Читать онлайн «Люди долга и отваги. Книга вторая». Страница 25

— Отделите мальчишек от взрослых и поместите не в камеру, а в пустую комнату, — приказал Кандыбин.

Закончив срочные дела, Василий пришел к беспризорникам. Те смело подошли к нему.

— Гражданин начальник, дай закурить!

— Угощайтесь, пацаны!

И тут же десяток рук вмиг опустошили коробку.

— Что же мне с вами делать? — Василию по-настоящему жаль было подростков. А они смотрели на начальника милиции с открытой неприязнью, словно волчата. Для них он был «легавым», врагом.

«Сколько же надо сил, мудрости, чтобы из них вырастить настоящих людей…» — с теплотой думал Кандыбин.

— Определим вас на жительство, обучим ремеслу.

— В колонию не хотим.

— Ну, ладно, не шумите, пока отдыхайте. Распоряжусь, чтобы вас накормили.

Утром всех направили в детский дом. Сыроежкин с Кормилициным допрашивали медвежатников. Против задержанных пока прямых улик не было, но Сыроежкин интуитивно чувствовал, что те «расколются», как только выявятся сообщники. Зацепки кое-какие были.

Кандыбин просматривал протоколы допросов, когда ему позвонили из горкома партии. Он узнал резковатый голос секретаря:

— Весь город взбудоражили. Почему со мной не согласовали? Смотри, Кандыбин, если пойдут жалобы на вас за нарушение законности, отберем партбилет.

— Задержаны опасные рецедивисты, — объяснил Василий. — Разбираемся, потом доложу.

— Наслышан о вашем «геройстве», мешочников, спекулянтов хватаете — это тебе не бандюг ловить. Понимаешь, пока с резервом в войну играешь, банды жгут и грабят станицы. Делай вывод!

— Мы его уже сделали, товарищ Анзарашвили, — Кандыбин повесил трубку.

Он никак не мог понять, откуда дует ветер, чем недовольно партийное руководство. Возможно, это непонимание задач, возложенных на милицию, а если сознательное принижение карающей роли государства в момент пролетарской диктатуры, новой экономической политики? Своими сомнениями Кандыбин собирался поделиться в крайкоме партии. А пока решил выступить на заседании исполкома.

Весь президиум исполкома во главе с председателем Адатынем был в сборе, когда Василий докладывал о работе милиции. За длинным столом собрались пятнадцать человек. По правую руку от Адатыня сидел председатель тройки Кузьма Иванович Чижик, сразу поддержавший предложение Кандыбина о создании эскадрона. Были тут и представители юстиции, судья и прокурор, работники совнархоза. Всех их Кандыбин знал. С судьей ему часто приходилось встречаться, как и с представителем наробраза, в ведении которого находились детские дома.

Вопрос о работе милиции на повестке стоял четвертым. Первым докладывал уполномоченный по заготовкам. Суть его выступления сводилась к одному: страна ждет хлеба от Кубани, поскольку во многих губерниях большой недород. Есть уже немало примеров, когда зажиточная часть населения старается под разными предлогами уклониться от сдачи налога.

— Видимо, товарищ Кандыбин оперативно отреагирует на это, — сказал уполномоченный.

«Тоже важно», — отметил про себя Василий.

Наконец дошла очередь до Кандыбина.

— Товарищи, первое, что удалось нам сделать, — наладить политучебу. Грамоте учим милиционеров. Пусть не покажется странным, что в первую очередь я говорю не о борьбе с преступниками, а о политико-просветительной работе с личным составом милиции. Это особенно необходимо в связи с ленинской новой экономической политикой и задачами утверждения революционной законности. В условиях сложной и многим сотрудникам непонятной ситуации очень важно помочь им выработать правильное политическое чутье. Это задача первостепенной важности.

Прокурор перебил:

— Что ты нам про учение толкуешь! Давай ближе к делу.

— Вот я и говорю, без политически грамотного, культурного сотрудника милиции трудно выполнить свои задачи проводника Советской власти, стража порядка и законности. С бандами мы скоро покончим — это дело времени, а бескультурье, безграмотность одним махом не вычеркнешь. К сожалению, имеются факты нарушения законности — производят обыски без санкции прокурора, задерживают без достаточных улик. Такие факты наблюдались в Отрадной, Армавире, Белоглинской. Мы на них глаза не закрываем. С каждым нарушением разбираемся. Происходят чаще всего они не умышленно, а по причине слабой специальной и политической подготовки личного состава. Я сам в милицейской службе не дока. Конечно, приказать или отругать проще простого. — Кандыбин недвусмысленно посмотрел в сторону секретаря. — Если руководящие товарищи сами не уяснили права милиции, то что говорить о заведующих отделами исполкома, работниках станичных Советов. — Василий назвал Адатыня, фамилии судьи, военкома. По гулу, который возник в комнате, почувствовал, что члены исполкома, если его перебьют, смогут увести вопрос в сторону. Кандыбин повысил голос, чтобы успеть доложить о главном: — Во-первых, по указанию названных товарищей зачастую милицию используют как конвойные команды. Посылают милиционеров, участковых инспекторов нарочными, вменяют им сбор налогов, ставят сторожами. А во-вторых, — Василий загнул палец, — более грамотных и подготовленных сотрудников забирают на канцелярскую работу в учреждения. Многие должностные лица смотрят на органы, как на что-то далекое от современного момента классовой борьбы. А происходит это оттого, что в Армавире и на местах все еще плохо представляют, что такое рабоче-крестьянская милиция, каковы ее задачи в укреплении Советской власти, законности и порядка.

Кандыбина уже не перебивали. Слушали и смотрели на него так, словно впервые видели стройного начмила. А он, сам того не подозревая, помог президиуму исполкома как-то по-новому вникнуть в привычное слово «милиция», убедительно пояснил то, что до него скорее чувствовали, чем понимали. Единогласно прошло предложение Кандыбина — усилить помощь милиции, укрепить ее проверенными кадрами.

Конечно, он понимал, что одним выступлением погоды не сделает. Потому-то по старой комиссарской привычке настойчиво укреплял партийную ячейку в отделе, сам рекомендовал наиболее преданных сотрудников в партию. Ряды коммунистов армавирской милиции росли, и это больше всего радовало Кандыбина.

Домой Василий по-прежнему приходил поздно, хотя и обещал Борису не задерживаться на работе. Но не получалось. Борис, чаще всего, не дождавшись, накрыв ужин полотенцем, спал. Тихо, чтобы не разбудить брата, Василий снимал портупею, сапоги, умывался, ужинал. Потом просматривал школьные тетради младшего, писал на полях плюс или минус. К Борису у него особых претензий не было: брат учился неплохо. Василий, кроме домашних дел, поручил ему раз в неделю писать в Отрадную о их житье-бытье. И тот, дорожа поручением, аккуратно выполнял задание. Обычно Василий делал приписку, просил Марину Никаноровну не волноваться, сообщал, что он жив и здоров, как учится меньшой. А недавно побывал у них дорогой гость.

Из Туапсе проездом в Краснодар неожиданно нагрянул Пузырев. Как рад был ему Василий! Иван Прокофьевич прямо с вокзала зашел в милицию. Едва поздоровавшись, оглядывая Кандыбина в ладно сидевшей черного сукна новой милицейской форме, перетянутого ремнем, искренне похвалил:

— Василь, вот это по-нашему. Еще раз убедился, что из всех одежек форма тебе больше всего к лицу. И вообще решил ты правильно, одобряю.

После взаимных приветствий, расспросов Василий рассказал другу о кавэскадроне. Поведал о президиуме исполкома, делах милиции. Пузырев слушал, не перебивая.

— Действия твои одобряю, в крайкоме расскажу о твоих заботах. Если ты прав — доказывай, требуй, добивайся. Не мне тебя учить. А теперь, если можно, покажи свое хваленое войско.

Кандыбин водил Пузырева по конюшням, казарме. Дневальные строго оглядывали незнакомого человека, четко докладывали начальнику милиции. Иван Прокофьевич заводил разговоры с милиционерами и не скрывал своего восхищения выправкой, порядком, дисциплиной.

— Жалуешься на нехватку времени, наговариваешь на себя напраслину, — добро смотрел Иван Прокофьевич на Кандыбина, когда они, закончив дела, пришли домой, сели пить чай. — За милицейскую сотню сам Буденный тебе сказал бы спасибо. Времени, как вижу, даром не терял, так и передам Демусу.

— Что нового в Туапсе, Иван Прокофьевич?

— После белых порт приводим в порядок, возим Республике керосин, бензин, масла. Суда ремонтируем. Рабочий класс живет, Василь, пока трудно. Мясо редко видим. В основном кормимся рыбой да овощами. Нэпманы же бражничают. Их пример отвратно действует на обывателей. Приходится быть начеку, нефтеперегонные заводы охраняют красноармейцы внутренних войск. После гражданской войны столько дыр осталось, что не знаешь, какую раньше залатывать, — признался Пузырев. — Думаешь, тебе одному трудно — всей партии, Василь, нелегко.