследования демократов и патриотов, ужесточили репрессии, вновь прибегая к терроризму в его самых крайних проявлениях — таких, как политические убийства. В подобной морально-политической атмосфере содержание под стражей «героев свободного мира», вроде Орландо Боша или братьев Ново, очевидный нонсенс с точки зрения континентальной реакции, готовой скорее увенчать их лавровыми венками — их, убивших в Вашингтоне «левого политика» и взорвавших возле Барбадоса воздушный корабль с «красными спортсменами» на борту.

Завершая главу, добавим, что протесты общественности возымели определенное действие и верховный военный суд Венесуэлы, как сообщал из Каракаса 5 марта 1982 г. корреспондент испанского информационного агентства ЭФЭ, не спешит утверждать оправдательный приговор устроителям взрыва кубинского самолета, вынесенный каракасским трибуналом. Однако, подчеркивает газета венесуэльских коммунистов «Трибуна популар», внутренняя и внешняя реакция продолжает оказывать на судей нажим, надеясь в скором времени добиться освобождения преступников, находящихся под следствием.

С конца 70-х годов повсеместно — и в южной, и особенно в центральной части Латинской Америки — стали вновь набирать силу антиимпериалистические тенденции. В значительной мере это было связано с тем, что победа патриотов Никарагуа над прогнившим режимом Сомосы стала вдохновляющим примером для народов континента.

Новый подъем латиноамериканского освободительного движения побудил местную и иностранную реакцию активизировать по всем линиям свои действия, и прежде всего в плане международного политического терроризма. То тут, то там опять стали обнаруживаться следы, оставленные «Кондором». В частности, в Центральной Америке, и в том числе в Сальвадоре.

Героическая борьба сальвадорского народа за свободу стала новым важным этапом центральноамериканской революции. Эта борьба — в силу особого накала социально-политических противоречий в стране — приобрела такой размах, что привлекла к себе внимание всего мира.

Сальвадор — маленькая центральноамериканская республика с большими социальными противоречиями. 14 «кофейных семейств» владеют 60 процентами всей обрабатываемой земли. 40 процентов самодеятельного населения не имеют работы. Из каждых двух сальвадорцев один неграмотен.

Правящие круги, не заботясь о разрешении этих противоречий, издавна предпочитали душить народное недовольство кровавыми репрессиями — метод, далеко не всегда дающий желаемые результаты, что видно, в частности, и на примере диктатуры генерала Карлоса Умберто Ромеро, когда, несмотря на всю свою жестокость, правящий режим оказался к концу 70-х годов на грани политического краха. Умеренные круги офицерства и буржуазии решили, с благословения и при поддержке Вашингтона, предотвратить назревание революционного взрыва с помощью государственного переворота, который и был осуществлен в октябре 1979 г., приведя к власти военно-гражданскую хунту, провозгласившую программу пусть весьма ограниченных, но все же чрезвычайно нужных стране реформ. Однако программа реформ была встречена в штыки олигархией, реакционной частью армии и террористическими организациями правых. Под их напором хунта стала резко праветь, отнюдь не теряя при этом поддержки Соединенных Штатов. В 1980 г. в докладе рабочей группы по Сальвадору и Центральной Америке госдепартамента США признавалось, что Америка связала себя «с судьбой относительно слабого, непопулярного режима, находящегося в международной изоляции».

Возмущение мировой общественности вызвала непрекращающаяся эскалация террора. Только в начале 1980 г. в результате репрессий со стороны национальной гвардии, полиции, службы безопасности и правоэкстремистских террористических организаций, тесно связанных с властями, погибло более тысячи патриотов. А всего в 1980 г., по различным данным, было убито от 13 до 15 тысяч человек. Правые экстремисты врывались в дома прогрессивных или даже просто либеральных политических и профсоюзных деятелей, крестьянских руководителей, журналистов, учителей, уводили свои жертвы и зверски расправлялись с ними. В дальнейшем кровавые репрессии против народа приняли еще более широкий размах. Патриотические, демократические силы ответили на террор усилением вооруженной борьбы.

Трагическое событие, которому посвящена настоящая глава, — убийство архиепископа Оскара Арнульфо Ромеро имело место 24 марта 1980 г. Незадолго до этого, в середине месяца, началась всеобщая забастовка, в ходе которой окрестности столицы и ряд городов и поселков стали ареной яростных боев партизан с солдатами и полицейскими. Против крестьян, поддерживающих повстанцев, власти санкционировали применение химического оружия и напалма. Университетский городок, охваченный волнениями, подвергся обстрелу, в результате которого погибли 15 студентов. Компартия в специальном заявлении осудила эти репрессии.

Такова была прелюдия выстрела, сразившего человека, которого называли «голосом, тех, кто голоса лишен». Ведь в Сальвадоре, где хунта норовит заткнуть рот любому инакомыслящему, у главы местной католической церкви было больше, чем у кого-либо, возможностей говорить властям правду в глаза, и он использовал эти возможности, обличая с амвона репрессии, нарушения прав человека, а также помощь Соединенных Штатов местным правителям. Он вновь и вновь повторял, что причина народных волнений коренится в социальной несправедливости, — кому-кому, а ему, сыну бедного телеграфиста из маленького городка Барриос, это было хорошо понятно.

Здесь, видимо, нужно сделать небольшое отступление и напомнить читателям о таком явлении, как «мятежная церковь Латинской Америки». В Западном полушарии клерикализм долгие годы был — да остается и поныне — главной идейной опорой буржуазно-помещичьей олигархии. Однако в последние годы под влиянием роста освободительного движения народов континента в недрах католицизма зародились отдельные прогрессивные течения, которые и принято называть «мятежной церковью». «Подъем борьбы против эксплуатации и нищеты широких масс, против империалистического гнета приводит к тому, что на прогрессивные чаяния откликается и передовая часть религиозных кругов», — отмечается в документе международного Совещания коммунистических и рабочих партий 1969 г.{30}

Архиепископ Оскар Арнульфо Ромеро — типичный представитель «мятежной церкви», «больная совесть Сальвадора», как его еще называли. Он не раз говорил властям: «Земля, политая кровью, не приносит плодов». Он не раз говорил богачам: «Снимите кольца с пальцев — иначе потеряете всю руку».

В феврале, за месяц до описываемых событий, «Болетин интернасьональ», издаваемый одной из оппозиционных организаций Сальвадора, писал о Ромеро, что его обличения преступлений хунты, жертвами которых является народ, контрастируют с позицией других иерархов сальвадорской церкви.

А в апреле, через две недели после описываемых событий, испанский журнал «Калье» напишет о Ромеро:

«Католическая иерархия оставила его в одиночестве. Консервативная сальвадорская церковь осторожно держалась на расстоянии от своего пастыря, не следуя за ним, но и не критикуя открыто, что было бы рискованно в обстановке, когда архиепископу внимала массовая народная аудитория. Нунций Эманеле Джерада ни разу не поощрил его хотя бы словом. А высший клир больше беспокоили, похоже, идеи прелата, чем обличаемые им несправедливости».